бесконечно усталым агентом, Гертруд решила, что отныне и впредь она будет графиней! По полной программе!
Хольгер-1 совершенно утратил платформу. Осознал, что его республиканские убеждения все эти годы подпитывались исключительно образом Густава V – в парадной форме, с медалями, моноклем и тростью с серебряным набалдашником. В эту картинку они с братом в детстве метали под папиным руководством дротики. И этот же образ он продал любимой Селестине. А она на него купилась.
И что им обоим прикажете делать теперь? Взорвать себя вместе с правнуком Густава V, а заодно с братом одного и бабушкой другой?
Да, если бы только король не зарезал кур. И не снял парадную форму. И не закатал рукава забрызганной кровью сорочки. Не объяснял Гертруд, как починить трактор. И не опрокидывал не моргнув глазом стопку за стопкой.
То, что премьер-министр в данный момент стоял на четвереньках, отскребая с пола пятно, – перед тем убрав со стола, вытерев его и помыв посуду, – также не упрощало ситуации. Но это были пустяки в сравнении с тем, как на глазах у Хольгера с Селестиной рассыпа́лась в прах непреложная истина.
Что короли не режут кур.
Теперь Хольгеру настоятельно требовалось убедиться в том, что истинное учение выдержит проверку практикой. Тогда он сможет убедить и Селестину.
Монархом из всех монархов, как следовало из рассказов папы Ингмара, был Густав V – именно его особой князь тьмы вознамерился отравить землю-матушку. Поэтому, смекнул Хольгер, надо послушать, что скажет об этом сатанинском отродье нынешний король. И, подойдя к нему, воркующему с восьмидесятилетней бабкой, изрек:
– Король, а король!
Король осекся на полуслове и поднял взгляд:
– Да?
– Я хотел с тобой потолковать кое о чем, – сказал Хольгер-1, обращаясь к величеству на «ты».
Король не отвечал, вежливо ожидая продолжения.
– Короче, насчет Густава Пятого.
– Моего прадеда, – сказал король.
– Вот именно, у вас это наследственное, – сказал Хольгер, сам не вполне понимая, что имеет в виду. – Короче, хотелось бы знать, что вы – в смысле ты о нем думаешь.
Тем временем Номбеко незаметно подошла поближе, чтобы не упустить ни слова из дальнейшей беседы короля с Идиотом. «До сих пор ты отлично справлялся, король! – шепнула она себе. – Ответь и теперь как надо!»
– О Густаве Пятом? – переспросил король, чуя подвох.
• • •
Король окинул внутренним взором свое родословное древо.
Быть главой государства – не такое простое дело, как кажется на непосвященный взгляд. Не в последнюю очередь ему вспомнился Эрик XIV, которого сперва ославили безумцем (отчасти не без оснований), потом по приказу родного брата заключили под стражу и, наконец, накормили супом, приправленным ядом.
Или взять Густава III: отправишься на бал-маскарад развеяться, а тебя там подстрелят. Весело получилось, что и говорить. К тому же стрелок целился настолько скверно, что король прожил еще две недели.
Или тот же Густав V, на котором этот республиканец Хольгер-1, похоже, зациклился. Ребенком прадедушка был хилым, подволакивал ногу, в связи с чем его пользовали новоизобретенным электричеством. Тогда полагали, что если пропустить через человека пару вольт, то ноги у него зашагают веселее.
Вольты стали тому причиной или нет, но Густав V не дрогнув провел нейтральную Швецию через две мировые войны подряд. Притом что его королева была немка, а сын-кронпринц матримониально сочетался с Британией, причем два раза.
Перед самой Первой мировой Густав V несколько раздухарился и громогласно потребовал усилить военную мощь страны, так что премьер-министр Стофф в ярости подал в отставку. Всеобщее избирательное право казалось Стоффу куда важнее постройки пары-тройки броненосцев. Тот факт, что прадед выступил со своим предложением перед самым выстрелом в Сараеве и таким образом оказался прав, не имел значения: дело королей – помалкивать. Нынешний монарх и сам имел случай в этом убедиться, когда неосторожно назвал султана Брунея надежным парнем.
Ну да ладно. Прадедушка правил без малого сорок три года и успешно отражал все вызовы времени. Взять хоть то, что монархия выстояла, когда право голоса появилось у каждого встречного-поперечного, так что к власти пришли социал-демократы. Но вместо ожидаемой революции получилось так, что премьер-министр Ханссон, весь из себя республиканец, стал захаживать во дворец поиграть в бридж.
Правду сказать, прадедушка в первую голову защищал монархию. Впрочем, в нынешней ситуации действовать следовало как раз в его духе: соединив в разумной пропорции решимость с реализмом.
Тот, кого нельзя называть идиотом, сообразил король, задал свой вопрос неспроста. Однако в силу того, что упомянутый идиот вряд ли успел родиться до 1950 года, когда прадед скончался, встретиться они никак не могли. Стало быть, корень проблемы уходит еще глубже в прошлое. Признаться, король не очень внимательно следил за речью фрекен Номбеко, поскольку был слишком занят графиней. Но тот, другой Хольгер, еще в картофелевозе что-то такое говорил об их отце: вроде бы это он внушил близнецам республиканские идеи.
Ну, частично.
Что, если этот отец как-то пострадал от Густава V?
Хмм.
Мысли короля приняли запретное направление.
В сентябре 1881 года, когда прабабушка и прадедушка сказали друг другу «да», идея жениться по любви в королевские круги еще не проникла. Тем не менее прадедушка очень огорчился, когда королева уехала в Египет – погреться на солнышке и поправить здоровье, а заодно заняться более пикантными вещами в бедуинском шатре в обществе простого придворного барона. Да еще и датчанина.
Говорят, с того дня король начисто утратил интерес к женщинам. Что до мужчин, тут никто наверняка не знал. Но с годами поползли всякие слухи. Не говоря об истории с одним проходимцем, вымогавшим у короля деньги в пору, когда гомосексуальность находилась вне закона и могла стать угрозой монархии. Двор сделал все, чтобы ублажить шантажиста, а главное – заставить его молчать.
Ему дали денег, потом еще немного денег, потом еще. Помогли открыть свой ресторан и пансионат. Но если человек проходимец, то это надолго: деньги утекали у него между пальцев, и он вновь и вновь возвращался и клянчил еще и еще.
Однажды ему напихали полные карманы купюр и отправили морем через Атлантику в США, но неизвестно, успел ли он туда добраться, прежде чем явился с очередными требованиями. В другой раз – в разгар войны – его выслали в нацистскую Германию, пообещав пожизненное содержание в виде ежемесячных переводов из Швеции. Но там этот человек-наказание стал лапать мальчиков и в остальном вел себя далеко не так, как полагается истинному арийцу. Так что его выпроводили обратно в Швецию – после того, как он до такой степени выбесил гестапо, что едва не угодил в концлагерь (что с точки