Выражение его лица говорит о том, что я и правда не имею ни малейшего понятия.
Облом по всем фронтам.
– Допустим. И… что будем делать?
Господи, как это звучит! Я не вкладывала в этот вопрос никакой подтекст. И уж тем более не флиртовала.
А Стас смотрит так, словно… словно я медленно начала расстегивать пуговицы на своем кардигане, играючи почесывая кожу по контуру.
Говорить больше не могу, воздух в огромном зале закончился.
– Ты хочешь знать правду или мне что-то выдумать? – глухо отвечает, упираясь взглядом в мою грудь, которую я мысленно освободила от всего стягивающего и мешающего.
Уму непостижимо, что происходит со мной.
– Правду, которая меня устроит, – уверенно и без запинок говорю. Гордость взяла за свою стойкость.
Скрипучий хмык, и Аверин снова берет меня за руку, разнося покалывающее тепло по коже. В голове одуряющие пары нашей близости. Я снова под властью какого-то мажорского магнетизма. Просто позволяю слепо вести себя куда-то.
Аверин забирает из гардероба верхнюю одежду, помогает найти мою куртку.
Уже знакомая машина. Я даже запомнила марку и номер. Так, на всякий случай. Папа всегда говорит об этом. А еще пишу сообщение Ольшанской, что плохо себя чувствую и уезжаю домой.
Хм, домой.
Я скатилась до вранья.
– Прошу, – дежавю охватывает и ударяет по сознанию. Тогда меня глушило любопытство: какой он – Стас Аверин? Сейчас же я, опираясь на выступ, сажусь в его джип и втягиваю носом запах салона.
Снова кофе на консоли, руки стягивающие оплетку руля и охмуряющая улыбка водителя.
Аверин, что ты со мной делаешь? Я и так уже в тебя влюблена.
– Давай только сразу договоримся.
– Хм… Диктуешь правила? Обожаю игры. Валяй, Лисица.
Пропускаю мимо ушей его нахальный тон. Еще чуть-чуть и вообще привыкну.
– Первое.
– И единственное?
Закатываю глаза, отворачиваюсь к окну и закусываю внутренние стороны щек, чтобы не улыбнуться этому мажору.
– Первое, – с нажимом повторяю, – ты ко мне не прикасаешься.
– Жестокая лисица. Поцелуи отметаем.
– Второе, зовешь меня по имени, а не… лисица!
Аверин упрямо смотрит на дорогу и, кажется, даже не слушает. Обманчивая картинка, потому что я вновь вижу, с какой силой он стискивает руль и расслабляет через секунду.
– Третье, никаких пошлостей. И четвертое, через два часа мне нужно быть у отца в прокуратуре.
Выдыхаю. Вроде бы все обозначила. Теперь жду реакцию Стаса. Она же должна быть?
Мы молча проезжаем два светофора, а Аверин будто забыл, что рядом кто-то сидит.
– И как тебе быть дочерью прокурора? – безэмоционально спрашивает. Как робот. Такая перемена настораживает.
– Сомневаюсь, что у меня был выбор, – улыбнувшись, отвечаю. – А ты, сын адвоката? Каково тебе быть частью семьи, где закон превыше всего?
Аверин ухмыляется, бьет в меня секундным, как стрелой, взглядом и вновь смотрит на дорогу. Левая часть тела покрывается холодным налетом от сменившегося настроения мажора.
Ему не нравится эта тема.
– Ну, если бы у меня все же спросили, я бы выбрал жить в семье, не знаю, повара, а не адвоката.
– Грубо.
– Как есть, – ледяным тоном отзывается.
– А почему ты пошел тогда на юридический?
Аверин не отвечает. Закрылся настолько, что вижу толстую броню на нем и строящуюся стену между нами.
Он, получается, ни с кем и никогда не обсуждал… себя.
Сейчас захотелось узнать о нем больше. Не ориентироваться на слухи, а спросить самого Стаса, чтобы ответил, поделился.
– Как давно ты занимаешься карате? – пробую перевести тему.
– Давно, – коротко и емко.
– Семья, наверное, гордится тобой.
И снова молчание обхватывает тонкую шею душной веревкой. Ерзаю на сиденье, так и не найдя удобное место. Я кажусь себе сейчас лишней в этой машине. Аверину и так хорошо, без постороннего. Сидит, молчит, на дорогу смотрит, на меня не обращает внимания.
– Понятно. Семья для тебя запретная тема, – утверждаю, не спрашиваю.
– Если не возражаешь, – язвительно отвечает.
Аверин доезжает до какого-то кафе, где мы заказываем пирожное и кофе. Я съедаю и свою порцию, и Стаса. И постоянно о чем-то трещу. Мажор лишь иногда вставляет свою реплику, но эти два часа наглый Аверин превратился в молчаливого и грустного парня.
– О, вон и папа стоит, – говорю, когда Аверин привез меня к прокуратуре, – мне пора.
– Ну, пока, Лисица.
– Мы договорились, – прищуриваюсь.
Стас молчит. Потому что никто и никогда не заставит мажора играть по чужим правила.
Вмиг грустнею. Хорошее настроение улетучивается. А ведь я просила всего лишь звать меня по имени. Это же такая малость.
– Эй, достаточно, что я знаю твое имя.
Смотрю в темные глаза, покрытые незнакомым мне туманом, и отворачиваюсь.
– Саша, – окликает, и я тут же поворачиваюсь. По телу легкая рябь прошлась, – мне хотелось стереть с твоих губ чужой поцелуй.
Качаю головой и хлопаю дверью.
Вот придурок. Он даже не знает, что никакого поцелуя с Рамом и не было.
– Кто это был? – строго спрашивает отец, а мажор уже скрылся с места.
– Стас. Стас Аверин.
– Аверин? – папа поворачивает голову ко мне и впивается взглядом похлеще вампира в сонную артерию. Даже сделать вдох не получается.
Неуютно становится. Холодно, противно и мерзко.
– Ну да.
– Если его отец Аверин Андрей Витальевич, держись от этого Стаса подальше. Поняла?
– П-почему? – все внутренности покрываются корочкой льда.
– Потому что… яблоко от яблони, Саша, – размыто отвечает и подталкивает меня к массивной двери. А я еле переставляю ноги.
Глава 9 . Саша
Глава 9 . Саша
– Каково тебе быть частью семьи, где закон превыше всего?
– Ну, если бы у меня все же спросили, я бы выбрал жить в семье, не знаю, повара, а не адвоката.
Саша.
– Дорогая, отнеси, пожалуйста, эту тарелку на стол, – мама, вежливо улыбаясь, протягивает мне широкое блюдо с каким-то новым салатом.
Пахнет вкусно, свежо.
– Голодная?
– Немного, – тихо отвечаю.
Последнее, что я ела, было пирожное в кафе. При мысли об этом тут же всплывает Аверин перед глазами, его ничего не выражающее лицо с редкой ухмылкой и ясный, пугающий взгляд.
А потом папа со словами об Аверине-старшем.
Никак не могу свыкнуться с мыслью, что Стас может быть замешан в каких-то темных делах. Понимаю, он мажор и ведет себя иногда вызывающе, по-хамски, словно ему все дозволено. Я даже привыкла к его такому поведению.
Но, мы часто делаем неверные выводы по тому, кем являются наши родители. Мы, дети, их продолжение, но также мы – не они.
– Ты сегодня такая грустная, не расскажешь, что случилось? – мама заботливо касается моих волос, поглаживает и по-доброму улыбается.
В груди нестерпимо переворачиваются разные чувства. Я мечусь и не знаю, как правильно поступить. Поделиться с мамой? Или оставить все при себе?
Если бы я была уверена в том, что мама беспристрастно оценит то, о чем я ей скажу, не задумывалась ни минуты.
– Погода меняется. Голова болит, – тру виски.
Она у меня и правда раскалываться начинает.
– И давно ты у нас такая чувствительная к погоде стала, м? – встревает папа и спрашивает в шутку, аппетитно накалывая кусочек мяса.
Мы только сели за стол, я взялась за салат, который несла, и ложка чуть не падает из рук. Сил совсем нет, мышцы ватные.
– Валера! – встревает мама, – девочка учится. А нагрузка у них, ты сам знаешь какая. Еще заставляешь ее заниматься всякой бумажной работой.
– Так, ей нравится. Да и пригодится. Да, Сань?
Признаваться, спорить и вообще что-то говорить, у меня желания нет. Я вяло жую салатные листья с какой-то новомодной заправкой и мечтаю уже оказаться в своей комнате. Одной.
– Летом практику будешь у меня проходить, – строго говорит папа. Я лишь поддакиваю. Хотя до лета еще несколько месяцев. Сессию бы сдать.