Правда, я даже не знаю, как она выглядит. Было, кажется, пару видений…
— Охрененно она выглядит, червь. Секси, как сказал бы наш бабник Белиар, — засмеялся Дагон, — Всё при ней.
«Ты говоришь о верном страже Медоса, отродье Тенебры! Твой поганый язык…»
— Ой, да ладно, — демон отмахнулся, — Все мы верны кому-то.
Халиэль сдержалась, но что-то с её гневом было не так. Будто она имела право злиться, но не хотела. Да и комплимент нашёл едва заметный отклик в её душе.
— И-и-и… как же это случилось? — спросил я, — Как ты спас ей жизнь?
Тут спуск закончился, и впереди появился… свет. Слабый-слабый красный отсвет, будто где-то угли тлеют.
«Быть не может. Свет Тенебры!»
— О, да, это он. Скоро придём…
У меня забилось сердце. А ведь разок я был в этой самой Тенебре, и воспоминания не из приятных. Дым, вонь, бесы.
— Потаскал же тебя этот пройдоха, червяк.
Отсвет усиливался, и вскоре мы уже шли по дну громаднейшей пещеры, залитой красным ровным светом. Высокие своды над нами едва было видно, но и так понятно — до потолка минимум метров сто.
Впереди высились скалистые отроги, мешающие рассмотреть источник — их тени торчали на фоне красного света, словно зубы.
— Что-то Плётка хандрит, — весело отозвался демон, — Не хочет ничего рассказывать.
Хали действительно молчала, и я чувствовал ту бурю эмоций, которые она испытывала. Впервые я ощутил, что у неё тоже есть скелеты в шкафу.
«Ещё какие, Марк».
Дагон, к счастью, был более сговорчив.
— Боги долбанули по нам, — он стукнул кулаком по камню, который мы обходили, — Когда припрёт, эти целестовские божки могут сплотиться.
Ангел во мне даже не возмутилась, как обычно, от такого кощунства.
— Единый удар богов сносит всё. Ну, может, кроме Апепов…
«Даже ангелы могут сокрушить Апепа», — наконец возмутилась Хали, — «От Апепа не останется и следа».
— Если только от мелочи, — Дагон даже остановился и показал пальцами эту самую «мелочь», — Отца хрен кто завалит, даже ваши боги.
«Отец — это вымысел. Жалкая страшилка! Тщетная надежда для слабых духом отродий Тенебры!»
— Вымысел?! — и Дагон оказался рядом, схватил меня за нагрудник, поднял на уровень глаз, — Да как ты смеешь?
Так-то оно понятно, что его слова звучали для Хали, но я уже разок получил чужого пинка. И кому бы он не предназначался, чувствовал его я.
Поэтому мой кулак сложился в кувалду и влепился в квадратную скулу Дагона. Ещё… и ещё!
Демон отпустил меня и чуть поморщился, рукой будто бы вправляя челюсть.
— Да, сильная воля, — и он опять засмеялся, — Я уж и не думал, что в Инфериоре остались настоящие воины.
Мы двинулись дальше к скалам, из-за которых свет лился в высокий потолок.
Демон всё же рассказал, что связывало их с Хали. Оказалось, что во время той войны боги нанесли свой сокрушительный удар по армии демонов. Ударили, не разбирая, кто там ещё замешался…
— Ну, и вправду, мы же сражались с ангелами, — Дагон так и хохотал над каждым своим словом, — Что для целестовских богов какая-то там шваль из Медоса? Сопутствующий урон.
Хали внутри меня кипела, но молчала.
— А зачем ты её вытащил?
— Не вытащил, — Дагон обернулся, глаза демона впервые подёрнулись грустью, — Прикрыл Апепом.
«А вот я его потом вытащила…» — подала голос Хали.
Демон потёр шею.
— Чуть не придушила, Плётка.
«По-другому не умею, уж извините».
— Ладно, я понял. Вы вроде как спасли друг другу жизнь на поле боя?
Ангел промолчала, а демон кивнул:
— Варит у тебя котелок, частица сраная.
Я поморщился, но глубоко под землёй обижаться на ругань исчадия ада довольно глупо. На то он и демон.
— Ладно. А как ты связан с Белиаром?
— Погоди… — Дагон поднял руку.
Мы как раз обошли последнюю скалу.
Громадная щель расколола пол пещеры, и из неё лился этот самый свет. Я сделал шаг к краю, желание посмотреть в адскую бездну было невообразимым.
— Бу! — сзади на плечо легла демоническая рука.
Я вздрогнул, а Дагон заржал. Отсмеявшись, он похлопал меня по плечу:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А Белиару я должен, — и с этими словами он меня толкнул.
* * *
— На!
Челюсть демона хрустнула, и Дагон в который раз отлетел, расколов столб. Вокруг уже было раскурочено много столбов, мы свалились в древний акрополь, и здесь я пришёл в ярость.
Халиэль успела влить в меня силу, и я мог поспорить с демоном наравне. Но больше всего злило, что Дагон особо не сопротивлялся. Он будто пытался выяснить, какой у меня предел, и позволял бить себя, сколько влезет.
Падение в пропасть было болезненным, хотя больше пострадала моя гордость. Надо же было так попасться.
Мы летели вниз и кувыркались пару минут, всё это время я не отпускал Дагона и вливал в него всю мощь, на которую был способен.
Потом мы свалились в этот самый акрополь, где я принялся за него уже всерьёз. Вот только демону будто было по барабану: сколько его не бей, а ему всё одно веселье.
Наконец, я выдохся, выдав очередной десяток ударов по роже Дагона, и тот, счастливо застонав, откинулся на обломках колонны:
— О, да… Если бы ты знал, какой кайф доставляет истинная ненависть.
Я отшатнулся и отполз от демона, и непроизвольно потёр свои ладони об доспех. Как-то не хочется быть объектом желания для извращенца. Его колошматишь, а он удовольствие получает?
— Поживёшь с моё, червяк, — поморщившись, сказал Дагон, и встал, — Соскучился я уже по настоящей войне.
Он оглядел порванные крылья, потом осмотрелся. С сожалением посмотрел на развалины.
— Такую красоту порушил, древний же храм…
Я, наконец, осмотрелся, куда мы свалились. От храма и так остались одни развалины… Только каменный алтарь, такой знакомый, высился посреди площадки. Он был расколот надвое.
В десятке шагов каменный пол обрывался бездной. Если бы это был храм просветлённых, как раз на том месте должна бы быть статуя.
— А если это он и есть, червяк?
Я ошарашенно осмотрелся. Храм Просветлённых?! Под землёй?
— Хали, ты видишь это?
Ангел молчала. Вот же дерьмо нулячье, отключилась.
— Жалеть над бабёнку, червь, а ты все соки из неё выдул.
Из бездны всё так же лился свет, только теперь потолок пещеры был гораздо ниже, нависал над нами уродливым каменным нагромождением. На потолок падала тень щербатой пропасти, будто по краю обрыва торчала куча гигантских зубов.
Та щель, в которую мы свалились, чернела сверху тонкой чертой. Получилось, что мы из верхней пещеры упали в нижнюю.
С другой стороны за колоннами храма виднелся склон, по которому можно было подняться наверх.
А с этой стороны эта самая пропасть, и если хочешь, можно падать и дальше. Вот только в этот раз я подползать ближе не стал. Один раз купился, хватит.
— Да не боись ты, червяк, мы уже попали, куда надо.
Я всмотрелся. Другого края пропасти, несмотря на ровное освещение, не видно. По бокам же от нас из склона торчали огромные отроги, бросая тени на потолок. Один из них, особо длинный, протянулся вдаль, словно мостик над пропастью, и исчезал в красном мареве.
Демон, покряхтывая от боли, полез по склону к основанию именно этого огромного каменного языка. Мне пришлось лезть за ним.
Потом мы пошли по этому вытянутому балкону над пропастью, и осознание того, что где-то подо мной бездна, очень угнетало. Хотя и понятно, что тот зуб, по которому мы идём, очень массивный, и тут можно целый город построить…
— Как ты догадался, что это зуб? — неожиданно спросил Дагон.
— Что? — только и спросил я.
— Ну, червь, ты же сам сейчас так подумал…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я слушал его, но в то же время пребывал в шоке. До меня только-только стало доходить…
Зуб.
Отец.
Все эти разговоры про Апепов…
Почему я раньше не обратил внимание, что он прикрыл Хали Апепом? Прикрыл! То есть, направил Апепа…