Брэндон: Уже еду.
Никогда в жизни я не ехала так быстро. Все это время в голове проносятся всевозможные мрачные сценарии. Ни один из них не заканчивается хорошо.
Приехав в особняк Язычников, я сразу же отправляюсь в пристройку, которую они используют в качестве своеобразной камеры пыток.
Как и ожидалось, перед дверью, словно сторожевые псы, стоят два охранника – один в маске и Илья.
Увидев меня, Илья делает шаг вперед. Его крупная фигура загораживает солнце, так что я смотрю на его покерное лицо и невыразительные глаза.
— Вам следует вернуться, мисс.
— Убирайся с дороги, — показываю я, не заботясь о том, что он ничего не понимает.
Илья ставит передо мной руку, и я вижу, как он старается не придавить меня, как преступника. У него определенно строгий приказ не пускать меня в комнату.
Выскользнув из-под его руки, я выхватываю у одного из охранников пистолет. Я направляю его на Илью и делаю движение в сторону.
Он поднимает руки вверх.
— Вы не хотите этого, мисс. Это не ваш бой.
Бой абсолютно мой. Все это происходит во многом благодаря мне.
Другая часть, конечно, связана с тем, что Лэндон – мудак, который не может дышать, не выдыхая яд в мир.
Но я с этим смирилась, и, как я по глупости думала, Николай тоже.
Взявшись за ручку двери и проскользнув внутрь, держа пистолет направленным на Илью и остальных.
Рука с пистолетом опускается на бок, когда я стою у входа в большую белую комнату с жуткой сценой посередине.
Киллиан, Джереми и Николай окружили Лэндона, стоящего на коленях на полу, с рассеченной губой, заплывшим глазом и кровью, размазанной по белой рубашке.
Часть брызг попала на рубашки Киллиана и Джереми и на обнаженную грудь Николая. В этот момент мой брат, которого я люблю больше, чем можно описать любыми словами, выглядит как чужак в облике зверя.
Оружие разрушения.
Неконтролируемая сущность ярости.
Лэндон смотрит на Килла с окровавленной ухмылкой, кашляет и говорит хриплым голосом.
— Это все, что ты можешь? Если ты собираешься предать доверие Глин, то, по крайней мере, сделай это достойно.
— Заткнись, блять, — Николай бьет его кулаком по лицу. — Ты действительно думал, что мы примем перемирие и позволим тебе возиться с моей сестрой? Моей гребанной сестрой? Я убью тебя, прежде чем ты еще раз к ней прикоснешься.
— Тогда убивай, — провокационная ухмылка Лэндона исчезает. — Только так ты удержишь меня от нее.
Несмотря на ужасающую сцену, я не могу удержаться от воображаемой руки, которая сжимает мое сердце и сводит желудок.
— Ты чертов покойник, — Джереми пинает его в бок.
— Весьма сомнительно, — глаза Лэндона скользнули к моим, как будто он знал, что я все это время была рядом. — Эй, маленькая муза. Я думаю, что тебе следует отозвать у Джереми его карточку «очень плохого парня», как ты считаешь?
Три пары глаз обращены ко мне, и первым говорит Николай.
— Какого хрена ты здесь делаешь? Убирайся.
Я бросаю пистолет на пол и делаю жест, направляясь к ним:
— Чтобы вы могли продолжать его пытать?
— В этом и заключается идея, — говорит Киллиан. — Это не твое дело, Мия.
— Нет.
— Я не знаю, что этот ублюдок говорил тебе, но ты не должна верить ничему из этого, — говорит Джереми.
— Например, то, что он выполнил свою часть сделки, а вы нет? Вы уже согласились на перемирие, так какого черта вы делаете?
— Я не соглашался на это гребаное перемирие, — говорит Николай таким напряженным голосом, что на шее вздуваются вены от напряжения. — Он ни при каких обстоятельствах не имеет права прикасаться к тебе и продолжать дышать.
— Но это не тебе решать! — я впиваюсь взглядом в его лицо, мои движения наполнены гневом. — Это моя жизнь, и я имею право решать, кто в нее войдет. Ни ты, ни кто-либо другой не имеет права голоса.
— Мия, — предупреждающе рычит он.
Я бросаю на него ответный взгляд и уже более спокойно говорю:
— Отпустите его.
— Нет.
— Прошу прощения, что нарушил трогательный семейный момент, но эй ты, некультурная свинья, — он смотрит на Джереми, который сейчас выкручивает правую руку Лэндона под неприятным углом. — Я знаю, ты завидуешь, что никогда не станешь таким же гениальным художником, как я, но ты давишь на мою бесценную руку. Отпусти, ладно?
— Только если ты сможешь свободно падать в ад, ублюдок.
— Отпусти его, Джереми, — говорю я, наблюдая за тем, как неестественно он держит руку. Если он вывернет ее в сторону, то сломает запястье, и от одной мысли об этом меня прошибает холодный пот.
Лэндон может выжить только благодаря искусству. Если у него отнять эту способность, он не сможет бороться с демоническими силами внутри себя. Я видела, каким спокойным он становится, когда творит, каким приземленным и умиротворенным становится его выражение лица.
Если у него это отнять, то я не уверена, куда он попадет дальше.
Николай внимательно следит за моим выражением лица, затем улыбается, но это в лучшем случае маниакальная улыбка, когда он наклоняется, чтобы заглянуть в лицо Лэндона.
— Хочешь, чтобы твоя рука осталась целой?
— Желательно в ближайшее время, да.
— Тогда оставь мою сестру в покое. Навсегда.
Я толкаю Николая в плечо, но он не смотрит на меня. В груди становится. Черт. Он знает, что это хуже, чем игнорировать меня. Если он не будет смотреть на меня, то я не смогу с ним разговаривать. Он, по сути, заставляет меня замолчать самым жестоким образом.
И это больнее, чем мне хотелось бы признать. Особенно от брата, который всегда меня слушал, даже когда я говорила тарабарщину.
Я не узнаю эту версию Николая. Ни капельки.
— Если нет, — лицо Николая становится мрачным. — Джереми сломает запястье, которым ты так дорожишь.
— Выбирай осторожно, Кинг, — говорит Киллиан будничным тоном. — Любой перелом костей руки, особенно запястья, может оказаться роковым в жизни художника. Послушай меня. Как студент-медик, я могу подтвердить, что кости и связки никогда не возвращаются в прежнее состояние, и тебе будет очень трудно создать что-либо еще. Твое светлое будущее сделает пуф. Исчезнет. За долю секунды.
— Килл! — я толкаю его в грудь. — Да что с тобой такое? Если ты будешь смотреть, как ему ломают запястье, Глин тебе этого никогда не простит.
— Она никогда не узнает, а если и узнает, то у меня послужной список лучше, чем у ее безэмоционального брата.
Мои губы приоткрылись. Я всегда считала Лэндона худшим психопатом из них двоих, но сейчас мой кузен, которого я всегда считала своим вторым братом, выглядит хуже, чем монстр из моего прошлого.
Потому что я знаю, что даже если об этом станет известно, и Глин пронюхает об этом, он выкрутится так, что история будет выглядеть совершенно невинной. Я видела, как он смотрит на нее, и прекрасно понимаю, что он не может позволить себе потерять ее, но он точно может позволить себе причинить непоправимую боль ее брату.
— Давай, — говорит Лэндон без эмоций и тона. — Можешь сломать и вторую, раз уж взялся за это. Но я всегда буду прикасаться к ней, даже с гипсом. Она моя, и никто из вас, ублюдков, не решит иначе.
Я встречаю его холодные глаза своими встревоженными и судорожно трясу головой. Что ты делаешь, идиот?
Он провоцирует Николая и остальных. Он должен знать, что они не из тех, кто блефует. Особенно Николай.
Конечно, Джереми начинает оборачиваться, и я кричу так громко, что все вокруг замирает. Мир, мой хриплый голос и окружающее пространство.
Джереми останавливается. Они с Киллианом смотрят на меня так, словно я дикий зверь, который вот-вот откусит им головы, что я, наверное, и сделаю.
Внимание Николая переключилось на меня, выражение его лица стало растерянным.
— Ты наконец-то смотришь на меня, после того как проигнорировал и заставил замолчать? — я показываю, чувствуя жжение в глазах. — Как я могу говорить с тобой, если ты не смотришь на меня?