Читать интересную книгу Тихий омут - Найджел Маккрери

Она дошла до своего «мондео» на несколько секунд раньше, чем он. Когда Лэпсли подходил, подбирая слова признательности, он услышал, как сержант с кем-то разговаривает. Сначала решил, что она звонит по мобильнику, но потом Эмма отодвинулась в сторону, Лэпсли понял, что она обращается к кому-то в автомобиле, к кому-то, кто тер глаза так, словно только что проснулся.

— Я могу отвезти тебя назад… — проговорила она и увидела Лэпсли. Взгляд ее стал растерянным. Она беспомощно заозиралась, будто искала, куда бежать. — Сэр… вы еще что-то хотели? — Эмма подвинулась, чтобы прикрыть от Лэпсли своего пассажира.

Лэпсли сделал шаг в сторону, однако спутник Эммы отвернулся, и потому через открытое боковое окно ему удалось увидеть лишь ухо с маленькой золотой серьгой и взъерошенную гриву волос.

— Можно с вами переговорить? — Все хвалебные слова вылетели из головы.

Эмма «отлепилась» от машины и обошла Лэпсли, так что он волей-неволей должен был смотреть в сторону, противоположную авто.

— Вы ночью захватили кого-то с собой. — Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Сэр.

— Это место преступления. Мы профессионалы, выполняем свою работу. Вы же не возите с собой зевак. Что происходит?

— Трудно объяснить, сэр. — Она отвела глаза. — Правда, не труднее, чем объяснить это его жене, — пробормотала она. — Прошу прощения, сэр. Такое больше не повторится.

— Эмма… — Он назвал ее по имени в попытке преодолеть барьеры, которые она выставила перед ним. — Давайте поговорим. Расскажите, в чем дело.

Она вздохнула и посмотрела в сторону.

— Я была… с приятелем, когда мне позвонили и сообщили о трупе. Втором трупе. Мы находились в гостинице. Его машина осталась возле клуба, где мы встретились. Я хотела, чтобы он поймал такси, а он хотел… ну, поехать со мной. По правде говоря, я думала, смотреть будет нечего — лишь куча тряпья или какой-нибудь бродяга, умерший от сердечного приступа. Я рассчитывала, что освобожусь в течение часа. Как-то не планировала, что это превратится в место преступления. — Она снова посмотрела на Лэпсли. — Он ни разу не выходил из машины, босс. Я ручаюсь.

Лэпсли глубоко вздохнул. Такое случается. Порой бывает трудно отделить личное от профессионального. Бог свидетель, у него самого за долгие годы накопилось достаточно подобного опыта.

— О'кей. Оставим это. Отвезите вашего дружка домой, сделайте себе бутерброд с беконом и чашечку кофе, а позднее увидимся в управлении.

— Спасибо, босс. — Она кивнула и, прежде чем повернуться к машине, подождала, пока Лэпсли зашагает прочь.

Лэпсли сделал еще несколько шагов, а услышав щелчок закрывающейся дверцы ее машины, обернулся и проследил взглядом, как она заводит двигатель и трогает с места. Он постоял пару секунд, глядя на отъезжающую машину и думая, дать делу ход или просто забыть о нем.

В тот момент, когда он понял, что неподалеку, ярдах в ста среди деревьев, ниже по дороге, стоит черный «лексус» с тонированными стеклами, машина тихонько двинулась вслед за детективом-сержантом Брэдбери.

Глава 3

Когда Вайолет подъехала к дому, который некогда принадлежал Дэйзи, а теперь стал ее собственностью, уже стемнело. Тонкий облачный слой, который днем придавал небу текстуру и глубину, теперь делал ночь давяще-густой, как куски мешковины, протянутые от одной стороны улицы к другой и провисающие под собственным весом посередине.

Она повернула ключ в замке зажигания, и двигатель «вольво» смолк. Что-то под капотом пожужжало еще несколько секунд, но затем и оно уступило тишине ночи. Вайолет просто сидела, откинувшись в кресле и давая нервному напряжению покинуть тело.

По всей улице горят огни. За этими освещенными окнами семьи варят макароны и разогревают соусы, смотрят телевизоры, рассказывают разные истории непоседливым детям или сидят в тишине за книгами. Жизнь продолжается… если эта старая рутина, вечер за вечером, и есть жизнь.

Усталость теплом прокрадывалась в суставы Вайолет. Каждый раз, слегка поворачивая голову, она чувствовала, как натягиваются связки и мышцы на шее. Временами, когда у нее появлялось такое ощущение, возникала тревожная мысль, что достаточно продолжить поворачивать голову дальше, и связки начнут рваться одна за другой, как конский волос на грифе старой скрипки.

Она встряхнулась. «Ну же, Вайолет, — подумала она, — сосредоточься. Тебе еще есть что делать. Это был лишь первый шаг».

Она вылезла из машины, заперла дверцу и осмотрелась. Никто за ней не следит. Не шевельнулась ни одна штора. Она в безопасности.

Разумеется, Вайолет припарковала машину на улице в нескольких сотнях ярдов от своего нового дома — прямо напротив пустыря, где дети по уик-эндам играют в футбол, — и теперь медленно плелась по тротуару к знакомой двери с обмотанным скотчем почтовым ящиком, выкрашенной дурацкой краской. Она немного постояла, глядя на поникшие герани. Их придется убрать. Слишком печальные. Слишком слабые. Слишком невыразительные.

Возможно, перед тем как уехать, удастся посадить хорошенькую рождественскую розу. В память о Дэйзи.

Улыбнувшись, она вставила в замочную скважину ключ и прошла в свой дом.

Запах сразу ударил в ноздри. Застарелый, еще более отталкивающий, подбитый резкостью порошка и проложенный любимыми лавандовыми духами Дэйзи, но по-прежнему таящийся в доме, как старая паршивая собака в подлеске. Освежители воздуха и ароматические смеси на большее не способны, явно нужно еще мыть. Вайолет быстро прошла через прихожую, натягивая по пути свои тонкие хлопчатобумажные перчатки, потом через крошечную кухню и вышла в оранжерею. Она отодвинула задвижки на двери — верхнюю и нижнюю — и распахнула ее.

Свежий воздух принес внезапное облегчение, и она пару раз глубоко вздохнула, глядя в темный, заполненный тенями задний сад. От патио, мощенного бетоном с вкраплениями гальки, который был весь исчеркан серебристыми следами улиток, мимо больших и неухоженных разномастных кустов вилась полоса брусчатки. Высокие изгороди по обеим сторонам отделяли дом от соседей, а дальний конец сада заканчивался десятифутовой кирпичной стеной, почти невидимой в разлитом в глубине мраке. Дэйзи так и не узнала наверняка, что находится за той стеной, хоть и прожила здесь больше пятидесяти лет.

В центре патио был установлен металлический бак для мусора, исполосованный ржавчиной, которая вытекла из-под заклепок и сварных швов. В баке лежала перепачканная одежда Дэйзи, а также подушка, на которой она сидела, и салфетки с подлокотников ее кресла. Само кресло стояло рядом с баком, оно казалось меньше, чем в темной гостиной.

Завтра она сожжет содержимое бака, для скорости плеснув туда бензина для зажигалок. Как быть с креслом, еще нужно подумать. Его можно либо сжечь на месте, где оно стоит, рискуя оставить на бетоне горелое пятно, либо попытаться при помощи отвертки и пилки разобрать на такие части, которые поместились бы в горящем баке. Это может получиться.

Приятная прохлада свежего воздуха напомнила ей, что в доме необходимо устроить сквозняк, чтобы в нем можно было работать, поэтому она повернулась и снова прошла через весь дом в гостиную. Запах там был отвратительный, и Вайолет задерживала дыхание, справляясь с защелкой на центральной подъемной панели окна, пока не подняла наполовину. Бодрящий ветерок прошелся по дому и быстро очистил воздух. На мгновение Вайолет ясно представила, как дом облегченно осел, выпустив из себя застоявшийся, дурно пахнущий воздух и опять вдохнув свежий.

Когда Вайолет отвернулась от окна, ее взгляд, как это часто бывало под непрерывные, маловразумительные рассказы Дэйзи, остановился на бюро напротив камина. Мысль об этом бюро не покидала ее уже несколько месяцев. Как только появлялась возможность, она просматривала книги по антиквариату в местной библиотеке или в ближайшем книжном магазине. Вайолет была убеждена, что бюро относится к середине XVIII века и находится в очень хорошем состоянии. Если быть осторожной, то его, возможно, удастся реализовать на аукционе за десять тысяч фунтов. Барометр в прихожей почти наверняка французский, начала XIX века. За него можно выручить до двух тысяч фунтов. Железные подставки для дров, что стоят по сторонам камина, могут принести от трех до пяти тысяч фунтов, в зависимости от того, подлинники они или хорошие копии. В доме есть и другие вещи вроде стола в столовой, серебряных подсвечников и полного сервиза из старинного сподского фарфора, который Дэйзи однажды ей показывала. Он завернут в газеты и хранится наверху в сундуке времен королевы Анны, как сказала Дэйзи, «до лучших времен».

В целом же Вайолет полагала, что в этом доме мебели и разных безделушек примерно на двадцать пять тысяч фунтов. Все это находилось в семье еще до рождения Дэйзи и покупалось ее отцом, дедом, его отцом и так далее еще в те времена, когда считалось не антиквариатом, а обычными вещами. Дэйзи овдовела, будучи молодой, детей она не завела, поэтому вещи девать было некуда. Здесь они и останутся. Для Дэйзи они были всего лишь частью дома, но для Вайолет они — имущество, за которое нужно как можно скорее получить наличные.