– Лавандовая настойка! – и выбежала из комнаты.
Мисс Трент вопросительно посмотрела на Кортни.
– Почему это она так хочет уложить меня в постель? Если ты знаешь причину, прошу тебя, не скрывай ее от меня!
Он усмехнулся.
– В общем, нет никакой особенной причины; разве что леди Коулбатч сказала, что она позовет Линдета, и мне кажется, Теофания собирается шевельнуть пальчиком. Поэтому ей, конечно, хотелось бы поехать без компаньонки!
– Собирается сделать что? – не поняла мисс Трент. Он ухмыльнулся еще шире.
– Шевельнуть пальчиком! Так она мне сказала, что ей достаточно будет это сделать, чтобы снова приручить Линдета, но мне кажется, что она его недооценивает. Она думает, что он просто в отчаянии от того, что она флиртует с этим его щеголем-кузеном и ведет себя холодно с ним, но, по-моему, ему на это в высшей степени наплевать!
– Я очень прошу тебя… – начала мисс Трент серьезным тоном.
– Не стоит продолжать! – перебил ее Кортни. – Я обещал маме по подливать масла в огонь. Если, конечно, она не будет вести себя совсем уж плохо!
Мисс Трент оставалось только надеяться, что ее подопечная будет держать себя в руках. Сейчас, по крайней мере, у нее было превосходное настроение, но не было никакой гарантии, что оно продлится долго, хотя они с кузеном редко ссорились, когда выезжали куда-нибудь вместе, потому что были два сапога пара – оба любители бросаться в авантюры. Кроме того, Кортни признавал, что при всех недостатках Теофания любому даст сто очков вперед. Впрочем, при случае они не упускали возможности подразнить друг друга.
Как бы то ни было, сейчас они уехали как лучшие друзья, в фаэтоне Кортни, согласившись, что в отсутствие миссис Андерхилл это единственный подходящий экипаж, если не считать древней колымаги, запряженной парой лошадей, которых использовали в основном для работы в поле. Мисс Трент, чье мнение о способностях юного мистера Андерхилла в управлении экипажем было, мягко говоря, не очень высоким, с облегчением заметила, что в фаэтон впряжена только пара лошадей, а мысль о том, что луна этой ночью должна быть полной, вселяла уверенность, что он не въедет в какую-нибудь канаву, после чего она снова вернулась к своим невеселым думам.
Ее сбивало с толку, что она никак не могла себя убедить, что распутник, собирающийся цинично подсунуть обществу плоды своих любовных забав, и обаятельный мужчина, чья мужская улыбка преследовала ее даже во сне, – один и тот же человек. Это не укладывалось у нее в голове. Напрасно говорила она себе, что чарующие манеры – основное из арсенала заправского повесы, так же тщетно корила она себя за то, что была такой доверчивой. Чем больше она размышляла, тем яснее был ей виден пугающий вывод – как бы ни потускнел в ее воображении романтический образ сэра Уолдо, ее любовь не поколебалась, как это должно было случиться, а с прежней силой продолжала терзать ее сердце. Никогда еще в своей жизни она не чувствовала себя такой жалкой и несчастной.
По крайней мере, под одному вопросу у нее сомнений не было: не могло быть и речи о том, чтобы выйти за него замуж, даже если он и думает о браке, хотя в свете сообщения Линдета это было очень сомнительным. Но, поразмыслив, она пришла к выводу, что вряд ли он собирается предложить ей что-либо другое. Он, может быть, и распутник, но не дурак, и понимает, что она не женщина легкого поведения. Она не могла понять, почему он хочет жениться на ней; и пришла к безотрадному выводу, что единственной разумной причиной могла быть только одна – он решил, что просто пора жениться и, если он выберет себе в жены ее, женщину без имени, без денег, то он сможет продолжать жить так, как он привык, в то время как она, благодарная ему за приобретенное блестящее положение, будет закрывать глаза на его похождения и будет вести себя строго в рамках приличий, чего он безусловно потребует от женщины, носящей его имя.
Когда Теофания и Кортни вернулись из Колби Плейс, ее головная боль больше не была притворной. Только чувство долга не позволяло ей отправиться в постель раньше обычного, не дожидаясь их возвращения; и она испытала огромное облегчение, когда Теофания, вместо того чтобы щебетать о вечеринке, широко зевнула и пожала плечами, заявив, что там было невыносимо скучно и что она устала до смерти. По выразительной гримасе Кортни мисс Трент догадалась, что он хочет что-то рассказать, но она была не в состоянии заниматься проблемами Теофании, поэтому не осталась со своей своенравной подопечной.
На следующее утро Теофания не спустилась к завтраку. Ее горничная сообщила мисс Трент, что она мучается головной болью, что старая няня перевела, как «встала не с той ноги». Поэтому Кортни, воодушевленно уписывающий плотный завтрак, мог беспрепятственно поведать мисс Трент события предыдущего вечера.
– Линдета там не было, – сообщил он, очищая яйцо. – Он сказал леди Коулбатч, что уже приглашен куда-то. Выразил глубокое сожаление, принес тысячу извинений – словом, все, как полагается. Но, мэм, Пейшенс тоже не было! У нее вечер тоже оказался занят, и попробуйте сказать, что это может значить, как не то, что Линдета пригласили в дом пастора! Потому что Артур Миклби со своими сестрами был в Колби Плейс, и Софи с Джеком Баннингхэмом, и Эши, – так куда Линдет мог отправиться, как не к пастору? Ясно, как Божий день! А Мэри Миклби, представляете, – нет, это была не Мэри, это была Джейн Миклби – сказала, что никто, наверное, и не догадывается, почему это Пейшенс и Линдет оказались занятыми в один и тот же вечер. Но если вы спросите меня, мэм, – продолжал Кортни весело, – она это сказала не только, чтобы рассчитаться с Теофанией, но и потому, что сама была уязвлена, что Линдет не выбрал ее. Но как бы то ни было, жаль, что вы не видели лица Теофании.
– И слава Богу! Могу себе представить! – ответила мисс Трент.
Он рассмеялся.
– Какая же все-таки она простофиля! – продолжал он. – Я уверен, что она и не подозревала, что Линдет испытывает нежные чувства к Пейшенс! И все-таки, должен признаться, мне ее жаль!
– Вы очень добры к ней, – вежливо сказала мисс Трент.
– Хоть я ее и не очень люблю, но все-таки она моя кузина, и уж лучше у меня будет такая кузина, чем какая-нибудь ехидна вроде Джейн Миклби! – Он выдержал паузу, накалывая на вилку изрядный кусок ветчины и, уже поднеся ее ко рту, произнес со зловещими интонациями в голосе: – Но это еще не все!
Миссис Трент с замиранием сердца ждала, пока он прожует кусок, достойный внимания Гаргантюа.
– Ну и?..
– Артур! – объявил он, заканчивая жевать. Он запил ветчину глотком кофе и протянул чашку, чтобы ее вновь наполнили. – Он вел себя с ней крайне холодно!