— Вы считаете меня соблазнительницей? Позвольте вас утешить, Лоренцо Бьяччи. Даже будь вы последним оставшимся в живых мужчиной на свете, я не обратила бы на вас внимания. Мне показалось вначале, что вы — джентльмен, но при ближайшем знакомстве ничего, кроме презрения, вы не заслуживаете!
Сказав это, Нина спустила ноги с кровати, встала и голая прошествовала в ванную, захлопнув за собой дверь. Там она прижалась спиной к стене и зажала рот ладонью. Ее трясло от собственного шокирующего поведения. Как только у нее хватило смелости! Ей это не свойственно, но он вынудил ее так поступить. Нина схватила полотенце и обмоталась им. Господи, что она натворила! Слышно было, как захлопнулась дверь спальни. Ушел он или дверь закрылась от ветра? Какая же она дура — запихала всю свою одежду в стиральную машину, и теперь ей нечего надеть! Хлопчатобумажная блузка и шорты не высохнут и за час.
Тут снова щелкнула дверь спальни, и до нее донесся голос Лоренцо:
— На кровати лежит платье. Как только будете готовы, спускайтесь вниз.
Нина подождала минут пять, прежде чем осмелилась высунуть нос. Придерживая полотенце, подошла к кровати — там лежало потрясающей красоты синее шелковое платье с бледно-голубым рисунком. Нина осторожно приложила платье к себе — оно было точно по ее фигуре.
Она в замешательстве посмотрела на ярлык — платье от дорогого нью-йоркского модельера. Так, значит, у Лоренцо в Нью-Йорке есть дама, с которой он в достаточно близких отношениях, раз держит ее вещи в своем сицилийском доме. Платье было брошено обратно на кровать. Ну и наглец же он, если подумал, что она его наденет!
Через час Нина спустилась вниз. На ней были ее собственные вещи — тонкая белая блузка и легкая желтая юбка, которые она высушила на подоконнике. Остальные, еще влажные, вещи она запихала в полиэтиленовый мешок и сунула в рюкзак.
Лоренцо сидел в тени виноградных лоз на выложенной терракотовой плиткой террасе, которая выходила в сад. Фиолетовые гроздья винограда свисали у него над головой. Перед ним на столе лежали документы, которые он просматривал, и стоял бокал вина.
— Я готова уехать, — твердо заявила Нина. — Боюсь вас обременить, но не подвезете ли меня до ближайшей дороги? Уверена, теперь, зная о том, что вы ошиблись, вы мне не откажете.
Она стояла с решительным видом, ожидая ответа. Наконец он поднял голову и смерил ее холодным взглядом.
— Вы меня удивляете, — с насмешкой произнес он. — Я полагал, что вы обрадуетесь возможности надеть дорогое платье. А то, что на вас надето, можно было бы и выгладить. Неужели у вас нет чувства собственного достоинства?
Нина вскинула подбородок.
— Именно потому, что оно у меня есть, я и надела свои измятые вещи, предпочтя их обноскам вашей любовницы.
Он устало прищурился и отложил в сторону золотую авторучку.
— Вы в самом деле ничего не поняли, Нина? Вы никуда не уйдете, — он сделал акцент на последних словах. — Нам с вами надо кое-что уладить до свадьбы, и только после этого вы сможете уехать. Я не могу рисковать и отпустить вас до окончания церемонии.
— Ах, да! Эта загадочная свадьба, — резко сказала она. — Понятия не имею, о ком и о чем вы говорите, да мне и неинтересно. Я хочу убраться подальше от вас и заняться своими делами.
— Вы имеете в виду — продолжить наведение справок. — Он со вздохом встал из-за стола, сдвинув при этом бумаги. — Я избавлю вас от хлопот. Он не хочет, чтобы его обнаружили. Ваша короткая связь закончилась. Он собирается жениться на женщине, которую любит, и тут уж ничего не поделаешь. Понимаю вашу боль, но вы еще очень молоды и найдете кого-нибудь более подходящего. Не к чему навязывать себя, особенно теперь, за несколько недель до свадьбы.
— Прекратите! — воскликнула Нина. Больше выносить это она не могла. — Я не знаю, о ком вы говорите. Меня никто не отвергал и…
— Да, все так думают, — Лоренцо покачал головой.
— Кто это — все? Женщины? — ядовито осведомилась она. — Да что вы о них знаете, мистер адвокат?
Эта словесная перепалка вывела Нину из себя, но кое-какие сведения она, тем не менее, из нее почерпнула. Он сказал, что она продолжит наведение справок. Но она делала это до того, как повстречала его. Он не может знать о том, что она пыталась разыскать отца. Как ей теперь просить его о помощи? Он ведь принимает ее за другую особу, и к тому же весьма неприятную.
Нина взяла рюкзак и сказала:
— Я ухожу, и вы не можете мне помешать. Как адвокату, вам должно быть известно, что нельзя никого задерживать против его воли. Я сама доберусь до дороги — можете меня не подвозить.
Она не успела отвернуться, как он схватил ее за руку, и рюкзак упал на пол.
— А вы решительная дама, — сквозь зубы процедил он. — Как мне урезонить вас? Предложить вам денег? Сколько?
Урезонить? Деньги? Да он с ума сошел. Рот у нее приоткрылся, и вдруг она увидела, что он смотрит на ее губы так, словно вот-вот поцелует. Но это глупо. Она нервно заморгала, а внутри все перевернулось от мысли, что его губы прижмутся к ее губам и… подарят ей минуту блаженства.
Лоренцо неожиданно улыбнулся и пробормотал:
— Вот вы и назвали цену. — И прижался губами к ее рту.
Его поцелуй оказался таким… умопомрачительным, что Нина в шоке замерла. Ей показалось, что ее накрыла теплая ласковая волна. Вырваться из объятий Лоренцо было невозможно, но… почему-то и не хотелось. Голова у Нины закружилась, ноги подкосились. Пусть это упоительное состояние никогда не кончается, подумала она, только теперь осознавая всю притягательную силу секса. Он посчитал ее соблазнительницей, а она его — ненормальным. Они не нравились друг другу и злились, но то странное ощущение, которое посетило Нину в машине, не обмануло ее — все кончилось поцелуем — и каким!
Сзади раздался звук, исходивший определенно не от Лоренцо Бьяччи. Это было тихое рычание. Лоренцо медленно оторвался от ее губ.
— Не двигайся, — предупредил он, не размыкая своих объятий.
Лоренцо быстро что-то сказал через плечо по-итальянски, но рычание не прекратилось, а, наоборот, усилилось.
Хотя Лоренцо крепко держал ее, Нине все же удалось обернуться и разглядеть огромного пса.
Она не боялась собак. Она их обожала и ребенком просила завести пса, но мать не любила животных.
Наконец ей удалось отодвинуться от Лоренцо.
Собака была очень большой и свирепой на вид немецкой овчаркой черно-рыжей масти. Она стояла на верхней ступеньке лестницы, ведущей на террасу, и, оскалив зубы, продолжала угрожающе рычать.
Нина присела на корточки и протянула руку к собаке.
— Привет, малыш, — тихонько позвала она.