побежал. А у меня ноги подкашиваются и пот ручьем льет. Вот такая я трусиха была. Всего боялась».
Это, пожалуй, была единственная история, которую я слышала от бабушки.
Чайник закипел. Бабушка неторопливо встала, ополоснула чашку, кинула в нее пакетик чая, взяла сахарницу.
«Не могу понять где у вас все чайные ложки? Ну, вот ни одной нет. Я же целый набор дарила!».
«Бабушка, ты правда ничего не понимаешь?»
Бабушка посмотрела на меня вопросительно и сдвинула брови.
«Папа варит наркотики и продает их».
Бабушка оставила чашку чая. Она покраснела. Сидела молча.
«Мне что-то такого толка говорили. Но я не верила. Это наркотики, точно?»
«Папа сама это мне говорил. У нас шкафчик есть с лекарствами. Он из них делает и вот в этой кастрюле варит».
Я достала папину кастрюлю из ящичка под подоконником и показала бабушке.
Она посмотрела на коричневое дно кастрюли, понюхала его и сморщилась.
«Все понятно».
Бабушка прошла в комнату и села на диван, потом достала мобильный из кармана халата и стала звонить папе. Его телефон был выключен.
Она допила чай и пошла домой. Сказала, что, если к вечеру следующего дня папа не вернется, чтобы я пришла к ней поужинать. Но бабушкины сырники были такие невкусные, что я подумала, что лучше остаться голодной, чем опять есть эту противную пересоленную массу. И яблочный пирог у нее тогда тоже не получился, кстати. Поэтому я даже не записала рецепт.
1 июня
Папа приехал сегодня утром и сказал, что нет у него никакой женщины. Что он ездил по делам. Ночью. Какие могут быть дела?
«Бабушка, как всегда, пургу гонит. Не слушай ее. Мне не нужен никто. Я пока не готов». Может, он и врал. Мне ведь даже было бы приятно, если бы оказалось, что папа счастлив с кем-то. Возможно, тогда бы он перестал торговать «белым». Мне все равно постоянно стыдно за него. К нам вот в среду приходил полицейский. Он был в штатском, но я знаю, что он из полиции – лицо запомнила. Он наш участковый. Папа с ним долго говорил на кухне, потом они курили, потом смеялись, потом папа сказал:
«Но мы друг другу не враги, Валентин Семенович, вы же понимаете. Везде можно создать взаимовыгодный союз». Полицейский подмигнул папе. Короче, это называется коррупция. Я сегодня слышала по телевизору – какого-то мэра посадили за это.
2 июня
Сегодня бабушка пришла к нам, искала папу, но он уехал на работу. Она была вся серая, с красными глазами. Наверно, зря я ей все рассказала. Но вдруг она с папой поговорит и он больше не будет варить наркотики? Она обещала сводить меня в парк, но днем у нее поднялось давление, и мы никуда не пошли. Целый день за окном играла музыка. В соседнем дворе были клоуны, мы с девчонками бегали смотреть. Праздник – день защиты детей. Странное название. От кого и зачем нас защищать?
3 июня
Папа с бабушкой сегодня ругались. Она кричала:
«Ты меня в могилу сведешь! Ты не понимаешь, что ты ребенка травмируешь! Она все это видит! И вообще, как ты можешь это делать!»
«Мама, не верещи. Я после смены спать хочу!»
«Разве я тебя этому учила?»
«Да ты меня вообще чему-то учила, мама?!»
Папа отвечал спокойно и даже зевал. Я сидела тихонько на кухне и доедала яичницу.
«Я тебя полиции сдам!»
«И что тогда? Машка в детдом пойдет. Такой ей жизни хочешь?»
Бабушка смотрела на меня и плакала. Папа потом мне ничего не сказал. Я думала он меня убьет за то, что я проболталась.
4 июня
Папе кто-то на телефон звонит все время. Он ходит по комнате и злится. Вскипает, как чайник. Только у него вместо носика уши…Казалось, из них пар идет. Потом он включает свой рок и курит… А я не люблю рок, я люблю реп и айренби. Бабушка сказала, что сейчас дурацкая мода и странные песни, когда мы вечером смотрели телевизор. Она все время хвалит свое время. А мне вот нравится наше время, наши песни. Нравится, что есть интернет. У папы смартфон – я иногда смотрю там фотографии одноклассников и снимаю видео. А вот девчонки там такое смотрят на своих телефонах – голых людей. Они занимаются этим самым. Я смотрела один раз, мне не понравилось. Мне стало жарко и я закрыла глаза. Девочки назвали меня «хажей». Не знаю, что это. Они объяснили, что это человек, который всего стесняется. Папа рассказывал, что ему приходилось фото печатать каждый раз, чтобы показать друзьям. От того у нас столько альбомов дома. И блокнотов много – маминых со стихами. Все это занимает место, но зато это «осязаемо», как говорит папа. Мне кажется главная память человека – у него в голове. Я вот думаю, что амнезия – это страшно. Это как если тащить огромный рюкзак всю жизнь, а потом его случайно где-то обронить. А в рюкзаке все твои чувства за всю жизнь. Можно и с ума сойти ведь?
10 июня
Сегодня ровно два года как мама умерла. Бабушка утром раздавала конфеты во дворе моим друзьям, чтобы они помянули. К нам она с того дня больше не приходила.
Я помню хорошо то утро. Было часов 11-12. День стоял солнечный, даже жаркий. Хотя до этого целую неделю лил дождь, и я почти не гуляла. Мы с бабушкой шли домой после прогулки. Я заметила у дома машину Скорой помощи и полицейский фургон. Мы поднялись и увидели как в нашу квартиру заходят двое мужчин. Это работники труповозки были. Открыл нам всем папа. Он плакал. Я поняла – случилось что-то страшное. В квартире была суета. Врач и двое полицейских обувались, эти двое мужчин прошли к маминой кровати. Один из них как-то странно цокал. Папа раскладывал на столе мамину медкарту, паспорт и какое-то свидетельство. Оно было синего цвета. Бабушка обняла папу и молча пошла к шкафу. Она собрала в пакет мамино любимое желтое платье, трусы, колготки, платок на голову, потом пошла в коридор и вытащила из обувницы мамины горчичного цвета балетки и тоже положила их в этот пакет.
«Мыло, полотенце, расческу» – тихо сказал один из этих мужчин, раскладывая носилки.
Я растолкала всех и прошла к маме. Я увидела ее мертвой и упала на пол. Дальше я плохо помню.
19 июня
Сегодня к нам, наконец, пришла бабушка и рассказывала,