Это нас очень огорчило, и мы расстроенные вышли в коридор. В дверях у приемной стояла секретарь, красивая молодая женщина в морской форме. Она внимательно выслушала нас и велела подождать. Когда прием и распределение добровольцев закончились, генерал вышел к нам.
- Товарищ генерал, - обратился я, - мы с Тенгизом тбилисские комсомольцы, девять лет учились вместе в одном классе, добровольно пришли служить. Просим вас не разлучать нас и направить в одну школу.
Генерал с улыбкой выслушал нас и развел руками:
- Чудаки вы, право. Закончите разные школы и попадете на один корабль. Вот и будете снова вместе.
На военной службе со старшими не спорят. Пришлось нам с Тенгизом расстаться. Он с другими зенитчиками выехал в Кобулети, а нас повезли в Батуми.
Опять лил дождь. И хотя нас с Тенгизом разлучили, настроение не портилось. Впереди была флотская служба. И когда поезд подошел к станции, мы с радостью высыпали на перрон. Нас уже ждали три грузовые машины.
Я раньше бывал в Батуми. Поэтому с интересом посматривал, куда мы поедем. Двинулись к предместью Барцаны по дороге, усаженной пальмами, потом дорога, петляя, пошла в гору. У подножия виднелись чайные плантации, их сменили кусты лимонов, апельсинов, мандаринов. Мои новые товарищи были северянами. Они с восхищением смотрели, как красива субтропическая природа Грузии.
Остановились на вершине у двухэтажного дома. Нас вышли встречать командование и преподаватели школы. Позднее узнали, что когда-то здесь была чайная фабрика. В двух ее двухэтажных домах разместилась школа. Первый этаж занимали классы, а на втором этаже были два больших кубрика.
Рядом со входом в столовую висел стенд с портретами прославленных героев-черноморцев. Много было среди них интересных людей, но мне особенно запомнился Ной Петрович Адамия. Он учился в Тбилиси в 33-й средней школе, недалеко от нашего дома. В районе Дидубе все хорошо знали его. Это был спортсмен, подающий большие надежды. Когда началась война, он стал известным снайпером. На его боевом счету было около 200 уничтоженных гитлеровцев. Адамия погиб в последние дни обороны Севастополя.
Из нашего корпуса хорошо было видно море. Стоило с горы пройти вниз начинался берег. Всех нас такое соседство очень обрадовало. Занятия начались сразу же. Вначале проходили курс молодого краснофлотца. Преподавали заслуженные командиры. Особенным авторитетом в школе пользовался Батя, как за глаза у нас все называли начальника школы полковника Ивана Федоровича Касилова. Это был высокий, плотный, немногословный человек, начавший свою матросскую службу еще во время первой мировой войны. Потом он участвовал в боях с белыми на суше. После гражданской войны поступил в военно-морское училище и успешно закончил его. Командовал батареей береговой обороны, во время обороны Севастополя был уже комендантом сектора. В мае 1942 года во время налета вражеской авиации наш Батя был тяжело ранен в голову. Он лечился в Тбилиси, а после госпиталя его назначили начальником военно-морской школы в Батуми.
Полковник подобрал для школы достойные кадры. Заместителем Касилова был капитан Червенчук. Под Севастополем осколок вражеского снаряда оторвал ему кисть руки. Имели фронтовой опыт и другие командиры и преподаватели.
Всем моим товарищам было по семнадцать лет, и только я один был шестнадцатилетним. Но ни в физическом развитии, ни в учебе не отставал от них. Сказывался опыт военной подготовки в Тбилиси. В нашей школе младших командиров учились 150 курсантов, разделенных на две батареи. Наш класс был очень дружным. Особенно быстро я подружился с Владимиром Малым - комсомольцем из Севастополя. Мы сидели с ним за одной партой, в кубрике наши койки стояли рядом. Это был настоящий севастопольский парень - смелый, веселый, трудолюбивый. Он много рассказывал о своем родном городе. И мы оба очень хотели участвовать в освобождении Севастополя.
Вскоре меня выбрали комсоргом батареи. В средней школе я уже имел некоторый опыт комсомольской работы. По заданию комиссара Червенчука несколько раз выступал в школах Батуми, рассказывая школьникам о войне и о подвигах героев-черноморцев. Как комсорг я поддерживал тесную связь с комсомольской организацией Батумского мореходного училища и часто бывал там.
Прошел месяц. Курс молодого краснофлотца был пройден. Мы приняли присягу и стали еще серьезней относиться к военной службе.
Однажды подошла моя очередь заступать в ночной дозор. Достался мне участок территории нашей школы в самой отдаленной ее части, близ моря. С винтовкой в руках обходил я его. Было темно, дул холодный, порывистый ветер, непрерывно шел дождь.
Морская шинель вскоре намокла, давила плечи. Я шел по узкой тропинке вдоль густой посадки высоких кустов. Поворачивался на каждый слабый шорох, но пока все было спокойно.
Неспроста была у меня эта осторожность. Три дня назад на территории нашей школы произошло нападение на часового. Случилось это так. У ворот военной школы часовым стоял ночью семнадцатилетний курсант Сорокин, тихий, не очень расторопный парень. В ту ночь начальник строевой части вместе со старшиной решили проверить бдительность часового. Пользуясь темнотой, капитан Хихленко и старшина 1-й статьи Савенко незаметно приблизились к воротам и спрятались за кустами.
Когда Сорокин повернулся к ним спиной, Савенко ловко накрыл курсанта толстым одеялом, а рослый капитан Хихленко считал, что ему по служебному положению необходимо проверять бдительность курсантов. Вот он и доказал, что молодежь несет караульную службу недостаточно хорошо. Другие находили подобную проверку крайней мерой. На следующий день наши ребята горячо заспорили об этом. Ко мне обратился Андрей Андреев:
- А ты, комсорг, что скажешь?
- Я уважаю капитана Хихленко, но мне кажется, что в этом случае он поступил неправильно. Кроме того, ему просто повезло.
- Как это - "повезло"?
- Если б в ту ночь у ворот стоял другой курсант, более расторопный, он мог бы заколоть штыком капитана.
Вскоре стало известно, что большинство преподавателей не одобрили "метод воспитания" капитана Хихленко, а наш Батя - полковник Касилов, когда узнал об этом, даже рассердился.
В тот же день он собрал всех командиров школы. Многоопытный Иван Федорович сказал:
- Наши курсанты всего два месяца несут военную службу. Их надо постепенно закаливать морально и физически. Сразу подвергать таким испытаниям нельзя.
Это событие было свежо у всех в памяти, поэтому и я был начеку. Маршрут мой проходил вдоль аллеи к площадке, на которой стоял большой дальномер. Дождь лил сильно. Ветер налетал порывами. Под ногами сплошная лужа. Шел прямо по воде, стараясь только поменьше шуметь. Подошел к лестничной площадке, ведущей к дальномеру. Предусмотрительно оглянулся. Убедившись, что все в порядке, поднялся наверх. Площадка была ровная, засыпанная битым кирпичом. Посредине ее стоял морской дальномер, покрытый широким брезентовым чехлом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});