Читать интересную книгу Христианский квартал - Максимов Юрий

Так я убедился, что моя воспитанница убивает людей. То, что я не понимал, как это возможно, меня ни капельки не смущало. Как работает автомобильный мотор я тоже не представляю, однако это не мешает мне признавать, что автомобили ездят, и именно благодаря мотору. А над всякими непознанными феноменами пускай учёные голову ломают, им за это деньги платят. Впрочем, не думаю, что ботан, который решил бы исследовать Мату, проживёт достаточно долго, чтобы привести замысел в исполнение.

Если вы представили себе какое-нибудь мавританское вуду с уродливыми истуканами в клубах удушливого дыма и тряпичными куклами, утыканными иголками, то выбросьте немедленно эту дрянь из головы. К тому, о чём я пишу, это не имеет никакого отношения. Не занималась она колдовством. Тут дело в другом. Я себе так объясняю: есть люди с необычными способностями. Кто-то, как магнит, металлы притягивает. Кто-то, как рентген, людей насквозь видит. Есть ведь такие, факт. А у Маты была особенность привлекать несчастья к конкретным... индивидам.

И чему тут удивляться, если вспомнить, что Мату вынашивала женщина, которая знала, что после родов будет убита? Почему-то мне кажется, что все, кто метал в эту женщину камни, давно уже сами тлеют в мавританском песке. Должно быть, с них всё и началось. Маленькая девочка желала смерти тем, кто лишил её матери, и они один за другим действительно помирали...

А может, всё было по-другому. Не знаю. Эта гипотеза пришла мне в голову за пивом. Ничем подтвердить её не могу. Да и не хочу. И пивком-то усугублять я начал не с радости.

Кто-нибудь скажет, что это, может, и неплохо иметь эдакого личного ангела-карателя. Ну-ну. Языком-то легко чесать, а поглядел бы я на него, будь он на моём месте.

Убивала-то Мата не только явное отребье вроде тех же наркоманов. Однажды мы с Катей обсуждали на кухне мой заторможенный карьерный рост. Шуточный разговор-то был. И надо же мне было ляпнуть, что, мол, если б не Виталик, сидел бы я уже в кабинете этажом повыше. А Мата в это время тут же была, посуду мыла.

Через два дня не стало Виталика. А мне дали кабинет этажом повыше.

Крепко ж я тогда напился. И ещё крепче разозлился. Думал - устрою ей взбучку, так что мало не покажется. Но не устроил. Даже не сказал ничего. В конце концов сам ведь виноват. Нечего было языком почём зря чесать. Вот уж действительно, от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься.

Жалко Витальку, честно. Иногда аж до слёз. Будто это я убил. Потом вдове его, Маринке тайком деньжат посылал по почте. Когда от Катерины удавалось что-нибудь заначить. Года два слал, пока Маринка с Пашкой из второго отдела не сошлась.

А на язык я с тех пор осторожнее стал.

* * *

Может, вы не поверите, но Маты я не боялся. Совсем. Всегда чувствовал, что против меня и моих близких она ничего не сделает. На всякий случай глянул свидетельство о смерти бабы Таи - всё чисто, благодетельница наша отошла в лучший мир за три дня до того, как Халид Айуб представил мне свою дочь.

Скорее я боялся за Мату. Должно быть, так чувствуют себя родители эпилептиков. Никогда не знаешь, когда будет следующий приступ, и чем он кончится. Совесть жевала меня изнутри всё больше с каждой смертью. И постоянный страх - что будет, если Катя узнает?

Часто хотелось напиться и забыться, но сдерживался, - а ну как ненароком проболтаюсь?

Девочка ведь действительно мне стала как родная. Затрудняюсь, правда, соотнести с традиционными схемами родства. Наверное, это как если бы пришлось воспитывать младшую сестру. Или племянницу. Хотя не совсем так. Сестра вряд ли бы говорила с братом, уставившись в пол, и только когда её спрашивают. Сложно. Вот с Катей Мата держалась куда свободнее, и в глаза ей смотрела, и болтали они, и смеялись, и ходили вместе по магазинам, и прочая.

Тревожило меня то, что Мата сильно замыкалась на нашей семье. Первые два года друзей у неё так и не появилось, несмотря на наши попытки познакомить девочку со сверстниками (через детей знакомых и родни, в основном). Со всеми гостями она была одинаково вежлива, но заинтересованности ни к кому не выказывала и отношений поддержать не стремилась.

Хотя Антончик, старший мишкин, втрескался в неё, что называется, по уши. Звонил каждую неделю, а то и чаще, иной раз и в гости заехать норовил. Но юная мавританка была с ним подчёркнуто холодна. Типичный разговор по телефону:

- Да. Хорошо. Зачем? Я тебе вышлю е-мейлом. Нет. Я занята. И в четверг тоже. Вряд ли. Пока.

Первые годы это было ещё уместно, но время шло, Мата взрослела и, кстати, всё более красивела, как спеющие яблочки наливаются соком. Да, мы к ней привыкли и привязались, но не могла же девочка всю жизнь провести при нас. Это нездоровье. А уж когда открылась её особенность... Нет, не то чтобы я хотел Мату куда-нибудь сбагрить. Просто мне казалось, что если она влюбится, если появится у неё, так сказать, простое женское счастье, то начнётся для Маты иная жизнь, в которой уже не будет места... ну, вы понимаете, о чём я.

Как потом оказалось, мои предположения были, в общем-то, недалеки от истины.

Антончик - парень хоть и башковитый, но шебутной. И Мате он не нравился. Надо было ей серьёзно расширить круг знакомств. Во многом именно поэтому мы стали готовить её к поступлению в ВУЗ. "Выйти удачно замуж", как шутили в прежнее время. Даже специально на "факультет невест" направили, чтоб наверняка. Разумеется, ей я ничего о своих планах не сообщал. Мата поступила, под чутким руководством Кати и при тайной финансовой подстраховке с моей стороны.

Только когда она уже начала ходить на первые занятия, до меня дошло, что же я натворил. Отводя от горящего дома, вывел на минное поле. Того и гляди, начнут пачками дохнуть неадекватные преподы и хамоватые студенты. Вам, может, смешно, но посмотрели бы вы моими глазами!

Риск был велик. В какой-то момент, на второй неделе, я уж собрался забрать её. Но не стал. Ведь это, может, последний шанс для девочки нормально влиться в общество. С замершим сердцем я ждал. Неделя, другая. Первый месяц, второй. Конец семестра... Всё, вроде, шло замечательно. Мате нравилось. Впрочем, нравилось именно учиться. Мои надежды на социализацию не оправдались. Число звонков заметно увеличилось, уже не один Антончик звонил, и другие ломающиеся голоса извинялись в трубке, прося подозвать Мату. Но та всех методично отшивала. Помню, рассказывала она как-то про учёбу, и я спросил между делом:

- А как там у вас в группе, парни есть симпатичные?

- Не знаю.

- Как это? Ты же учишься с ними.

- А я на них не смотрю.

Хотел было спросить: "почему?", но сдержался. Лучше не задавать вопроса, если не готов услышать ответ. Но выслушать всё равно пришлось - пару лет спустя.

* * *

Мне всё было неспокойно. Всё хотелось проконтролировать. Уберечь. Начал я отпрашиваться с работы, заходил к Мате на переменах, познакомился с преподами и сокурсниками. В основном, естественно, там были сокурсницы, если не считать трёх худосочных очкариков. Я лебезил перед этими сопляками и соплюхами, расписывая, какая у Маты трудная жизнь, что с ней нужно помягче... Пивом угощал. Эх, дурак-дурак. Хотел их от беды уберечь, а вышло-то совсем наоборот.

Это было в мае, когда сессия уже вступала в апогей. Я узнал - причём случайно, - что Валя Гурьина, одна из сокурсниц, с балкона прыгнула. Жива осталась, но... восстановится вряд ли.

Тогда я решился наконец поговорить с Матой. Выбрал время, - Катька беременная на перине почивала, телек смотрела, а мы вдвоём в магазин пошли. И вот, идём, на солнце щуримся, тополиный пух ботинками разгоняем. Обошлись без вступлений:

- Вальку-то за что?

Не удивилась, и взгляда не подняла. Ответила ровным голосом:

- Она вас оскорбляла, дядя Петя.

С тоски даже усмехнулся собственной тупости. Догадывался, что нелепо выгляжу со своей чрезмерной опёкой - всё-таки первый курс, а не первый класс. Но не думал, что могу превратиться в объект насмешек. Да что там могу - обречён. И автоматически обрёк тех, кто насмехался. Но...

- Это же ерунда, Мата. Мне ведь от этого ни холодно, ни жарко. Я даже не знал и не узнал бы никогда.

- Я знала. Такое нельзя терпеть, дядя Петя.

- Мата, это ненормально, когда за шутку, пусть даже злую... люди расплачиваются жизнью.

- Дело не только в шутке. Все, кто умерли, заслуживали этого.

- Может быть. - я вздохнул и покачал головой, - Но на сердце-то всё равно тяжело...

Она помолчала чуть, а потом вдруг кивнула, еле заметно:

- Тяжело.

Мы прошли до конца дома. На перекрёстке подождали зелёный свет, хотя машин не было.

- Я бы хотел попросить тебя на время оставить учёбу.

- Да, дядя Петя.

- Кате нужна помощь. А потом ещё больше понадобится.

- Конечно, дядя Петя.

На этом разговор закончился.

Мне хотелось верить, что дело прояснено и трагедий больше не последует.

Но всё оказалось не так просто...

* * *

Не хочу, чтобы вы представляли Мату, как какую-нибудь болезненную маньячку.