– Что вы делаете? – в ужасе воскликнул эрцгерцог. – Там же люди!
– Это военные преступники! – в ответ прокричал Шульц. – Им предоставлено право победить сегодня или умереть. Не волнуйтесь, все согласовано!
– Это необходимо остановить. – Франц Фердинанд рывком за плечо притянул к себе Потьерека, – Генерал, вы слышите? Это немыслимо!
– Ваше высочество! Это не наши граждане, это…
Механический человек поднял руку, звуки пулеметной очереди прорезали воздух. Люди из паромобиля, словно только что очнувшись, пытались бежать, но было слишком поздно: достигнув места остановки грузовика, парочеловек поднял вторую руку, из кулака в сторону убегающих выпалила толстая ярко-красная струя пламени. Огонь мгновенно охватил собой часть поля. Крики заживо сгорающих донеслись до пошатнувшегося эрцгерцога и замершей в ужасе княгини. Механический гигант равномерно двигался, продолжая заливать поле огнем. Изредка он задействовал другую руку: начинал работать пулемет.
Вскоре все было кончено.
– И этим вы хотели меня удивить? – обычно сдержанный Франц Фердинанд тряс генерала, схватив за отвороты белоснежного мундира. – Это, по-вашему, поможет моему государству?
Тишина, разлившаяся над полем расправы, – иначе этот скоротечный бой назвать было сложно – казалась особенно страшной. Едва слышно трещали догорающие мобили, им вторил свист ветра в разломанном фасаде ангара.
– Это бойня, а не война! Вы не видите разницы? – Эрцгерцог отшвырнул Потьерека. Затем его взгляд уперся в Шульца. – Вон! Вон из моей страны! У вас есть ровно то время, которое понадобится мне, чтобы добраться до города. Затем здесь будут войска!
– Но это всего лишь демонстрация возможностей новой тех…
– Молчать! Эта машина убийств никогда не появится в моем войске!
Шульц развел руками и сказал:
– Мир никогда не будет прежним. Я предлагаю вам совершенное оружие, которое внушает ужас противнику, уничтожает его, заставляя трепетать любого. Самое совершенное, могучее – за ним будущее!
Франц Фердинанд в ярости подскочил и ударил немца по лицу.
– Война – дело кровавое, гиблое, уничтожительное. Но это дело чести! А ваша поделка – вечное бесчестие!
Он еще некоторое время стоял, сжимая и разжимая кулаки, нависнув над согнувшимся Шульцем, а затем вздрогнул, словно о чем-то вспомнив.
– София? – Эрцгерцог оглянулся.
Княгиня быстрым шагом направлялась к остановившемуся в дымящемся поле гиганту. Франц Фердинанд устремился догонять, бросив замершим Гарраху и Потьереку:
– Что ж вы, мерзавцы…
Генерал и граф переглянулись, нерешительно шагнули следом.
– На минутку, господа, – поймал их за руки Шульц. – Раз уж все равно наше дело прогорело, я бы обсудил кое-что, пока есть время.
– София, куда же вы? – Франц Фердинанд догнал супругу, преградил дорогу. – Там может быть опасно.
– Там могут быть раненые, – спокойно ответила княгиня. – Им нужна помощь. И, раз уж речь велась о чести, то моя не может позволить стоять в стороне, пока мужчины играют в ужасные кровавые игры!
Эрцгерцог смотрел в глаза жены. Она была права… как всегда.
Он не видел, как развернулся механический парочеловек, а она, закрытая от гиганта мужем, успела только охнуть.
пулемет заработал вновь
– Куда? Стоять! – Назвавшийся Шульцем как-то незаметно вытянулся, будто подрос разом на несколько сантиметров. – Слушайте меня, глупцы!
– А я считал вас союзником, почти другом, – глухо сказал Потьерек. – Вы же убеждали, что все под контролем, обещали полную безопасность для… и обманули. Ну вот, вы добились, чего хотели? Так рассчитывали? И что же дальше?
– Вы убили нашего будущего императора, – добавил Гаррах. – Не этот механизм, вы настоящий убийца.
– Какая разница, кто я и чего добивался. – Шульц вновь развел руками. – Господа, поймите: наступает новая эпоха, и в ней нет места таким, как Франц Фердинанд с его устаревшими понятиями о чести! Я предложил ему оружие нового века, способное дарить победу в любой войне. Но он… Он был слишком старомоден и неповоротлив, а мир меняется, господа. И этот мир, или рок, или судьба – нет разницы, как это назвать, – отбросили неспособного принять новые правила! Что я могу противопоставить року? Ничего… как и вы. Наступает новая эпоха, и нам всем выбирать: жить в ней или умереть.
– О какой эпохе вы говорите? – с горечью и досадой бросил Потьерек. – О войне, которая вот-вот начнется?
– Война уже неизбежна, вся Европа это понимает. Господа, полноте… у вас есть десять минут, пока в моем парочеловеке не закончится топливо. Десять минут, чтобы придумать, как выбраться из сложившейся ситуации… А быть может, даже извлечь выгоду. Помните, моя компания делает оружие по всем миру: Лебель, Гочкис, Маузер, Триттон… все работают только на нее. Даже русские винтовки Мосина собирают мои люди! Мы переманили Максима из-за океана… Война требует много оружия… И не подумайте, что я лично был против воззрений покойного… Нет! Но – дело прежде всего. Задумайтесь, господа, с кем нужно дружить, а с кем нет. И вы найдете правильный выход.
Человек в синем мундире повернулся и зашагал в сторону висящего цеппелина. Гаррах, глядя в удаляющуюся спину, произнес:
– У вас не может не быть на примете какой-нибудь радикальной группировки, ненавидящей Франца Фердинанда, упокой Господь его душу. Думаю, мы сможем представить все так, чтобы вина легла на них.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Экоршер – «шкуродер», «свежеватель»; иногда почтительное, иногда презрительное, но всегда опасливое прозвище, которое давали бойцам (и полководцам) отрядов, заслуживших славу наиболее отчаянных головорезов даже по меркам Столетней войны.