В задумчивости она продолжала углубляться в лес.
Свинцово-серые тучи всё собирались и собирались, становясь гуще и темнее, с каждой минутой всё меньше света пробивалось сквозь завесу облаков. Роуз знала, что сейчас не может быть позднее полдня, но по ощущениям выходило, что едва ли не вечер.
Явно приближающаяся буря не испугала Роуз. Она была слишком погружена в себя, ничего не замечая вокруг. Она-то надеялась, что Вольф последует за ней, но судя по царящей тишине, никого вокруг не было. Даже кузнечиков и цикад.
Тишина…
Лошадь стала нервно передёргивать ушами и до Роуз дошло, что она впервые, с тех пор, сколько себя помнила, осталась совершенно одна. Рядом не девушек, ни стражников. А вокруг так тревожно.
Семилесье опасное место для одинокого путника. Здесь находят себе пристанище и укрытие охотники; здесь живёт дикое и страшное зверьё, от которого даже самой лихой лошади не всегда удаётся уйти. А она совершенно безоружна.
Роуз натянула поводья, с испугом глядя на кусты разросшегося вдоль, почти умирающей тропики, папоротника. Ей мерещился зелёный отблеск, что часто таится в глазах хищников, в каждой тёмной расщелине, в каждой тени.
Дымка тоже нервничала и холодящий трепет проник в сердце девушки. Она чувствовала опасность и поспешила, развернув лошадь, повернуть назад. Какое-то время она верила, что едет обратно, но потом с замиранием сердца поняла, что не узнаёт местности.
В первый момент это показалось невероятным. Она не могла заблудиться! Но потом пришло понимание, что подобный вариант развития событий вполне возможен. Ведь обычно она просто следовала за своими проводниками, полностью доверяя им выбор дороги.
Роуз почувствовала себя беспомощной и глупой, и ничего отвратительней этого она в своей жизни до того момента не переживала.
Словно самого по себе то, что она заблудилась в лесу было мало, под копыта Дымке стремительно сорвалась змея. Были ли змея ядовитой, разобрать не удалось, но лошадь вздыбилась на задние ноги, делая свечку и Роуз, не ожидавшая такого от минуты назад спокойной и послушной лошадки не удержалась в седле и сорвалась на землю. Сильно она не ушиблась, но плохо было то, что испуганная Дымка унеслась в чащу леса.
Раздосадованная Роуз выругалась далеко не изящным образом. Если бы отец был рядом, наверное, всыпал бы ей за подобные выражения – он такого и от конюхов не терпел, а тут – дочь.
Но сейчас было не до выражений. Вернее, до выражений Роуз никому не было никакого дела. Последний друге – её Дымка, и та ускакала, оставив её одну.
Сердце испуганно ухало. Заблудиться и заплутать в лесу может быть смертельно опасно. Хотя, она ведь не могла далеко удалиться. Даже если этот Вольф (трус, подлец и мерзавец, потому что из-за него она оказалась в таком положении) не станет её искать, а девушки решат, что она вернулась в замок, довольно быстро обнаружится, что это не так, из замка вышлют следопыта. Её разыщут до темноты. Непременно. Бояться точно нечего.
Роуз старалась подбодрить саму себя.
В первый момент она ещё надеялась, что испуганная Дымка далеко не убежит и пошла по следу, оставленному в живой растительной стене лошадью. Она переживала за свою любимицу едва ли не больше, чем за саму себя. В лесу водились волки, вдруг бедняжка наткнётся на стаю? Конечно, и сама Роуз могла натолкнуться на них с не меньшей долей вероятности, но она в любой момент могла забраться на дерево, а вот у лошади, лишившейся разума со страха, шансов спастись много меньше.
И снова досада на Вольфа поднялась со дна души горячим пузырём. Вот если бы он не стал её целовать, она бы не потеряла бдительности и не оказалась бы сейчас… там, где оказалась.
Впрочем, только глупец винит другого в своих ошибках. Умный понимает – чтобы не происходило в его жизни, именно он несёт за это ответственность.
Она, наконец, выбралась из буреломника на твёрдую тропу. Она была отлично утоптанной, кое-где засыпанной еловыми иглами. Тропу с двух сторон обступали деревья, с ровно обломанными ветками приблизительно на уровне лица Роуз. Создавалось впечатление, что их подпилили.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Тропа была похожа на двухколейку, словно в лесу кто-то пытался проложить тракт, чтобы ездить в повозках. Роуз подумала, что не тайком ли их враги пытаются разбить тропу, прикрываясь могучими ветвями вековых деревьев.
Девушке вдруг стало интересно и любопытно. В её голове ожили старинные сказки, что рассказывала в детстве кормилица – о тайных тропах ведьм и странного народа, что живёт в холмах. Рискнувшим войти в эти тайные жилища неведомого народца открывались великие тайны бытия.
Охваченная любопытством, она двинулась вперёд по тропе, надеясь, что скорой выйдет к человеческому жилищу. В колее, ровной и гладкой, хорошо прикатанной, то и дело попадалась лунки, не слишком глубокие, может, чуть глубже дюйма.
Тропа уверена шла через густой кедровый стланик.
Стоит попасть неприятностям и начинает казаться, что им уже не будет конца. Мало того, что она заплутала в лесу, потеряла лошадь так ещё и дождь пошёл.
Сначала ещё была надежда, что обойдётся лёгким, рассеивающим дождичком, от которого легко укрыться в под кроной любого дерева, но – нет. Сначала поднялся ветер, да такой, что ветки летели и Роуз не оставалось ничего другого, как искать себе укрытие.
Деревья мощными корнями приподнимали землю так, что под ними образовывалось нечто, напоминающее уютную пещеру. Когда хлынул ливень, Роуз юркнула в это укрытие за неимением лучшего. Пахло мхом и грибами. Над землёй, точно призрак, поднимался туман. Не лёгкой кисеёй, ни шлейфом или шарфом, а густой, стоячей, как вода, волной.
Роуз подобрала под себя ноги, обнимая колени руками. Дождь уже успел намочить ей волосы, платье тоже стало влажным, несмотря на то, что импровизированная пещера служила укрытием в известной степени.
В какой-то момент ей показалось, что к запаху прелых листьев примешивается ещё один – тяжёлый, смрадный, удушливо-сладковатый. Повинуясь не вполне осознанному побуждению, Роуз осторожно поднялась и сделала шаг в ту сторону, откуда, как казалось, несло падалью.
Ноги её словно приросли к земле.
Менее, чем в десятке шагов от неё, плавало в месиве из грязи и крови мужское тело. Стоп у него не было. Не сразу до Роуз дошло, что рука, лежавшая в сторону, откусана, всё тело словно острыми ножами изрезано. В первый момент она посчитала, что тело лежит лицом вниз, а затылок разбит в месиво, но потом поняла – лицо у человека откушено, превращено в кровавую кашу.
Роуз бросилась в кусты. Рвало её нещадно. Никогда прежде она не видела, чтобы смерть приходила к кому-либо в таком жестоком, ужасном обличье.
Отерев лицо влажной от дождя рукой Роуз в первый момент даже словно бы и не испугалась.
Огромная зверюга стояла прямо перед ней – рыжая шерсть торчком, маленькие, сверкающие глазки над ощеренной клыкастой пастью, алой от крови.
Несколько коротких секунд девушка и медведь смотрели друг другу в глаза. Роуз, как завороженная, не могла отвести взгляда. Сердце колотилось короткими болезненными толчками. Она понимала, что это – верная смерть.
Вот тебе и вход в Волшебные Холмы. Только одним путём смертные могут в них проникнуть. А вот и проводника послали ей боги. Всё встало на свои места – медвежья тропа, медвежья берлога.
Зверь зашёлся жутким, с коротким перерывом, рёвом.
Отступать было некуда – за спиной Роуз был медвежий дом.
«Помоги, господи!», – пронеслось в её голове.
Она понимала, что смерти не избежать. Лютой, кровавой и мучительной. При мысли, что она тоже останется лежать в грязи без лица стало мерзко. Но до этого, как не жутко думать (а не думать-то не получается) ещё придётся дожить. Не муж станет ласкать её нежное тело – медведь заломает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Говорят, иногда зверь лесной пугается и слушается человеческого голоса, но Роуз от страха его потеряла. Да и сомнительно, что, раз убив и отведав человечины, зверь побрезгует новой добычей.