так его вместе с женой тут и порешили. Я сам не видел, говорят, топорами их на части разрубили, кровищи было столько, что все половицы пропитала, и полы теперь перестилать нужно.
— Кто сделал, неизвестно?
— Кто ж знает, следствие два месяца продолжалось, никого не нашли. Небось, кому-то дорогу перешел, или деньги водились в доме, в городе у нас пока спокойно, а вот в остальном уезде шалят, за копейку убить могут. Пометь-ка у себя — забор покосился, в ненадлежащем состоянии. Видишь, штакетины оторваны, и столб один ушел вбок. Сгнил, наверное.
— Чинить надо?
— Нет, просто пометь. Кто ж этим заниматься будет, деньги и так скудно выделяются. Вот найдутся жильцы когда-нибудь, назначат управдома, он и займется.
— А чего не заселяется никто?
— Дурак, — Афанасий Лазаревич вздохнул. — Говорю ж тебе, убили тут семейку целую. С тех пор полгода прошло, никто и близко не подходит. Пробовали одного инженера заселить, так он в Баку сбежал через день, говорил — призраки тут живут, отрубленные головы по воздуху плавают.
— Так и плавают?
— Мне откуда знать, я туда даже заходить боюсь. Уж и попа звали, прости Господи, и что только ни делали, нехорошее это место.
Афанасий перекрестился, опасливо оглянулся, не видел ли кто. Травин только головой покачал. Сам он ни в призраков, ни в другие потусторонние силы не верил, хотя имел для этого больше оснований, чем остальные.
— Погоди, а вон флигелек — там вроде живет кто-то, — сказал он.
— Фельдшерица, — инспектор десятого разряда аж облизнулся. — Та еще штучка, из старорежимных. Красотка, доложу тебе, знатная. Она тут третий год обитает, значитца. Одинокая, без мужа живет, вроде как вдова, за ней местное начальство как только ни ухлестывало, не сдается ни в какую. В больнице местной работает, так они, как что заболело, к ней бегут, вроде как на осмотр, чтобы, значитца, пощупала. Тьху, стыдоба.
— Она-то чего не съехала? Не боится?
— Дык кто ж ее знает. Говорят, колдунья она, к ней наши бабы гадать ходят, и бают, что как скажет — так непременно сбывается.
— Так уж непременно?
— Бабье дело дурацкое. Скажут такой, что во вторник ее в кооперативном ларьке облапошат, так она сама все сделает, чтобы точь так и произошло. Я подробностей-то не знаю, сам в такие дела не верю, — Афанасий три раза сплюнул через плечо, — а другие поступают пусть как хотят. Так, Сергей, ты чего вылупился на дом? Пошли, у нас еще кооперативный магазин сегодня по плану. У Бергмана всегда продукты свежие, глядишь, сметанки накапает, или маслица отольет, или даже ветчинки отрежет.
— Погоди, — Сергей решительно направился к дому, поднялся на крыльцо, осмотрел дверь — толстая, такую пинком не открыть. И замок висит солидный, отмычкой с нахрапа не взять. — Афоня, а дорого такой дом снять? Он же пустой стоит?
— Ох и хитер бобер, — Афанасий тоже подошел поближе, но на крыльцо подниматься не решался. — Думаешь, один такой умный? Ладно, подскажу, если оно тебе надо. Есть один ход, с хорошими помещениями не сдюжится, а вот с такой ненужностью — может сработать. Только потом попомни мою доброту, как оказия случится. Доброго денечка, товарищ следователь.
Новое действующее лицо появилось, словно выпрыгнуло из тени. Высокий худощавый мужчина лет тридцати, в гимнастерке и брюках, заправленных в короткие сапоги, с цепкими карими глазами и коричневой кожаной папкой, стоял чуть поодаль и пристально смотрел на них.
— Дом осматриваем на случай незаконного вторжения, — торопливо объяснил Афанасий. — И с инспекцией технического состояния.
— Следователь уездного суда Мальцев Павел Евсеевич, — представился мужчина. — А вы у нас новичок?
— Да, — Сергей кивнул, — Травин Сергей Олегович, работаю инспектором в комхозотделе.
Мальцев оценивающе посмотрел на Травина. При довольно внушительном росте сам он все равно был сантиметров на десять ниже, да еще крыльцо придавало Сергею солидную фору.
— Прописку оформили?
— Оформляю, жду документы из Москвы, — Сергей как смог радушно улыбнулся. Следователь — не милиционер и не управдом, и не его дело, прописан тут Травин или нет, и коммунхозотдел к НКВД относится, а значит, с нахрапа его не взять, но ссориться с представителями органов без причины себе дороже. Это он по личному опыту знал, и по одному, и по другому, и по совместному.
— Это у вас мотоциклет американский? Наслышан. Продолжайте работу, — Мальцев хмыкнул, развернулся и ушел.
— Возле фельдшерицы вертится, — Афанасий дождался, пока следователь отойдет достаточно далеко, и не выдержал, насплетничал: — Настойчивый, она ни в какую, а он прям как сокол вьется. Ты с ним поосторожнее, говорят, человек злопамятный, год назад как сюда, в Рогожск, перевели.
Мальцев по дороге в суд зашел в административный отдел исполкома — начальника милиции на месте не было, зато нужный ему субинспектор угро сидел за столом и листал папку с бумагами.
— Привет, — поздоровался он.
— И тебе не хворать, — субинспектор Карецкий оторвался от исписанных листов. — Дактилоскопист еще работает, но, похоже, надо будет в Москву отправлять, нет тут таких пальчиков.
— Чую, те же самые сработали, — Мальцев пододвинул стул спинкой вперед, сел, облокотившись на него. — Третий налет с зимы только в нашем уезде, а по губернии как бы не десятый, широко развернулись. И нигде никаких следов, чисто стелют.
— Ну не скажи, в этот раз пальчики на ноже-то оставили, промашку дали.
— Чует мое сердце, и здесь промашка будет.
В уезде и так было неспокойно, нет чтобы домушники резвились или щипачи, так еще банды налетчиков активизировались, были такие, что только по зажиточным работали, и то и за кусок хлеба могли убить. Два месяца назад Карецкий и сотрудники секретного стола угро задержали троих, мужчину, женщину и подростка: те с зимы ходили по уезду, выбирали дом, какой побогаче, просились на ночлег, а утром уходили, связав хозяев и унося все ценное. Мальцев их колол почти месяц, потом передавал дело в суд, и вот только на прошлой неделе взрослым дали по пять лет, а мальчонку в колонию отправили. И то только потому по более суровой статье не пошли, что эта троица никого не убила, одна жертва, правда, задохнулась, но тут уж умысла не доказали.
Банда, о которой говорили следователь и субинспектор, свидетелей не оставляла, зато трупов — с избытком. Почерк налетчиков позволял считать, что действуют одни и те же люди, целью бандитов были семьи с достатком, убивали всех подряд, женщин, какие помоложе — насиловали перед смертью. Не оставляли в живых даже детей, тех, правда, без жестокости убивали, аккуратно перерезали горло ножом. Огнестрел банда не использовала, предпочитала топоры и ножи, работала