Я выбрался из окопа, взял в правую руку винтовку и по-пластунски пополз вперед. Высокая трава хорошо укрывала от посторонних глаз. Вскоре стали слышны голоса "синих". Близ их окопов я свернул к лесу. Теперь в тени деревьев можно было осмотреться. Отсюда позиции противника хорошо просматривались. Я заметил, как "синие" разделились. Оставив небольшую часть батареи, они основными силами направились к лесу. Разгадать их план не составляло большого труда. Конечно, большими силами они решили зайти к нам в тыл и оттуда нанести удар. Я быстро вернулся и доложил нашему командиру результаты разведки. Голотенко принял решение: треть людей оставил в окопах, а две трети вывел в лес, где они замаскировались, поджидая "синих".
Противник прошел недалеко от нас. Он не предполагал ловушки. Когда, выйдя из леса, он устремился на наши окопы, наша батарея с тыла внезапно атаковала "синих".
Полковник Касилов и капитан Хихленко наблюдали за учебным боем. Они присудили победу нашей батарее.
Потом начальник школы вызвал меня к себе. Я вытянулся перед Батей, не зная, зачем вызвали.
- Курсант Чхеидзе, объявляю вам благодарность за находчивость в разведке!
Это было так неожиданно, что, кажется, я забыл ответить как положено. Полковник понял мое состояние и добавил:
- Помните, на фронте будет значительно трудней. Но из вас может выйти хороший разведчик.
На всю жизнь запомнилась мне эта первая в моей службе благодарность. Наш Батя как в воду смотрел. На фронте я действительно стал разведчиком.
Тогда, кажется, впервые я понял, как много в боевой обстановке зависит от разведки, как важны для успеха боя точные данные о противнике, и именно тогда я решил стать разведчиком. Правда, наш учебный бой "красных" и "синих" был детской игрой по сравнению с настоящей войной. Но я очень благодарен тому бою, подсказавшему, где мое место на фронте.
Наступило время распределения по базам Черноморского флота. А наши войска тем временем уже вступили на территорию Румынии, началось освобождение Крыма. Симферополь, Феодосия, Ялта и наконец Севастополь были освобождены нашими наступающими войсками. (Так и не осуществилось наше желание с Владимиром Малым участвовать в освобождении города русской славы, но мы не очень грустили об этом.)
1 июня после завтрака я прошел к морскому обрыву. Море было спокойно. Вот-вот должна была решиться моя судьба. В каком приморском городе буду служить?
С кем из товарищей попаду вместе? Возможно, оставят здесь, в Батуми. Ведь здесь базируется много черноморских кораблей. Жаль, что я поздно родился. Видимо, уже не придется самому участвовать в Великой Отечественной войне. Черное море почти все свободно.
- Алексей, где ты? - раздался голос Владимира Малого.
Я откликнулся.
- Нашел время морем любоваться. Там у кабинета Бати вывесили списки распределения.
- И куда же нас с тобой направили?
- Не знаю. Я как увидел, сразу за тобой побежал.
Мы рванули во второй корпус. Там уже толпились наши ребята. Они с волнением просматривали длинный список. Протолкались поближе. С волнением я начал читать: "Направить в Батуми...", "Направить в Поти...", "Направить в Сухуми..." Моей фамилии нигде не было. Пробежал большой лист глазами. Ага, есть и другие города: Сочи, Новороссийск, Анапа. Однако и здесь моей фамилии не оказалось. Решил, что направили в Крым. Стал читать дальше: Феодосия, Керчь, Евпатория, Севастополь. Но и здесь себя не нашел.
Может быть, от волнения просто не заметил в списках? Однако в самом конце стояло: "Направить в Дунайскую флотилию..." Вот там вместе с двумя товарищами стояла и моя фамилия.
Я не выдержал и закричал:
- Ура! Да здравствует Дунайская флотилия!
Мой друг Владимир Малый попал в Керчь. Приходилось опять расставаться с другом. Но мы договорились не терять связи.
На следующий день все были на вокзале. Светило солнце. На перроне стояла группа преподавателей. Наш Батя пришел в парадном мундире при всех боевых орденах и медалях.
Вагоны дернулись. Мы все приникли к открытым окнам. Полковник Касилов поднял руку и коротко сказал:
- Желаю счастья, сынки!
"Прощай, милый Батуми", - подумалось мне. Я, конечно, не знал, что попаду сюда только через четверть века, попаду искалеченным, вернусь с фронта, чтобы рассказывать молодым о героях войны.
Глава II.
Боевое крещение
О замечательном южном городе Одессе нам часто рассказывал командир нашей батареи Николай Андреевич Голотенко. В октябре 1941 года с ротой морских пехотинцев он, израненный, одним из последних покидал город. Но говорил он не только о мужестве черноморцев, защищавших важнейший порт, об отваге советских партизан, ушедших для борьбы с гитлеровцами в катакомбы, немалое место в его рассказах уделялось историческим памятникам города. А такие названия, как Аркадия, Дерибасовская, Воронцовский маяк, Кагарлык, Сухой лиман, звучали для нас как манящая музыка. Наверное, каждый хотел бы участвовать в освобождении этого города, побывать в знаменитом оперном театре (Голотенко утверждал, что Одессу часто называли "Парижем в миниатюре", а оперный театр по своей красоте уступал лишь двум театрам в Европе - Парижскому и Миланскому), спуститься в порт по известной нам по картине "Броненосец "Потемкин" лестнице, постоять у памятника Ришелье.
Но утром 10 апреля 1944 года, когда мы еще постигали азы морских наук, наши наступающие войска штурмом освободили Одессу. По радио передавали приказ Верховного главнокомандующего. Вечером гремел праздничный салют, кричали "ура!", а командир батареи ходил именинником.
Прошло еще три месяца. И вот вместе с группой выпускников нашей школы я приехал в Одессу. Бросился в глаза взорванный вокзал. Груды щебня подступали к железнодорожным путям. Летние деревья стояли в зелени листвы, но и она не могла прикрыть обгоревших зданий. На улицах еще не были засыпаны воронки. В уцелевших домах вместо стекол стояла фанера. Все напоминало о недавних боях.
Это был еще не фронт, но подступы к нему.
Трамваи в городе ходили редко. По Одессе нас вел Голотенко. Три года назад он оставил город. И вот теперь он снова идет по улицам освобожденного города. Идет и на ходу рассказывает нам о горячих днях обороны. А мы задаем ему все новые и новые вопросы.
Шли долго. Наконец добрались до тихого дачного местечка, где располагался экипаж. Оно называлось Одиннадцатой станцией. Все мы с грустью расстались с нашим воспитателем Голотенко. С ним были связаны воспоминания о школе младших командиров в Батуми.
На следующий день группу матросов, в которую попал и я, повели на экскурсию по городу. С моря дул легкий ветер. В этом районе Одессы много фруктовых садов. Мне вспомнился родной Тбилиси, район Дидубе. Наш экскурсовод, коренной одессит, человек веселый и общительный, рассказывал нам о городе, провел к оперному театру, который фашисты перед отступлением пытались взорвать. Но наши партизаны помешали этому варварскому акту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});