— Мы едем вперед, — настаивал Мерсер. — Этого хотело агентство, и мы выполним договор.
— Это не вам решать, — возразила Изабель. — Ваше дело обеспечить нашу безопасность, и ничего больше.
Мерсер направил винтовку на Хоука и Шона, которые собирались поднять парня в фургон.
— Положите его. Я скажу фермерам, где его найти, но это их дело позаботиться о нем.
Изабель не осознавала своих действий, она так кипела от гнева, что, не размышляя, подняла камень и швырнула его в Мерсера. Никто больше ее самой не удивился, когда камень попал тому в лоб. Никто не был так поражен, когда Мерсер без сознания свалился на землю. Слишком шокированная своим поступком, чтобы разумно мыслить, она повернулась к мальчику и спокойно спросила:
— Как тебя зовут?
Тот широко ухмыльнулся.
— Бак, мадам. Зовите меня просто Бак.
Глава 3
Чет резко остановил фургон перед хижиной Джейка.
— Помогите Баку лечь на кровать мистера Максвелла, — сказала Изабель Шону.
— Бьюсь об заклад, он не захочет, чтобы грязный сирота залил кровью его постель, — заявил Брет.
— Он может взять мой спальник, — предложил Шон, великодушный, как всегда.
— Я уверена, мистер Максвелл не будет против. Он сам предложил воспользоваться его кроватью, — Изабель вошла за ними в хижину. — Я посмотрю, удастся ли найти какие-нибудь лекарства.
Изабель пришла в ужас от кухни Джейка, выглядевшей так, словно ею не пользовались недели, а может быть, месяцы. Она не нашла ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего лекарства, кроме нескольких бутылок виски. Очевидно, Джейк Максвелл никогда не болел и не бывал ранен, а если это случалось, то пил, пока мать-природа не завершала процесс выздоровления. Еще она нашла немного свиного жира. Он был старым, но сгодится. Девушка подошла к двери.
— Брет, принеси мне воды.
В ожидании воды Изабель осмотрелась и обнаружила за плитой немного дров. Открыла плиту и подавила негодующее восклицание — золу давно не убирали. Она расчистила кочергой место, положила сухих щепок и коры, подожгла. Сухие дрова быстро загорелись.
— Поставь котел на плиту, — велела она Брету, вернувшемуся с водой. — Как только вода нагреется, принеси мне.
Изабель взяла жир, бутылку виски и неглубокую кастрюлю и поспешила в другую половину хижины. Из мебели в спальне Джейка были только кровать и сундук. Не похоже, чтобы ими недавно пользовались. Очевидно, Максвелл предпочитал жить на свежем воздухе.
— Тебе нужно раздеться.
— Совсем? — Бак смутился.
— Сними все, кроме нижнего белья. Я не думаю, что мистеру Максвеллу понравятся твои ботинки на его постели.
Ботинки Бака были покрыты коркой, вызывающей ассоциацию с коровником. Изабель принесла из кухни стул, пока Шон помогал Баку раздеться. Для большого, неуклюжего парня он был удивительно нежен.
Брет принес воду и налил ее в таз.
— Она еще не горячая, но я подумал, может быть, вы захотите начать. У него не спина, а месиво.
Изабель удивилась. Брет никогда не выказывал заботы о ком-нибудь, кроме себя.
Едва сдерживая позывы на рвоту, сорвала струпья с самых страшных ран, чтобы промыть их. Бак вздрогнул, когда она приложила к открытой ране тряпку, смоченную виски, но потом лежал тихо. Изабель хотелось думать, что он потерял сознание, но, скорее всего, у него просто не было сил двигаться.
— Держу пари, мистер Максвелл собирался выпить это, — сказал Шон.
— Я не — одобряю виски, — Изабель отогнала воспоминание о том, что мужчина пытался сделать с ней, когда его мозг был затуманен алкоголем. — Но это помешает распространению воспаления.
Закончив, она встала.
— Теперь пусть поспит.
На ступенях крыльца Изабель ждал Чет.
— Что мы будем делать с ним? — он указал на Мерсера Уильямса, лежащего на земле возле фургона. Его руки были связаны за спиной его же ремнем.
Изабель не знала.
— Можно бросить его в реку, — предложил Брет. — Волки и койоты подчистят то, что останется после рыб.
Девушка все еще была в ужасе от того, что сделала с Мерсером.
— Не знаю. Может быть, мистер Максвелл что-нибудь предложит, когда приедет.
Если не будет настолько зол за их возращение, что откажется помочь. Она не удивилась бы. У нее сложилось впечатление, что он нетерпеливый и нетерпимый человек.
Но не Джейк и Мерсер заботили Изабель по-настоящему. Что делать с мальчиками? Вряд ли стоит возвращать их в агентство. Заботиться о них сама она не сможет, и нет никого, кто бы помог.
Джейк загнал в кораль последнего лонгхорна и направился в лагерь. Вернувшись домой после войны, он за год в одиночку заклеймил тысячу животных, но дело продвигалось медленно, да и опасно заниматься этим одному. Приходилось загонять теленка или годовалого бычка на покатый настил и клеймить, удерживая на месте с помощью жердей, укрепленных с каждой стороны. Не одно животное переломало ноги, пытаясь выбраться.
Животных, принадлежащих Максвеллам, не клеймили почти пять лет. Половину стада составляли неклейменые бычки. Его бычки, но Джейк должен заклеймить их, чтобы заявить свои права. Даже этого не всегда было достаточно. Правительство Реконструкции протолкнуло соответствующий закон, позволяющий человеку сгонять скот, не глядя на клеймо, и отправлять его на продажу. Предполагалось, что он должен заплатить владельцу скота, когда найдет его, но никто этого не делал. Просто санкционированный грабеж.
Фермеры Утопии этим еще не занимались — были слишком заняты тем, чтобы согнать с земли всех, кроме себя. Но кто мог сказать, что они не передумают?
С зимы Джейк собрал более пятисот быков, но не мог гнать их в Нью-Мексико один. Он намеревался заплатить фермерам что-нибудь за причиненный ущерб — конечно, не так много, как они хотели, — но нужно сначала продать быков. Если это не удастся, он потеряет их и все остальное свое состояние.
Максвелл только что подъехал к палатке, которую поставил в маленькой дубовой роще, когда заметил небольшое облачко пыли на горизонте. Похоже, оно двигалось к его ранчо. Дым не удивил бы Джейка. Команчи были бы счастливы поджечь его. Возможно, вернулись фермеры. Джейк не мог представить, что еще могло поднять такую пыль.
Кто бы это ни был, ему нечего делать на ранчо. Ругаясь, Джейк закинул седло на свежую лошадь и галопом поскакал на ранчо. Он буквально опешил от представившейся картины. Вернулась эта гордячка Давенпорт, но не это заставило его изумленно раскрыть глаза. В большом корале двое парней сидели верхом на брыкающихся лошадях. Еще пять лошадей — часть табуна, принадлежащего его семье до войны, — нервно метались в маленьком корале. Они одичали после того, как бык убил отца Джейка.