Взаимное соглашение субъектов и объектов доминантных отношений
Магнетизм социального осуществления — вот тот механизм, который приводит в движение машину экстремальных групп и дает ответ на вопрос, почему люди добровольно и практически без сопротивления допускают насилие над собой. Человек принимает насилие системы как должное в том случае, если система гарантирует ему компенсацию и признает его право на социальное осуществление путем повышения статуса. Дедовщина — это не просто системное насилие, это насилие статусное и компенсаторное, чего нельзя сказать об уставщине.
В условиях отрицательного межличностного взаимодействия, которым отличаются механические формирования, только доминация обеспечивает вертикальную социальную мобильность, т. е. переход из объекта в субъекты. В экстремальных группах экстремальное звучание обретает поставленное с ног на голову «золотое правило» этики: «Я обращаюсь с ближним так, как здесь обращались со мной»
Логика агрессивной компенсации такова: чем сильнее черпаки будут «гонять» духов, тем полнее изживут собственное вчерашнее унижение. Поэтому каждый черпак очень точно воспроизводит ту модель доминантного поведения, жертвой которой он был вчера. Поэтому каждый дух не оказывает сопротивления, имея в виду перспективу отыграться, которой, кстати говоря, он может лишиться в случае сопротивления общим правилам.
Социальная структура экстремальных групп включает в себя оба порога аутсайдности: нижний (духи) и верхний (дембеля), состоящие в отношениях этической и эстетической инверсии, в отличие от пары дух — дед, которые находятся в этическом и эстетическом антагонизме.
В авторитарном социуме утверждение индивида в качестве субъекта доминантных отношений — это процесс его социального осуществления, — ресоциализации. Суть этого процесса состоит в поступательном движении от сверх-обязанностей к сверх-правам; ведь соотношение прав и обязанностей обеспечивает статус реальным содержанием в спектре между низшим и высшим порогами аутсайдности.
Человек, вырванный военкоматом из родной культуры, в которой формировалась его личность, погружается в новую систему социально-экстремальных отношений, основанную на жестком, но логичном соглашении: сначала человек соглашается быть объектом доминантных отношений, т. е. служить топливом и фоном для личностного самоутверждения субъектов. Те, в свою очередь, гарантируют ему переход в субъектно-доминантное состояние, т. е. подготавливают условия для его последующего социального осуществления и личностного самоутверждения, противостоя общему антогонисту — официальному и обезличивающему уставу, источником которого номинально является командование.
Самоутверждение — естественная потребность человека. Агрессивное поведение в целях самоутверждения в нормальных условиях Эрих Фромм относит к псевдоагрессии или доброкачественной агрессии, наряду с игровой и непреднамеренной [26]. В обществе «рядовых» потребность в самоутверждении реализуется в злокачественных формах вследствие закона «сжатой пружины».
Таким образом, проблема злокачественности доминантных отношений — это системная проблема рекрутской армии мирного времени, основанной на иных, нежели воюющая и/или профессиональная армия, принципах и стимулах.
Одним из принципов существования и внутренней организации армии в новых стратегических условиях стал абсурд, пронизывающий все сферы жизни этого организма. Это состояние порождает в армии особую форму общественного сознания, которое отличает рефлексия абсурдности своего существования с его намеренным алогизмом: «Да, это глупо и бессмысленно, но так положено, и мы тебя научим это делать, или заставим». Данную сферу военной ментальности в народе именуют «армейский маразм» и относят к жанру фольклора.
Социализаторская задача первого года службы в армии — уничтожение гражданской личности, поэтому здесь намеренное нарушение здравого смысла, порядка вещей и нормальных отношений между людьми, одним словом — абсурд, имеет большое социализирующее значение.
Абсурд — ключевое понятие социализации, раскрывающее истинное значение иррационального труда, направленного на эстетическое оформление пространства. «Принуждение к (казарменной) чистоте и (казарменной) красоте побоями и оскорблениями помещает переживание красоты симметрии ровных поверхностей и т. п. в репрессивный контекст. Но на первом году это репрессии, направленные против тебя (тебя угнетают этой красотой). А на втором году принципы прекрасного, воплощенные в идеальной чистоте и идеальном порядке, есть уже твои инструменты репрессии и властвования, средства абсолютного владения людьми. Добавим, что реализуемый подневольным трудом солдат идеал чистоты и порядка имеет при этом явную направленность вовне, а не внутрь — это чистота/красота не для обитателя, а для наблюдателя. Как и многое иное в армии, она имеет „отмазное“ назначение — „отмазаться“ от проверяющего начальства, т. е. сохранить неформальные структуры от контроля со стороны формальных и соблюсти правила игры.
Можно говорить о том, что перед нами „неклассический“, но мощный, развернутый по фазам механизм формирования особого варианта авторитарной личности, имеющей опыт рабства и порабощения, испытавшей пытки и умеющей пытать.
Подобные системы социализации и раньше складывались в некоторых анклавных структурах — детских исправительных колониях, молодежных группировках и пр. В Советской Армии они, как мы уже сказали, сумели соединиться с ее формальными структурами. Офицеры низшего звена стали использовать эту систему как средство управления молодыми военнослужащими, передав ей свои функции, превратив ее, таким образом, в неотъемлемую часть армейской системы» [27].
Видимо, тогда и началась история дедовщины, когда пресловутый «человеческий фактор» попытался реализовать себя в противостоянии обезличивающе абсурдному качеству гигантской невоюющей армии, разлагающейся от замкнутой на себя энергии. А еще есть мнение, — и оно принадлежит представителям старшего поколения, — что дедовщина началась после того, как из кадрового офицерского состава уволился последний фронтовик, живой носитель идеи армии, действующей в мифологической парадигме борьбы добра и зла.
Подавление индивидуальности и отсутствие условий для самореализации личности становятся основным источником доминантных отношений; они происходят из самой основы социальной организации и социального контроля в армии и охватывают все сферы жизненной активности. Но, что самое интересное, в области принципов социальной консолидации неформальные армейские структуры демонстрируют аналогии с традиционными и архаическими культурами. Основным таким принципом является ритуализация насилия. Ритуал раскрывает свой социообразующий потенциал и в неуставной жизни армии, возникая как средство оживления безжизненных, механических отношений и преодоления социальных конфликтов [28].
Социальная мобильность
и переходная обрядность
Ритуал инициации
Солдатские коллективы отличаются от других изолированных сообществ единым для каждого его члена сроком изоляции и сезонным обновлением личного состава. В условиях, когда место в иерархии определяется сроком службы, социальная мобильность, а именно поступательный переход от низшего порога аутсайдности к высшему, осуществляется автоматически и ритуализированно.
Как правило, перевод на следующую ступень иерархии заключается в ритуальной (по содержанию, но отнюдь не по форме) порке неофита. Каждая воинская часть имеет свои вариации обряда, но принцип один — сколько месяцев прослужил, столько ударов получи. Где-то сразу бьют бляхой, где-то просто порют разными концами ремня, и посвящаемый должен отличать удары бляхой от прочих.
Духов переводят в разряд молодых шестью ударами, бьют их собственным ремнем, после чего могут оставить на внутренней стороне ремня автограф. Перевод «в молодые» носит довольно формальный характер и не влечет никаких особых изменений в жизни солдата. Разве что теперь он отвечает не только за себя, но и за того духа, которого должен «воспитывать».
Качественное значение имеет перевод «в черпаки», после которого посвящаемый пополняет ряды элиты, т. е. переходит из разряда объектов доминантных отношений в разряд субъектов. Если за первый год службы у него сложились устойчивые отношения с каким-либо определенным дедом, тот и будет его переводить. Если нет, то перевести может любой, кто пожелает. Дед бьет своим ремнем двенадцать раз, после чего этот ремень переходит во владение новоиспеченного черепа, который так же через год передаст его «своему» духу. На внутренней поверхности ремня оставляется автограф, изречение, наставление, вроде «служи-сынок-как-я-служил» и т. п.