Читать интересную книгу Герцогиня смерти. Биография Агаты Кристи - Ричард Хэк

Но случались и в реальной жизни счастливые моменты, особенно когда приезжал на каникулы Фредерик, сынок дяди Натаниеля. Фред был старше Клары на девять лет, весельчак, каких поискать, неистощимый на выдумки повеса. Так и сыпал забавными историями. Кузен был хорош собой, и столько в нем было огня, живости, что Кларе он казался сказочным принцем. Он рассказывал про свою нью-йоркскую жизнь, про Калифорнию, про озорной, искрометный Париж, рассказывал с очаровательной юношеской беспечностью и самоуверенностью, ведь принцу было всего семнадцать.

Учился Фред Миллер в Швейцарии, в закрытой школе. Закончив ее, вернулся в манхэттенский дом, к деду с бабкой. Его пригласили стать членом весьма престижного клуба, “Юнион-клаб”, где ему, между прочим, доводилось насладиться сигарой в обществе Уильяма Астора (отпрыска крупнейшего миллионера), равно как и в обществе прочих представителей элиты. Трудолюбием он не отличался, однако был честолюбив и чрезвычайно гордился тем, что попал в “Светский альманах”[4]. У него были мускулистые, как у фермера, руки, хотя спортом он почти не занимался, атлетическую фигуру Фред унаследовал от предков. Спал допоздна, остаток дня проводил в приятном безделье. В викторианской Англии так сибаритствовали все его сверстники, которым посчастливилось родиться в богатой семье.

Молодые люди из его окружения не думали о завтрашнем дне, их полностью обеспечивала родня, снабжала деньгами и для насущных нужд, и для развлечений, джентльмену работать не полагалось. У светской жизни свой распорядок, свои обычаи. Сегодня одна вечеринка, завтра другая, гостевые домики, загородные коттеджи. К шестнадцати годам молодой Миллер обзавелся четырьмя смокингами. В семнадцать повстречался с первой своей возлюбленной, молоденькой дебютанткой, что не мешало ему неделями гостить в загородном имении “Бэтгейт”, у “короля Уолл-стрит” Леонарда Джерома, у этого ворочавшего миллионами финансиста, и не просто гостить, но и ухаживать за его дочерью Дженни. За той самой красавицей, которая впоследствии станет женой герцога Рэндольфа Черчилля и матерью герцога Уинстона Черчилля.

Незаметно пролетали годы, но Фред с неизменной теплотой относился к юной кузине, жившей за океаном, и однажды прислал ей в подарок томик стихов Роберта Саути с надписью: “Кларе в знак любви”. Любви. Это слово заставило ее сердце биться сильнее, она, как и всякая девочка, надеялась, что ее когда-нибудь полюбят, пылко и преданно. О такой любви пишут в книгах, именно о такой она мечтала. Получив подарок, Клара завела особую тетрадку, куда записывала все невысказанные изъявления сердечной нежности, объектом которой был mon cousin merveilleux[5]. Семь лет ее тайная влюбленность прорывалась в стихах и сонетах. Время от времени она переплетала листочки с виршами, делала нарядные обложки, на которых золотыми буквами писала заветное имя, “ФРЕДЕРИК”.

А он радовался жизни в далекой Америке, флиртовал с девушками из высшего общества, все искусней очаровывал светских приятелей своими забавными рассказами. Только в двадцать два года Фред впервые осознал, что пора бы остепениться, и то лишь после откровенного разговора с отцом, у которого к тому времени начались серьезные нелады с сердцем. Но пройдет еще восемь лет, прежде чем он в конце концов предложит Кларе Бомер стать его женой. Свершилось это в сентябре 1877 года. Клара сразу испуганно выпалила “нет”, убежденная, что она “слишком скучная особа”, совсем не пара гуляке и дамскому угоднику. Так и сказала.

“Как жаль, что я не красавица”, – подумала тогда Клара. Ей очень хотелось ответить “да” и крепко обнять этого мужчину, о котором она мечтала целых двенадцать лет. Но – лишь пожала ему руку и ушла в свою комнату и там уже дала волю слезам.

Фред был растерян и удивлен, но отказ только сильнее разжег его пыл и упрямство. Он предпринял еще несколько довольно неуклюжих попыток добиться ее руки. Наконец Клара согласилась, убедившись, что Фредерик действительно ею дорожит и что можно верить его обещанию “любить и беречь свою единственную”.

Поженились они в апреле 1878-го, в Чешире, медовый месяц провели в Швейцарии, несколько месяцев пробыли у овдовевшей к тому времени Маргарет, ну а потом началась самостоятельная семейная жизнь. Они сняли меблированную квартиру в Торки. Это весьма известный морской курорт на южном побережье, прозванный Британской Ривьерой. Благодатное место для скучающих аристократов и состоятельных иностранцев, желавших транжирить время и деньги в престижном и завидном антураже.

Редьярд Киплинг в одном письме своему другу, профессору Чарльзу Элиоту Нортону (который преподавал в Гарварде историю искусства), как-то обмолвился: “Торки такое место, которое просто провоцирует на дерзкие выходки. Хорошо бы, скажем, пройтись по нему, нацепив на себя очки, и ничего больше. Виллы, подстриженные живые изгороди, выбритые газоны. Дебелые пожилые дамы в респираторах, восседающие в обширных ландо. Рядом с ними сам Всемогущий Господь будет выглядеть беспутным вертопрахом”.

Супруги потом всю жизнь будут тепло вспоминать свой первый дом, и с особой нежностью узенькую застекленную веранду, выходившую на бухту Торбей. Веранда была невелика, больше похожа на лоджию, но там помещались несколько кадок с пальмами и кресла-качалки. Клара полюбила этот уголок, подолгу там сиживала, пока ее муж играл с друзьями в вист в Королевском яхт-клубе.

На свет появилась Мэдж, которую Фредерик иногда дразнил Маджулей-грязнулей, а через несколько месяцев Клара поняла, что опять беременна, и стала уговаривать мужа свозить ее в Америку. Надо же было наконец познакомиться с новыми родственниками и взглянуть на недвижимость, которую Фред получил в наследство от отца, а получил он обширные владения. Манхэттен показался Кларе “очень шумным, и дома там какие-то ненормальные”. Зато великолепные магазины на “Дамской миле”[6] очень ей нравились. В огромной, крытой железом мансарде магазина “Лорд энд Тейлор” можно было перекусить, Клара ела огромные сэндвичи, прослоенные кресс-салатом. Приятели Фреда были в восхищении: какая молодчина! У нее маленькая дочь, она ждет второго ребенка, и еще остаются силы на магазины. Редкую выносливость и житейскую хватку молоденькая миссис Миллер в полной мере продемонстрировала позже, когда семейство в сентябре 1880-го вернулось в Торки, уже с младенцем Монти.

Вернулись, и почти сразу Фредерику пришлось снова уехать в Нью-Йорк: призывали дела. Кларе самой пришлось спешно подыскивать новое жилье, поскольку в прежних апартаментах поселилась известная русская оперная певица вместе со своим застенчивым и скромным мужем.

Из Манчестера примчалась на поезде тетя Маргарет, они вдвоем с Кларой осмотрели почти сорок домов, но везде что-нибудь было не так. Приглянулся лишь Эшфилд на улице Бартон-роуд, расположенной высоко над портом.

Эта большая вилла из дерева, покрытого штукатуркой, принадлежала семье квакеров, Браунам. Они прожили там не один десяток лет, но, когда дети выросли и разъехались, супруги надумали продать свой Эшфилд и перебраться в Лондон. Брауны запросили две тысячи фунтов, Клара тут же согласилась и выплатила всю сумму, воспользовавшись деньгами, оставленными ей дядюшкой Натаниелем. Мужу она решила ничего не говорить, а поставить его перед свершившимся фактом: дом куплен, нравится это ему или нет.

“Дорогая моя, я счастлива, что здесь будете жить вы и ваши дети”, – сказала Кларе миссис Браун. Новая хозяйка Эшфилда была на седьмом небе, услышав такие слова.

Дом стоял в стороне от дороги, вокруг аккуратные аллеи, пологие лужайки, за ними ясеневая роща. Рядом с рощей теннисный корт и площадка для игры в крокет. В саду множество вазонов с тюльпанами, нарциссами и бархатцами, расставленных на гравиевых площадках. Высокое крыльцо надежно укрыто от полуденного солнца вьюнком “ползучая смоковница” с чрезвычайно плотными и густыми листочками. Вдоль одной стены огромная веранда, к другой примыкала теплица, чуть меньше веранды, ее в основном использовали как сарай, а сажали там что-то от случая к случаю.

Кроме основной гостиной имелась и малая, библиотека, столовая, бильярдная комната, бальная зала. На нижнем этаже кладовка для вещей, кладовка для съестных припасов, кухня (весьма просторная, даже по викторианским понятиям). На кухне главной была Джейн Роу. Джейн оказалась истинным сокровищем. Мало того что она безропотно готовила еду на восемь – десять человек, но еще умела изобрести что-то необыкновенное, знала множество рецептов. Печь топили углем, на ней помещалось сразу шесть кастрюль, еще у плиты имелся бойлер для нагрева воды и духовка. В этой духовке хорошо пропекались “камешки” – печенье, и впрямь похожее на камни, но восхитительно нежное и рассыпчатое.

Как только Фредерик Миллер вернулся в Торки, жена предъявила ему сюрприз: теперь у него имелась собственная просторная спальня и собственная гардеробная. Там же, наверху, были детские спальни, и у Монти, и у Мэдж. Внизу, рядом с холлом, игровая комнатка, совсем небольшая, поэтому классная комната с пианино, на третьем этаже, постоянно превращалась либо в крепость, либо во дворец, смотря какая на повестке дня бывала игра.