Читать интересную книгу "А я заставлю! (СИ) - Элла Александровна Савицкая"

произносит недвусмысленно.

— Мне жаль, если твое окружение состоит из таких людей. Потому что в моем все происходит иначе.

Лев криво усмехается.

— Либо ты не в курсе, либо умело играешь дурочку. В любом случае, чтобы завтра от тебя в моей квартире осталось одно воспоминание.

— А это с радостью, — неуверенно покосившись в его сторону, возвращаю пепельницу на прежнее место… — только… — прикидываю, что с утра у меня консультация, а в обед экзамен. Не идти же мне на него с чемоданом, — я смогу забрать вещи после обеда.

По выражению лица понимаю, что я у него стою костью в горле и он сильно бы желал вышвырнуть меня прямо сейчас. Но вместо этого он делает пренебрежительный взмах рукой, мол Бог с тобой.

— Я возвращаюсь к вечеру. Консьержу оставлю ключи, она тебя впустит. Двери захлопываются автоматически. Времени на то, чтобы бесследно убраться отсюда у тебя будет предостаточно.

6. Тушканчик-захватчик

— Занят? — Назаров, мой компаньон и друг по совместительству, заглядывает в кабинет ближе к середине дня.

— Нет, заходи, — даю ему знак рукой.

Откинувшись в кресле, разминаю затёкшую шею.

Конец года, работы валом. Нужно всё успеть, а время пролетает, как скорый поезд перед глазами.

— Ну что, Гордиенко у нас на крючке, — с удовлетворением потирая ладонями, Стас падает в кресло напротив.

А вот это уже отличная новость! Именно то, что мне нужно было сегодня.

— У него другого выхода и не было, — тянусь за пачкой сигарет и подкуриваю одну. — Вопрос был только во времени. Он звонил уже?

— Нет. Дай и мне. — Просит, вытянув вперед руку. Броском отправляю ему пачку. Дожидаюсь, пока он затянется и быстрым движением выпустит дым наверх, — Но он ходил в банк. Третий уже. В кредите ему снова отказали.

— У него еще прошлые не выплачены, кто ж новый оформит?

— Вот именно. А это был последний его вариант. Так что в ближайшее время ждем его на поклон. И проща-а-ай его сидящая занозой в глазу фабрика.

То, что сидящая занозой — это факт. Мы отгрохали огромный завод рядом с этой развалюхой, которой уже лет шестьдесят от силы. Предлагали Гордиенко хорошие деньги за то, чтобы выкупить его землю и расшириться на ней, но нет. Этот старик упёрся рогом и ни в какую. «Это фабрика моей семьи. Я её не продам», — как попугай повторял свою заезженную пластинку.

И ладно бы у него прибыль была хорошая от мебели, которую они там делают. Так нет же, на деле выходит пшик.

Я давно жду, когда он поймёт, что его семейное дело на издыхании и выкуплю драгоценную землю. Места удобнее для увеличения моего завода, просто нет.

— Я вообще не понимаю зачем было столько тянуть.

— Ну ты же помнишь его принципиальную позицию, — насмешливо заламывает бровь Назаров, — мол, дело семьи не продаётся. Он работниками своими дорожит, как будто они у него там незаменимые.

— Так, а что будет с работниками-то? За ту сумму, что мы ему предлагаем, он каждому заплатит компенсацию.

— Там почти все работают на него на протяжении нескольких десятков лет. Он боится, что они останутся безработными, — демонстративно закатывает глаза.

— Я предлагал ему альтернативу — места для его работников на нашем заводе. Какая разница, что он находится в другом городе? Соберут вещи и переедут, если действительно хотят работать. Конкретно здесь у нас мест не будет. Мне надо машины подключать. Я что столько бабок за них отвалил, чтобы они простаивали?

— Логично. Достроим цеха, запустим машины. Наших людей распределим. Дополнительные руки, и соответственно траты на зарплаты нам здесь ни к чему.

— Вот именно. Так что пусть меньше жалуется. Это бизнес. Он и так в долгах по уши. Сумма, которую он получит, покроет не то, что все его долги, и выплаты людям, а еще и останется для его безбедного существования.

— Ну, ждём. Выхода у него все равно нет. Столько, сколько предлагаем мы, другие не предложат.

— Факт.

Докурив, тушу сигарету в пепельнице.

— Кофе не хочешь? — стреляю вопросительным взглядом в Назарова, прикрывая очередной зевок тыльной стороной ладони.

— Не откажусь. А ты чего выглядишь так, словно хорошенько мял кого-то ночью? — ехидно шкерится. — Я думал ты после вчерашнего собрания домой поехал?

— Поехал, — морщусь, нажимая на кнопку планшета и заказывая у секретаря кофе, — Но лучше бы не домой.

— А чё так? Случилось что?

— Вредительница дома случилась.

— В смысле? Крыса что ли завелась?

Крыса? Вспоминаю вчерашнее воинственное недоразумение с размазанным макияжем, как у панды Кунг-Фу, и в шубе Эльзы.

— Скорее, тушканчик. Мелкий такой и пакостный.

Назаров озадаченно почесывает подбородок.

— Откуда у тебя тушканчик? Сбежал от кого-то из соседей?

— Ага, а ко мне прибежал. Надеюсь, сегодня вытравлю.

— Ты главное, не корми, чтобы не прижился.

— Не кормил и не собираюсь.

Не хватало еще, чтобы место себе пригрела у меня в квартире.

Выпив со Стасом кофе, я снова погружаюсь в работу.

Вечером, когда на улице уже темно, сажусь в машину и отправляюсь домой. Сегодня снег не идет, хвала небесам. Дороги расчистили и можно ехать, не опасаясь быть кем-то поцелованным в зад, или чего хуже шваркнуть других.

По пути заказываю доставку еды, и пока стою в привычной ежедневной пробке, мыслями возвращаюсь к Злате.

Надеюсь, эта беда уже свалила. Вчера уснуть не мог из-за ее дебильных колокольчиков на тапках. Девица решила принять душ, но подумать о том, чтобы ходить босиком ей мозгов не хватило. Поэтому пока она шлепала туда и обратно, я лежал и слушал перезвон. Как в церкви, ей Богу.

Я думал, такие тапки только детям покупают, ан нет. Есть и взрослые уникумы.

Не знаю только реально ей они принадлежат, или аниматорша таким способом решила мне в глаза пыль пустить, мол такая вся хорошая, правильная и наивная. Тут еще разобраться надо, аниматорша ли она на самом деле. Может захотела сыграть на жалости и детский антураж подключила для создания нужной атмосферы.

Один черт разберет, что в голове у неё и ее гулящей сестры. Та в свое время на что только не шла, чтобы опустошить мои карманы.

У Карины была прямо какая-то идея фикс — выдоить из меня побольше. Мало ей оказалось того, что ей оставил отец, вот она и фонтанировала самыми разнообразными идеями. Даже не брезговала себя предложить.

Теперь вот сестру отправила. Видимо поняла, что на её прелести я не ведусь, а Злата доросла до нужного возраста и кондиции.

А то, что доросла — это неопровержимый факт.

Только