Читать интересную книгу За час до рассвета - Яков Кривенок

А мимо, по Атаманскому шляху, ползли тракторы, комбайны, арбы с тентами, откуда выглядывали испуганные женщины, дети. По обочинам мальчишки гнали стада коров, отары овец, косяки лошадей.

Шли и ехали. Днем и ночью. С запада на восток.

Через полмесяца по тому же шляху из глубины смердящей гарью степи, поддерживая друг друга, потянулись раненые солдаты, командиры. Усталые и злые, они торопливо проглатывали молоко, яйца, мясо — все, что выносили им женщины. В благодарность кивали головами и сливались с клубами желто-серой пыли, окутывавшей горизонт.

В те горестные дни вызрела и окрепла между отцом и сыном немногословная мужская дружба.

Что пережил, передумал тогда старший Маслов — неведомо, лишь на лице прибавилось несколько морщин, да смолистые волосы подернулись изморозью. Заводское начальство распорядилось отправить Маслова на Урал. «Вот демонтирую оборудование, тогда…» — воспротивился он.

Жена Лукича тоже решила остаться. «Куда я без тебя, — сказала она, — ведь вдвоем сподручнее». Старик вспылил: «А что, если?.. До тебя ли мне будет. Одной голове ладу не дашь!» Жена спокойно, как о давно решенном, ответила: «Уж как-нибудь… А если неустойка — в горы, к Айтеку уедем».

В горы уйти им не удалось. Лукич скрепя сердце вернулся на завод.

Сегодня Лукич вернулся с работы веселым, подойдя к Юрию, лежащему на кровати, спросил:

— Все лежишь? Мохом скоро обрастешь, — и протянул сыну небольшой исписанный листок. — Вот прочти да мозгами раскинь, что к чему.

Юрий с жадностью стал читать текст, напечатанный на машинке: «К тому, кто с пламенной душой…» То была листовка подпольного горкома комсомола. В конце — крупная приписка: «Прочти, перепиши и передай товарищу». Юрий бросился на кухню:

— Папа! Где взял?

— На улице подобрал.

Юноша еще раз прочитал листовку. Достал ученические тетради, химический карандаш и, торопясь, принялся переписывать прокламацию. Писал почти всю ночь.

Утром мать не обнаружила сына в комнате. Со двора доносились глухие удары. Взглянув в окошко, позвала:

— Лукич, полюбуйся.

Юрий копал заскорузлую землю под деревьями.

— Оттаял, — обрадовался отец.

Бережно перебрав листки, исписанные четким почерком сына, он скрытно от жены сунул их в чемоданчик с провизией. Во дворе похвалил:

— Молодец, сынок.

В полдень Юрий переоделся и, захватив диплом и паспорт, отправился на станцию. Начальник депо, узнав через переводчика, что Маслов по профессии техник-котельщик, обрадовался:

— Карош рус. Ощень карош!

— Я хотел бы работать помощником машиниста. Вот свидетельство.

— Сейчас паровозов мало, вот прибудут из Европы — тогда пожалуйста. А пока направим слесарем.

Выслушав переводчика, Маслов согласился.

На третий или на четвертый день работы он встретил около депо Ирину Трубникову. Оказывается, она служила совсем недалеко, в привокзальном медпункте.

Чтобы чаще встречаться с врачом, Юрий обжег себе руку. Лечила его Трубникова. Во время перевязок им раза два удалось поговорить наедине. Нетерпеливый Юрий шел напролом, спрашивал, как связаться с подпольным комитетом, от имени которого в депо появляются листовки. Ирина переводила разговор на другое.

Однажды она спросила:

— Ты регистрировался как комсомолец?

— Нет!.. Но билет ношу с собой. — Из потайного кармана достал комсомольский билет.

Девушка покачала головой с таким видом, словно перед ней находился опасно больной.

— А вот это напрасно. Надо быть предельно осторожным. А если я донесу?

— Не донесешь! Сама меня в комсомол рекомендовала.

— И чуть со стыда не сгорела. Забыл?.. Там, в горкоме, на бюро, когда принимали в комсомол?

Конечно, превеликий тот конфуз он хорошо помнит. Отвечая на вопросы, увлекся, принялся руками размахивать. Из-за пазухи выпорхнули два голубя. Ударившись о стекла, метнулись к потолку. Посыпался пух. Присутствовавшие на бюро вскочили, кинулись ловить птиц, Секретарь горкома Семен Метелин звонил колокольчиком — не помогло. Открыв окно, размахивая «Огоньком», выгнал голубей из кабинета.

Кое-кто из членов бюро склонялся к тому, чтобы воздержаться от приема Маслова в комсомол: несерьезный, мальчишество не перебродило. Пока шли прения, с улицы доносилось утробное: угу-у, угу-у. Метелин повернулся к окну. У открытой форточки сидели голуби, склонив головки, заглядывали в комнату, будто подавали знак хозяину: ждем, мол. Семен от души рассмеялся:

— За него ходатайствуют. Давайте примем, иначе тигров в горком приведет. От такого всего жди.

Сейчас пути их снова скрестились. Она вручила Юрию пачку листовок и попросила пронести в депо.

С тех пор он регулярно доставлял паровозникам листовки. Но такая работа его мало удовлетворяла. Он требовал боевых заданий, а Ирина не спешила.

Наконец однажды она сказала ему:

— Нам нужен динамит. Он есть на складе, что против водокачки. Достать его поручено тебе.

Юрий обрадовался: вот это настоящее дело. Трубникова указала точное время смены часовых и посоветовала, как легче проникнуть на склад…

Ночь выдалась сырая, ветреная. Низкие тучи заволокли небо. По крышам разгуливал ветер. Юрий пробрался в водокачке, лег на землю, по-пластунски пополз к сараю. В воронке от авиабомбы замер. Глаза привыкли к темноте. Различил очертания сарая. Подполз ближе. Стал ждать.

Показалась черная фигура часового. Держа наготове автомат и часто озираясь по сторонам, немец тихо напевал заунывную песенку. Прошелся до угла сарая и повернул обратно.

Когда часовой скрылся за противоположным углом, Юрий бесшумно перебежал к стенке сарая… Часовой приближался. Юноша затаился, сжался в комок. Цок, цок — стучали о булыжник кованые сапоги. На лбу Юрия выступил пот. Снова: цок, цок… Юрий слышит астматическое, с присвистом, дыхание. Дойдя до угла, немец повернул обратно. Не теряя ни минуты, Юрий метнулся вперед. На голову часового обрушился лом. Тело врага обмякло, откинулось назад, бесшумно свалилось к ногам.

Маслов кинулся к тому месту, где днем заметил небольшое окно. Подпрыгнул, ухватился руками за выступ досок, приподнялся и перекинул ногу в окно, осторожно опустился в темный сарай. Посередине сарая нащупал ящик, оторвал доски. В нем находились небольшие тяжелые бруски…

На работу Юрию Маслову предстояло выходить во вторую смену, раньше положенного времени появляться в депо строго воспрещалось. А Юрию хотелось скорее узнать, что произошло после ночной его вылазки. В привокзальном скверике заметил санитарку, из медпункта. Она сидела на скамейке, вытирала платком слезы.

— Тетя Маша, что случилось? — спросил Маслов.

— Эсэсовцы двух круговщиков расстреляли при мне. Из автоматов как рубанут.

— За что?

— Ночью часового кто-то убил. Они и взбесились.

Юрий снял кепку, помолчал.

— Ирина Ивановна знает?

— Она еле жива. Будто саму ее…

В депо узнал еще одну печальную новость. Арестована вся ночная смена службы движения — дежурный по станции, стрелочники, составители поездов. Их ждет та же участь, что и рабочих поворотного круга.

Большой кровью заплатили железнодорожники за три пуда взрывчатки.

□

В одну из стылых ночей сильный взрыв потряс улицы. Накинув на плечи шаль, Надежда Илларионовна выбежала во двор. Небо над северной окраиной полыхало зловещим заревом. Глухо доносились новые взрывы. Во двор выскочил заспанный Василий.

Он минуту прислушивался к взрывам, потом, схватив мать на руки, закружился на месте.

— Брось, ушибешь!

Опустив ее на землю, Василий возбужденно прошептал:

— Наши действуют. Склад боеприпасов — к едрене фене.

— Неужто?

— Как пить дать, склад… Вчера товар в ту сторону возил. В магазин.

— Ой, что теперь будет!

— Не простят… Лютовать будут. Я-то их знаю.

— Настенька-то как? До ее хутора оттуда рукой подать.

— Она спит сном праведницы.

— Сюда б забрал. Вместе оно…

— Брось, пожалуйста! У нее ж корова. В хуторе сытней, а у меня лошадь: захочу — заверну, захочу — мимо проеду. Я у начальства в большом доверии, и документы мне Клава верные выправила.

— Дома и углы помогают.

— У нее свой дом.

Василий насупился. Он понимал, чего хочет мать — подавай невестку под ее кров. Боится, что опять выйдет, как с Галей… Ох и помотала ему нервы Галина: два года веревки из него вила. Хорошо, что детей не завели.

Чтобы переменить неприятный разговор, Василий поинтересовался:

— А где Костя, Ирина?

Надежда Илларионовна знала, что дети к Поляковым в гости пошли, а про себя подумала: «А так ли?.. Не их ли рук дело — взрыв склада?..» Но Василию надо что-то ответить. Густо покраснев (хорошо, что было темно), сказала: