Читать интересную книгу Роза и тис - Мэри Уэстмакотт

– Он пользуется популярностью?

– Не слишком. Его предвыборная кампания финансируется не очень щедро, но он честен, и у него приятные манеры. Победить его будет непросто. Битву предстоит вести по всему округу.

– Как по-вашему, лейбористы не пройдут на выборах?

Перед всеобщими выборами 1945 года мы скептически относились к такой возможности.

– Разумеется, лейбористы не пройдут, – заверил нас Карслейк. – Графство единодушно поддерживает Черчилля. Однако прежнего большинства в округе нам уже не набрать. Конечно, многое зависит от того, сколько человек проголосуют за лейбористов. Между нами говоря, мистер Норрис, не удивлюсь, если окажется, что число их сторонников значительно возросло.

Я искоса посмотрел на Терезу. Она старалась сохранять на лице выражение полнейшего сочувствия проблемам политической борьбы.

– Уверен, – Карслейк сердечно улыбнулся ей, – вы окажете нам посильную помощь.

– Боюсь, я не слишком хорошо разбираюсь в политике, – пробормотала Тереза.

– Что ж, всем нам придется как следует потрудиться! – добродушно заметил Карслейк и задумчиво посмотрел на меня, словно прикидывая, на что я могу быть способен. Я немедленно вызвался надписывать конверты.

– Руки у меня пока подвижны, – объяснил я.

Он тут же смутился и снова принялся качаться на пятках.

– Отлично, отлично! – сказал он. – Где вас? В Северной Африке?

Я ответил, что получил увечье на Харроу-роуд. Мой ответ его доконал. Он просто не знал, куда деваться от смущения.

Хватаясь за соломинку, Карслейк повернулся к Терезе.

– А ваш муж будет нам помогать? – спросил он.

Тереза покачала головой.

– Боюсь, – заявила она, – что он коммунист.

Если бы она сказала, что Роберт – ядовитая змея, она бы меньше огорчила Карслейка. Он просто вздрогнул.

– Видите ли, – объяснила Тереза, – он художник.

При этих словах лицо Карслейка слегка просветлело.

– А-а, понятно! Художники, писатели, все они такие… – протянул он, демонстрируя свою терпимость. – Да, теперь мне все ясно.

– Хотя бы Роберта удалось отстоять, – сказала мне Тереза после ухода капитана Карслейка.

Я обвинил ее в том, что она неразборчива в средствах.

Когда пришел Роберт, Тереза проинформировала его о его политических убеждениях. Он запротестовал:

– Я ведь никогда не был членом Коммунистической партии! То есть я хочу сказать, мне просто по душе их воззрения. По-моему, в целом их идеология верна.

– Вот именно, – кивнула Тереза. – Именно так я и сказала Карслейку. Время от времени будем оставлять на ручке твоего кресла раскрытый томик Карла Маркса – и все. Ты спасен, тебя не будут просить ничего делать.

Роберт засмеялся:

– Все это очень хорошо, Тереза, но что, если ко мне начнут приставать представители другой партии?

Тереза заверила его, что не будут.

– Насколько мне известно, – заявила она, – лейбористы боятся коммунистов еще сильнее, чем тори.

– Интересно, – спросил я, – кто наш кандидат?

Дело в том, что Карслейк не слишком распространялся по этому поводу. Тереза спросила его, собирается ли сэр Джеймс снова выставлять свою кандидатуру на выборах. Карслейк покачал головой:

– Нет, не собирается. Нам предстоит ожесточенная борьба. Даже не знаю, что из этого получится. – Он выглядел очень обеспокоенным. – Дело в том, что наш кандидат – не из местных.

– Кто он?

– Некий майор Габриэль. Кавалер креста Виктории [2].

– Он получил крест Виктории на этой войне или на предыдущей?

– На этой, на этой. Он совсем молодой – тридцать четыре года. Великолепный послужной список. Был награжден за «героизм и верность долгу». Во время атаки в Салерно командовал пулеметным расчетом под непрерывным огнем противника. Все его бойцы, кроме одного, были убиты, а он, раненый, в одиночку удерживал позицию до тех пор, пока у него не кончились боеприпасы. Затем отступил на основные позиции, убив несколько вражеских солдат ручными гранатами, и вытащил своего единственного оставшегося в живых бойца, тяжелораненого, в безопасное место. Здорово, правда? К несчастью, выглядит Габриэль не слишком впечатляюще – низкорослый, непривлекательный тип.

– А оратор он какой? – спросил я.

Карслейк просиял:

– О, тут все в порядке. Определенно ловок, если вы понимаете, о чем я. Быстрый как молния. И рассмешить публику тоже может. Конечно, многие его шуточки – просто дешевка… – На секунду на лице Карслейка мелькнула тень отвращения. По моим представлениям, он был истинным консерватором, предпочитающим смертную тоску дешевым увеселениям. – Но публике это нравится… да, им это нравится. Конечно, – добавил Карслейк, – он ничего собой не представляет…

– Вы хотите сказать, он родом не из Корнуолла? – уточнил я. – Откуда же он взялся?

– Откровенно говоря, понятия не имею… Он словно явился ниоткуда. Я думаю, что не следует заострять внимание избирателей на его биографии. Разыграем военную карту – отвага и все такое. Он в состоянии стать кандидатом так называемых простых людей – средних англичан. Разумеется, он не такой кандидат, с какими мы привыкли иметь дело… – Карслейк погрустнел. – Боюсь, леди Сент-Лу его не одобряет.

Тереза деликатно поинтересовалась, имеет ли значение одобрение кандидата со стороны леди Сент-Лу. Оказалось, что имеет. Леди Сент-Лу возглавляла Ассоциацию женщин-консерваторов, а женщины-консерваторы в Сент-Лу представляли собой реальную силу. Они всем руководили, везде заправляли, проворачивали уйму дел и таким образом, по словам Карслейка, оказывали огромное влияние на женщин-избирательниц.

– А женщины, – добавил он, – всегда самая ненадежная часть аудитории. – Тут он слегка воспрянул духом. – Есть одна причина, почему я с оптимизмом думаю о шансах Габриэля, – заявил он. – Он нравится женщинам.

– И леди Сент-Лу?

– Леди Сент-Лу, – стал пояснять Карслейк, – ведет себя в высшей степени благородно… Она не скрывает того, что ее взгляды устарели. Однако она всем сердцем поддержит решения, которые ее партия сочтет необходимыми. В конце концов, – грустно закончил Карслейк, – времена меняются. Мы привыкли в политике иметь дело с джентльменами. А где они сейчас? Хотелось бы мне, чтобы наш парень был джентльменом, но он не джентльмен, и с этим приходится считаться. А если нельзя найти джентльмена, то лучше всего выставить в качестве кандидата героя.

После того как Карслейк ушел, я заметил:

– Его последние слова – ну просто эпиграмма.

Тереза улыбнулась. Потом сказала, что ей как-то жаль майора Габриэля.

– Как ты думаешь, какой он? – спросила она. – Наверное, пренеприятнейший тип.

– Нет, я склонен думать, что он – славный парень.

– Из-за его ордена?

– Вот уж нет! Крест Виктории может достаться и сорвиголове, и даже дураку. Знаешь, говорят, старый Фредди Элтон получил свой орден только потому, что по дурости не знал, куда отступать с передовой. Его поведение назвали стойкостью перед лицом опасности. А на самом деле он просто не знал, что все остальные уже отступили.

– Хью, не смеши меня. С чего ты взял, что этот Габриэль должен быть славным малым?

– Наверное, просто потому, что он не по вкусу Карслейку. Нашему многоуважаемому соседу нравятся только какие-нибудь жуткие надутые индюки.

– Значит, ты хочешь сказать, будто тебе не по душе бедный капитан Карслейк?

– Какой он бедный! Карслейк подходит для такой работы, как клоп для матраса. И что за работенка у него!

– Чем она хуже любого другого занятия? У него работа не из легких.

– Да, ты права. Но если всю жизнь тратить на подсчеты, какое влияние то оказывает на это, закончишь тем, что не будешь знать, что такое твое «то и это» на самом деле.

– Бегство от реальности?

– Да и разве не к этому в конце концов сводится политика? Во что люди будут верить, какие у них взгляды, какие мысли можно им привить? Ни одного конкретного факта!

– Как я права, – сказала Тереза, – что не воспринимаю политику всерьез.

– Ты всегда права, Тереза, – сказал я и послал ей воздушный поцелуй.

Однако сам я впервые увидел кандидата от консервативной партии лишь на предвыборном собрании в Манеже.

К тому времени Тереза раздобыла для меня современную инвалидную коляску. На ней меня можно было выкатывать на террасу, где я и полеживал на солнышке в укромном уголке. Затем, когда движение коляски стало причинять мне меньше боли, я стал совершать и дальние вылазки. Иногда меня даже возили в Сент-Лу. Митинг в Манеже был назначен на вторую половину дня, и Тереза решила, что мне стоит туда поехать. Она уверяла, будто митинг меня развлечет. Странные же у нее понятия о развлечениях…

– Вот увидишь, – добавила Тереза, – ты получишь огромное удовольствие, наблюдая за тем, как все они корчат из себя важных персон. А кроме того, – продолжала она, – я надену свою шляпку!

Тереза, которая никогда не носила шляп, если не шла на свадьбу, тогда специально съездила в Лондон и вернулась с такой шляпкой, какая, по ее мнению, пристала Консервативной Женщине.