Грянул и раскатился в отдалении удар грома — зимой! — качнулся воздух, овеял лёгким ветром княжье лицо.
— Вот и ответили тебе, княже, — негромко сказал рядом Славимир.
Всеслав Брячиславич всё так же молча кивнул.
Туман на душе Всеслава рассеялся. Спроси сейчас кто — что ты видел — и не вспомнить. А только сомнений больше не осталось в княжьей душе.
4. Кривско-литовская межа близ озера Нарочь. Осень 1050 года, ревун
Над лесом стояли столбы дыма — горели веси в закатной стороне, совсем недалеко отсюда. Тянуло гарью, горьковатый дым щекотал нёбо, свербело в носу.
Полоцкая дружина несколькими конными полками стекалась к опушке, где хлопал на осеннем промозглом ветру стяг Всеслава Брячиславича.
Молодой полоцкий князь стоял у самой опушки на невысоком пригорке, а за спиной двое кметей держали под уздцы княжьего коня, черного, как смоль, Вихоря. К Всеславу то и дело подлетали всадники-вестоноши, не спешиваясь, что-то говорили, выслушивали ответные указания, коротко кивали, заворачивали коней и уносились прочь — передать княжью волю полкам.
На кривскую землю впервой за недолгое (всего шесть лет!) правление Всеслава Брячиславича пришла война.
Литовская рать шестью полками перешла межу, сожгла межевой острог и, рассыпавшись в зажитье, зорила погосты и веси кривичей. Две сотни межевой стражи, чудом уцелев при защите острога, отступали на северо-восход, к Полоцку, щипая по лесам отдельные литовские сотни.
Всеслав уже знал о набеге всё.
То, что литовская рать насчитывает не меньше полутысячи воев.
То, что литву ведут сразу шестеро князей, и особого согласия меж ними нет (прямо как у нас на Руси! — усмехнулся про себя Всеслав, прослышав про это).
То, что оружны литовские вои куда хуже кривских — доспехи даже в княжьей дружине у большинства — кояры да стегачи (а у многих и доселе копытные доспехи из роговых пластин, нашитых на кожаные и полотняные кафтаны), кольчуги только у князей да старейшин.
То, что в поход литовские князья привели в основном молодёжь — погулять да войскому делу поучить — во всей рати бывалых воев едва сотни две наберётся. С самими князьями вместе.
Поэтому Всеслав никакого страха не испытывал — только уверенность. В его дружине к опушке собралось уже три сотни кметей, а следом поспешали ещё два полка — тоже не меньше трёх сотен — ведомые пестуном, воеводой Бренем.
Попала литва, как кур в ощип.
Последнюю мысль Всеслав Брячиславич невольно повторил вслух. Хорошо повторил, со вкусом, чуть ли губами не причмокнул.
— Это точно, княже, — тут же подхватил кто-то за спиной. Не угодливо подхватил, а потому, что князь сказал верно.
Всеслав покосился через плечо — Несмеян, вестимо, рыжий оторвиголова. Как и велело его назвище, никто николи не видел, чтобы Несмеян смеялся. Он и улыбался-то редко, и шутил так же.
— Что, Несмеяне, не терпится? — усмехнулся князь коротко, показав клык.
— А и не терпится, княже, — признался кметь простодушно. — До зела душа болит глядеть, как они по нашей земле ходят свободно.
— Ничего, — заверил Всеслав. — Недолго уже осталось, вот только ещё одного гонца от наставника дождёмся…
Беспокоило совсем иное — оставил Ольгу на сносях, на девятом месяце. По всем бабьим приметам выходило, что будет сын. Казалось бы, и беспокоиться нечего, а всё ж грызло Всеслава беспокойство.
Гонец примчался через какой-то час.
— Откуда?! — князь так и подался навстречь спешивающемуся кметю в долгополом распашном кояре. — Воевода Брень послал?!
— Из Полоцка, княже!
Князь переменился в лице — кровь вмиг отхлынула.
— Ну? — осиплым голосом бескровными губами.
— Сын у тебя, княже Всеслав!
Сын!
Брячислав (давно уж сговорились с Ольгой назвать старшего сына по отцу Всеславлю)!
Всеслав Брячиславич закусил губу, сжал кулаки, словно торжествующий мальчишка.
Ольга?
Князю достало только бросить на гонца тревожный взгляд — тот вмиг понял.
— Княгиня твоя, княже, Ольга Велимировна, в полном здравии, и тебе поклон передавала.
Князь отворотился, справляясь с невестимо откуда нахлынувшими слезами — недостойно потомку Велеса плакать на глазах у воев.
Выручил топот конских копыт — второй гонец. Всеслав вмиг осушил глаза и поворотился к всаднику.
— Воевода Брень вступил в бой и гонит литву сюда! — торжествующе прокричал тот.
— Добро, — процедил князь торжествующе. Вскочил в седло, одним едва заметным движением рук окоротил норов Вихоря, оборотился и кивнул трубачу. Юный трубач, уловив княжий кивок, вскинул к губам оправленный в серебро рог, и звонкий, похожий на весеннее пение лебедя, звук разнёсся над полем.
Конница хлынула из леса, ломая кусты.
Полки Всеслава Брячиславича сминали одну литовскую рать за другой, оттесняя к самой меже, сбивая рати литовских князей в кучу, выгребали из пущей частым неводом, словно зайцев в нерето ловили.
И уже через два дня, отогнав вёрст на полста, замедлили бег коней.
Литва строилась для боя.
Хотя строилась — сказано громко. Сбивалась в кучу — верно. Литвины, как любые лесные вои, не любили и не умели биться в строю. Да им это было и без надобности — в лесной войне главное умение — вовремя ударить и скрыться в необозримых пущах. На это литва да и кривичи тоже были большие мастера.
Но на этот раз дело было не в их пользу — Всеслав вынудил литву к правильному бою.
Однако от боя они уклониться и не подумали. Трусов средь литовской рати не было.
Всеслав Брячиславич кривил губы, разглядывая неровный, мятущийся строй литовский рати.
Биться не хотелось.
Он и так уже победил, просто вытеснив литву к меже. Дальнейшее было предопределено — прямого боя литве у кривичей не выиграть, тем паче при почти равных силах. Тем паче, когда у литвинов над ратью сразу шесть князей стоят. Плохо, когда нет над войском единой власти.
Помог бы, господине Велес, — сказал князь про себя вроде как не взаболь, для смеху, и почти тут же испугался своих мыслей. Да и чем ему Велес ныне поможет? Войский бог не Велес, а Перун… тут его воля.
И почти тут же с поля, со стороны литовской рати послышался рёв рога. Кто-то звал на поединок.
Всеслав кинул руку ко лбу, прикрывая глаза от бьющего солнца — литвины умно выбрали место, так, чтобы солнце светило в глаза кривичам. Иное дело, что им это и не поможет.
От литовского строя отделился всадник на богато убранном гнедом коне. Алый плащ вился за плечами, трепетал на ветру, открывая серебряную кольчугу кривской работы (смоленских альбо новогородских мастеров!) поверх зелёного суконного зипуна, сафьяновые сапоги и безрукавку волчьего меха.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});