Наступила тишина, по-настоящему мертвая – какая бывает только в мертвом мире, где даже воздух не шевелится.
– Все, что могу, – сказал Макаров, глядя Сане прямо в глаза.
И тут Малешкин поверил: этот пухлый дядечка с непонятными значками на советском кителе действительно генерал.
Вот здесь и сейчас, «на карте» – точно генерал.
– А полковник Дей?
– Нет. К сожалению. Он не сможет.
– Что с ним?! – почти крикнул Саня.
– Ничего, – ответил генерал сухо и донельзя понятно.
– Но я говорил с ним… После того, как все переменилось.
– Когда вы говорили, его существование уже заканчивалось. Он просто очень хотел с вами попрощаться, – сказал генерал, и опять Малешкин ему поверил.
– Они его все-таки стерли, – произнес Домешек голосом, напрочь лишенным выражения. – Вычеркнули.
Малешкин опустил глаза и сжал кулаки.
Генерал сдвинул фуражку на затылок и потер ладонью лоб. Потом шагнул к танку, забрался на броню и уселся на шаровой установке пулемета.
– Ну давайте, – сказал он. – Спрашивайте. Черт с вами, имеете право.
– Это – что? – Саня обвел рукой вокруг.
– Хм… В понятных вам словах – полигон. Для военной игры.
– Ну да, мы все еще воюем… – вспомнил Саня.
– Нет, мы победили.
– Правда?!
– В мае сорок пятого мы заняли Берлин. Девятого мая немцы капитулировали. Гитлер успел покончить с собой, но остальных гадов судили и повесили.
Малешкин почувствовал, что ноги у него словно ватные. Он тяжело привалился к крылу танка. Рядом – ф-ф-фух! – выдохнул, как проколотый мячик, Домешек. Бянкин просто сел на землю или что тут вместо нее. Щербак расплылся в широченной улыбке, но, поглядев на остальных, тоже сник.
– Устали? – спросил генерал понимающе.
– Устали ждать, – сказал Домешек. – Спасибо за добрую весть.
– Воевать устали, – объяснил Малешкин. – Слава богу, слава богу… Неужели война закончилась? Я знал, что она скоро кончится. Но сорок пятый? Это долго. А-а, ладно… Счастье-то какое, ребята…
– А это точно? – вдруг спросил Домешек, пристально глядя на генерала.
– Видите? – показал тот на свои значки. – У меня никогда не будет таких славных боевых медалей, как у вас. Не успел заслужить. Кстати! Расчувствовался и чуть не забыл…
Он спустился вниз, сунул руку в карман кителя, достал оттуда что-то маленькое и блестящее.
– Пускай с опозданием, но Родина вас награждает. Поздравляю, товарищ Малешкин, с высоким званием Героя.
– Служу Советскому Союзу!
– Все, что могу, – буркнул генерал извиняющимся тоном. – Ни документов, ни коробочки… Ну да зачем вам это тут.
Экипажу он раздал ордена, точно так же добывая их из кармана, будто фокусник.
– А вот это, – сказал он, протягивая Малешкину медаль «За отвагу», – передайте десантнику Громыхало. Кстати, он уже нашел коридор и сейчас возвращается. Вы особо не тяните, двигайтесь быстрее.
Домешек непочтительно подбрасывал на ладони Красную Звезду и о чем-то думал.
– Много вопросов? – участливо спросил его генерал. – Хорошо. Вижу, без этого не уедете. Значит, мы создали полигон, и нам надо было его оттестировать… Проверить на работоспособность. Для этого мы запустили сюда технику с условными экипажами. И одному из наших товарищей пришла в голову идея… Смею вас заверить, он сурово наказан.
– Идея вызвать нас к жизни, – отчеканил Домешек. – Кто вы такие, черт побери?!
– Сержант! – прикрикнул Малешкин.
– Да ладно, – отмахнулся генерал. – Это же сугубо штатский человек, филолог, его даже из офицерского училища турнули.
Домешек поморщился.
– Никто не вызывал вас к жизни. Тут вообще жизни нет. – Генерал заметно посуровел. – И бессмертных душ здесь нет. Были задействованы только ваши имена. Поэтому не злитесь из-за полковника Дея, который с самого начала криво встал… Блин, да как же вам объяснить-то…
– Так кто мы?! – взмолился Малешкин.
– Герои, – жестко и емко ответил генерал. И добавил: – К сожалению. А то бы ничего этого не случилось.
– Не герои, – сказал Малешкин. – Я – человек.
– Я слышал, – процедил генерал, а глаза его улыбнулись, и Саня понял, о чем это он. – Хотите быть людьми – будьте ими. Честно сказать, я вами горжусь. Да мы все гордимся. Вопрос в том, что мы не можем оставить вас на этой карте. И стереть вас с нее не можем. Грохнуть вас вместе с картой наверняка получится, но в нее вложено очень много сил и средств.
– Ага-а… – протянул Бянкин и едва заметно усмехнулся.
– Я бы на вашем месте не особо злорадствовал, товарищ ефрейтор. Вам драпать надо отсюда, пока есть возможность. Сегодня вас отпускают, завтра могут и передумать. Да поймите же вы все наконец! Здесь не рай для танкистов и не ад для танкистов! Здесь игра в танчики! И ее тестирование… ну, отладка заканчивается со дня на день. Пора запускать сюда людей. Проблема в том, что… Проблема в вас. Мы вас прошляпили. Пока мы соображали, отчего движок так глючит… У-у, блин!.. Мы пытались узнать, из-за чего у нас сбои´т управление машинами – а это вы здесь набирали силу. Долго никто не верил – и у вас осталось время, чтобы стать еще сильнее и самостоятельнее. Потом мы уже предметно изучали вас. Доизучались… Вон вы теперь какие. Крутые, как яйца Рабиновича по пятьдесят копеек!
Генерал был недоволен, он уже почти кричал, и самоходчики в ответ привычно набычились. Фронтовики не любят, когда на них орут, пусть и по делу, а сейчас они вовсе не чувствовали за собой никакой вины.
– Мы придумали, как вам уйти, – сказал генерал, сбавляя тон. – Никто так раньше не делал, не пробовал даже… Может, и не получится ничего. Но уходить вам – надо. Потому что есть и другие мнения. Например, все-таки оставить вас на карте, как подопытных крыс, и продолжить изучение. Очень, очень перспективно. Это открывает такие возможности… Золотые горы! Всемирная слава! Нобелевка в кармане! К счастью, некоторые считают это решение… Не бесчеловечным, нет, просто лежащим за гранью добра и зла. И пока «некоторые» не остались в меньшинстве – бегите отсюда. Сегодня здесь карта, завтра может оказаться клетка. Так понятно, сержант Домешек?
– А там – что? – Домешек мотнул головой в сторону далеких холмов.
– Много разных миров. Не знаю, сколько вам до них идти. Не знаю, куда вы попадете. Не знаю, удастся ли эта авантюра вообще. Но если вы упретесь рогом и останетесь тут… Молитесь, чтобы у меня хватило пороху стереть карту. С подопытными не церемонятся, знаете ли…
Угрюмые самоходчики, обступившие генерала, переглянулись. И тут с «нашей» стороны послышался знакомый шум.
– Комбат едет, – буркнул Саня.
– Он все слышал, – сказал генерал. – И все понял. У вас есть шанс, его надо использовать. Я только одно еще скажу: пока люди помнят вас, пока в вас верят – вы что угодно сможете. И безумную затею с побегом отсюда мы сумеем провернуть только благодаря вам. Потому что вы, конечно, считаете себя людьми, но на самом деле вы – бессмертные герои…
Подъехала СУ-100, Малешкин увидел на броне комбата, Теленкова и Зимина. Из люка механика выглядывал Чегничка. А на корме привычно устроился Громыхало.
– Товарищ лейтенант!..
– Да все он знает! – оборвал солдата Беззубцев. – Сан Саныч! Заводи, поехали. Солдат покажет дорогу. А эти… Пускай идут…
И комбат сказал, куда надо идти тем, кто все это устроил.
Генерал даже не поморщился, напротив, усмехнулся.
– Какой сегодня день? – спросил вдруг Домешек.
– Двадцать второе июня две тысячи десятого года, – ответил генерал.
– Опять двадцать второе июня… Слыхал, лейтенант? Может, и правда, ну их к матери, пока снова не началось? – Бянкин отодвинул генерала плечом и зашагал к машине. Вслед за ним молча направился Щербак.
– Пойдем, наверное, Миша, – сказал Саня и взял Домешека за рукав.
– Много разных миров… Бессмертные герои… Как бы мне сдохнуть? – задумался тот. – Я устал как собака. Я не хочу быть Вечным Жидом, мы так не договаривались.
– С вами будет целая компания Вечных Русских, – напомнил генерал.
– Да пошел ты, – сказал Домешек.
И пока Саня почти волоком тащил его к машине, успел через плечо детально объяснить генералу, куда тому идти.
* * *
Некто, назвавшийся «генералом Макаровым», сидел на шаровой установке пулемета Т-34 и обмахивался фуражкой, хотя здесь, «на карте», не было ни ветерка, да и воздуха не было.
Генерал пытался объяснить себе, что все идет хорошо, но чувствовал только усталость. Попробовал сделать доброе дело, а тебя за это мало того, что с ног до головы обматерили, так еще и возненавидели замечательные люди. И сколько ни убеждай себя, что ты молодец, а осадок неприятный остался.
Ладно, наплевать, лишь бы они вышли из игры. Вышли из игры и в прямом, и в переносном смысле. Самозародившиеся боги из машины. Боги войны. Смешно, некоторые из них на полном серьезе думали, что боги – это мы.
Нет, ребята, боги – это те, кого достаточно назвать по имени, а дальше они сами справятся. Кто бы мог подумать, что подходящие условия создаются так просто: выдуманный мир танков и несколько имен, тоже выдуманных, но культовых.