нас в случае чего искать, и уволок меня в забегаловку по соседству.
— По-прежнему не пьёшь?
— По-прежнему…
Столик в дальнем темноватом углу был свободен. Там и расположились. Гурген взял соточку, я — стакан томатного.
— Рассказывай давай, — потребовал он, понизив голос. — Всё прочёл?
— Н-нет… Только про царя-мученика…
— А остальное?
— Что… остальное?.. — еле выговорил я.
Словно испытывая моё терпение, он выцедил неспешно граммов пятьдесят и уставил на меня загадочно мерцающие глаза.
— Так может лучше тебе и не знать?
Я схватил свой стакан — и томатного сока не стало.
— Гурген! — просипел я. — Ты понимаешь вообще, что нам хана?
— Почему? Кому-то ещё показал?
— Нет…
— Тогда порядок.
— Какой порядок?! — приглушённо взвыл я. — Ты прикинь на секунду, сколько народу в курсе! Кто-то же всё это набирал, верстал, тискал…
— Зачем?
— Не знаю… — глухо сказал я. — Провокация.
— Смысл провокации?
А правда! Смысл-то в чём? Так и не дождавшись ответа, Гурген доцедил водку, отставил стакан.
— Смысла — нет! — жёстко подытожил он и оглянулся на прилавок явно в размышлении, не взять ли ещё.
— Тогда… что это?
Несколько секунд он молчал. Потом заговорил — задумчиво, приостанавливаясь чуть ли не на каждом слове:
— Скажи… ты там много глазных ошибок выловил? Пока читал…
— Где?
— Ну вот… про царя-мученика хотя бы…
— Вообще ни одной. Подписная же…
— Так может и 1992-й — тоже никакая не ошибка?
Я понял его не сразу. А когда понял, оторопел. Представляю, какое тогда у меня было лицо, если Гурген не выдержал и рассмеялся.
А в следующий миг возле столика воздвигся откуда ни возьмись нервный долговязый Лёша.
— Гурген! — выпалил он. — На четвёртой двести строк пропало!
— Как пропало?
— Так! Оттиск есть, а металла нет!
Что ж, бывает. Прошёл материал в печати, а бумажную гранку перечеркнуть и выбросить забыли. Оттиск есть — металла нет! Начинают искать, естественно, не находят, набирают по-новой. Так и возникает очередная дьявольщина, когда одна и та же заметка публикуется дважды.
— Лёха, не журись! — лихо, по-казачьи прикрикнул Гурген. — Что-нибудь смикитим, сгондобим!..
Встал, обернулся ко мне:
— Никуда не уходи. Жди здесь. Сейчас вернусь…
* * *
Ненормальных хватало во все времена. Хватало их и тогда: то линотипист на перекуре начнёт клясться и божиться, будто астрономы не далее как вчера обнаружили на Марсе копии египетских пирамид, то знакомая лаборантка НИИ сообщит по секрету, что усилием мысли вот уже несколько раз перемещалась в Атлантиду. И не знаешь, ей-богу, как себя с этими шибанутыми вести. Хуже всего, конечно, вышло с линотипистом. Взял я ему да и брякнул: ни в какую разумную жизнь на Марсе не поверю, пока там не обнаружат копию Мавзолея Ленина. С тех самых пор материалы «Средней Волги» он из вредности суёт в самый низ стопки и набирает в последнюю очередь.
Или взять того же Александра Николаевича. Сдвинулся ведь на своём всемирном масонском заговоре! В лифте на людей бросается…
Но вот от Гургена я, как хотите, такого никак не ожидал. Он что же, всерьёз полагает, будто патрон выскочил из будущего?
Кто угодно, только не Гурген!
Не было его довольно долго. Я весь извёлся, хотел уже встать и сам двинуться на поиски, когда он наконец соизволил вернуться. Сперва, как водится, устремился к прилавку, раздвинул очередь, каким-то образом обойдясь при этом без скандала (обаятелен, зараза!), и лишь потом направился ко мне. Поставил на стол стакан и блюдце с бутербродом. Сел.
— При себе держишь? — хмуро спросил я.
— Что?
— Н-ну… оттиск…
— Да нет. В сейфе.
А вот это разумно. Действительно, имелся у нас в секретариате древний облупленный сейф, хотя им по сути не пользовались. Пригодился, однако… И не сунется никто без ключа, и в случае обыска оправдание есть: бросили впопыхах, не глядя, заперли, потом замотались, забыли… Хилое, но оправдание.
Мог бы, кстати, и сам догадаться в сейф спрятать…
— Что делать думаешь?
Перед тем, как ответить, Гурген достал неспешно свой «лигерос», чиркнул спичкой — и поплыл над нашим столиком тонкий ядовитый дымок.
— А я уже не думаю. Я делаю.
— Что ты делаешь?!
— Вот… увольняюсь…
— А дальше?
— А дальше сколачиваю первичный капитал.
— Чего? — не поверил я.
— Первичный капитал, — невозмутимо повторил он.
— Какой капитал, Гурген? Какой тебе капитал при Советской власти?!
Он насмешливо разглядывал меня сквозь едкий кубинский дым.
— Так ведь в девяносто втором, — назидательно сообщил он, — её уже не будет…
— Кого?
— Советской власти…
— Т-ты… Ты в своём уме?
— Да уж не в чужом, как некоторые… — Он выпил, оттолкнул блюдце с бутербродом и уставился на меня в упор. — Дурак ты, Гера! Да это же всё равно, что заранее узнать результаты «Спортлото»!
Ай-яй-яй-яй… И я этого человека считал своим учителем!
А он подался ко мне через столик и зашептал:
— Провокация, говоришь? Он что, самоубийца — тот, который всё это затеял? Его ж не просто из Комитета погонят, его в психушку укатают до конца дней…
— А-а… если приказали ему?
— Значит, на пару с тем, кто приказал, укатают!
А звучит-то, между прочим, вполне убедительно… Да, но если не КГБ, то кто? Впрочем, поразмыслить на эту тему я не успел.
— Опять он!
Я оглянулся. Действительно, в дверях забегаловки снова переминался с ноги на ногу мой долговязый ставленник. Увидев, что его заметили, приблизился с виноватым видом.
— И что на этот раз? — процедил Гурген.
— Металл нашёлся.
— Так…
— Что с ним теперь делать?
— Тащи сюда…
Лёша моргал.
Видя, что шутка так и не будет понята, Гурген Бейбутович вздохнул, погасил сигарету в блюдце и поднялся из-за стола.
— Ладно, пошли, — бросил он мне. — А то он так, глядишь, и линотип в пивнушку притаранит…
* * *
И оказались мы снова в секретариате. Художник ушёл, можно уже было не шептаться.
— Ну что? — промолвил Гурген, извлекая из кармана ключ от сейфа. — Целиком ознакомиться не желаешь?
— Нет, — хрипло сказал я.
— Что так?
А так! Совсем страшновато стало.
— Слушай… Гурген… — Каждое слово давалось мне с трудом. — Забирай эту хрень из сейфа… делай с ней что хочешь… а я ничего не видел и ничего не читал… И мы с тобой об этом не говорили… Уразумел?
Он глядел на меня с глубочайшим пониманием. Выслушав, кивнул.
— Чего уж тут разуметь! Но и ты, Гер, запомни, что ты сейчас такое сказал. Ты ничего не видел и ничего не читал. И мы с тобой об этом не говорили… Твои слова?
— Мои.
— Запомнил?
— Запомнил.
— Ну и ладненько! — Гурген улыбнулся ободряюще. — Буду уходить — заберу. Ключ оставлю в ящике стола.