- А ну иди отсюда, пустомеля! – Вскипел Досан. – Вот спущусь в деревню да всё расскажу твоему мужу!
- Ага, спуститесь вы, как же! Вы к воде-то спуститься толком не можете!
- Вот я тебя! – Монах замахнулся ведром, но ловкая женщина легко увернулась и с хохотом побежала вниз, к деревне.
Досан, кипя от ярости, снова опустился на корточки и опустил ведро в ледяной ручей. Только воду зря расплескал, а этой вертихвостке хоть бы что! И ведь мужняя жена, как и другие, а из-за Кано все с ума посходили! Досан нарочно уговорил своего ученика побриться налысо до принятия монашества, мол, так липнуть меньше будут. Ага, как же! Красоту ничем не скроешь. От блестящей головы Кано девицы совсем в помрачение впали, лезут прямо в монастырь, пугают монахов. Хоть стену от них строй!
Разозлившись, Досан доковылял до храма, со стуком поставил ведро на землю и рявкнул:
- Кано!!!
Послушник, складывающий каменную пирамидку, вздрогнул от окрика, и камешки рассыпались.
- Что? – Хмуро спросил он.
- «Что»! Почему это я, твой наставник, должен сам ходить за водой, пока ты тут прохлаждаешься?!
- Вы бы попросили, и я бы сходил.
- Ах, я тебя ещё и уговаривать должен?.. А ну живо вставай, бери метлу и прибирай террасу, не видишь, листьев нападало!
Кано со вздохом смахнул на землю камешки, поднялся, поклонился и пошёл в кладовую.
В пристрое из досок хранилась всякая всячина: старые деревянные рамы, жёлтая бумага, связки ивовых прутьев, грабли… Нужная Кано метла стояла у самого выхода, однако он не обратил на неё внимания, пробираясь в глубь кладовки. Он остановился в тёмном и пыльном углу, куда вряд ли забрёл бы даже вор, протянул руку в самую темноту, что-то нащупал там и вытащил длинный свёрток. Удостоверившись, что в пристрое больше никого нет и ничьих шагов не слышно, юноша развернул толстую плотную ткань и извлёк из неё тускло блестящую катану.
На первый взгляд меч казался совсем не красивым: на нём не было ни гравировок, ни украшений, рукоять потемнела и залоснилась, на цубе виднелись пятна ржавчины. Тем не менее, само лезвие было в идеальном состоянии – и немудрено, ведь Кано ухаживал за ним каждый день, то полировал, то смазывал гвоздичным маслом. Эта катана было его единственным сокровищем, и Кано хранил её как зеницу ока.
Полюбовавшись мечом, Кано снова завернул его в ткань и убрал подальше. Может быть, ближе к вечеру удастся потренироваться, если настоятель вдоволь накричится и заснёт.
Юноша взял метлу и старательно вымел с террасы весь песок и красные листья. Нужно было идти в зал на ужин и общую молитву. Всего в монастыре жили двадцать четыре монаха и два послушника, причём послушникам полагалось сидеть в самом конце комнаты, у дверей. Ну и ладно, чем дальше от Досана, тем лучше.
Помолившись и сжевав миску пресного риса с двумя кусочками маринованной редьки, Кано раскланялся со всеми и побрёл в свою комнату, намереваясь попрактиковаться в медитации. Однако помедитировать ему не удалось: настроение было испорчено посланием на надушенной бумаге, свёрнутой в трубочку и украшенной бантом, которое он обнаружил на сложенном футоне в углу кельи. Опять в его комнату кто-то пролез! Не хватает уже никакого терпения!
Кано досадливо нахмурился и развернул свиток. Письмо вопияло:
Уж две отгорело луны,
А ты мне всё так же не пишешь…
Мне в пору с тоски умереть!
Ужели тебе безразличны
Страдания нежной души?!
Страдания нежной души были Кано совершенно безразличны. Он скомкал письмо и сунул в рукав, чтобы выкинуть позже.
Внимание деревенских модниц его не волновало, но ведь, если так и дальше дело пойдёт, кто-нибудь сможет добраться и до меча! И что же тогда делать?
Рассердившись, Кано вышел из дома, миновал все монастырские постройки и направился к обрыву, нависавшему над долиной. Сюда он обычно приходил для тренировок, но в этот раз меча у него с собой не было. Юноша надеялся, что хоть здесь он сможет спокойно заняться самосозерцанием и достичь нужной концентрации. В комнате ему это редко удавалось, а сегодня уж точно не получится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Выбрав местечко с таким расчётом, чтоб его не смогли высмотреть из монастыря, Кано уселся в позу лотоса и закрыл глаза. Прохладный ветер приятно овевал его тело, пахло скошенной травой и дымом из деревни, вокруг монотонно трещали цикады. Через некоторое время Кано впал в транс. Волны энергии мягко плыли вокруг него.
Всё-таки что-то мешало. Юноша недовольно приоткрыл продолговатые, красивой формы глаза и огляделся по сторонам. Нет, ничего раздражающего вокруг не было. Он снова попытался сосредоточиться, но не получалось.
- А где же здесь, деревня Ханакаяма, а-а? – Раздалось у него за спиной.
Кано мгновенно обернулся на скрипучий голос и увидел старуху в чёрном кимоно, едва прикрывавшем тощие кривоватые ноги, с седыми космами и сучковатой палкой в костистой руке. Но ведь только что никакой старухи здесь не было!
- Что?..
- Это деревня Ханакаяма, молодой монах?
- Это, - Кано на всякий случай приготовился к нападению, хотя ничего грозного в облике старухи не было, - монастырь Ханакаяма. Он стоит на горе Ханакаяма. А деревня Ханакаяма – прямо под горой. Ничего себе вы забрались, бабушка!
- Что говоришь? Значит, под горку спускаться мне надо?
- Да, спускаться вниз.
- И чего только гоняют зря старуху! – Неожиданная гостья обернулась и, громко ругаясь себе под нос, побрела восвояси.
- Подождите! – Опомнился Кано. – Кто вы? Как вы сюда попали?
- Тебе то что, молодой монах? Человека ищу одного!
- Монаха?
- Монахи мне не нужны. Воина ищу. Кано его зовут.
Кано вытаращил глаза и побежал за старухой, которая, несмотря на свою хромоту, двигалась довольно ходко.
- Как вы сказали? Кано?
- Да-а-а, его ищу. Дело у меня до него. Что привязался, иди себе, монах!
- Но я не монах! Я ещё только… Бабушка, вы знаете, как меня зовут? Это я Кано!
Старуха, не останавливаясь, махнула свободной рукой.
- Здоров врать. Башка лысая, но шее чётки, а туда же.
- Я не вру!.. Да стойте вы!
Кано попытался схватить старуху за локоть, но – странное дело - она увернулась, да так ловко, что он чуть не рухнул на землю.
- Что за молодёжь пошла! Никакого почтения к старшим! – Совсем разозлилась пришелица.
- Послушайте, бабушка! В Ханакаяма есть только один Кано, я точно знаю! И это я!
- Нет, мне не нужен Кано в монастыре, мне нужен Кано в деревне!
- Но…
- Впрочем, - старуха вдруг остановилась и сделала задумчивое лицо, - Кано раньше и вправду жил в монастыре, это точно. Но он взял меч и ушёл оттуда, точно ушёл, спустился в деревню, а потом и дальше пойдёт…
- Что? – Кано не верил своим ушам. – Когда?
- Сегодня! – Отрезала старуха и поковыляла с удвоенной скоростью.
Тут Кано понял, что есть ещё одно непонятное обстоятельство. Раз старуха подошла к нему, когда он медитировал на обрыве, то, выходит, она должна была идти с северной стороны, то есть пройти через весь монастырь! Как же получилось, что её никто не видел?
- Бабушка! Да стойте же! – Кано снова попытался схватить старуху, и она снова вывернулась, только на этот раз Кано зарылся-таки носом в бурые листья. Когда он, кашляя и отплёвываясь, поднялся на ноги, никакой старухи уже не было.
Юноша обернулся и посмотрел назад: самая кромка неба начинала чернеть. Времени почти не оставалось.
И он пошёл в кладовку и достал оттуда свой драгоценный меч, сунул его за пояс, собрал в сумку несколько рисовых колобков и пошёл проститься к настоятелю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Уходишь?! – Досан озадаченно поскрёб в затылке. – Куда ты уходишь? Зачем?
- Точно не знаю, куда, но знаю, зачем. Я буду воином.
- Каким ещё воином! Кано, да что стряслось? Ещё утром ты никуда не собирался уходить.
- Да, это так, всё верно, но мне был знак.