— Кто там еще? — послышался голос мужа.
Она повернула дверную ручку и вошла в комнату.
Райан сидел, попивая бренди. Увидев жену, едва заметно улыбнулся, как бы извиняясь за резкий окрик из-за двери.
— Я думал, это кто-то из слуг. Они знают, что нельзя беспокоить меня, когда закрыта дверь. — Он держал в руке стакан, вопросительно поглядывая на жену смеющимися глазами. — Не угодно ли новобрачной присоединиться к супругу?
— Боюсь, что я слишком запоздала. — Эрин не могла удержаться от сарказма, но, увидев, как омрачилось его лицо, пожалела о сказанном. Лучше бы молчком взять стакан. Уподобляться сварливой супруге — самое последнее дело. Однако ей трудно было отрешиться от ощущения постоянно нарастающего отчуждения между ними. — Разумеется, присоединюсь, — поспешно исправила она свою ошибку. — Я как раз собиралась переговорить с тобой… по поводу одной из служанок.
Райан издал короткий смешок. Затем откинулся в своем кожаном кресле, упершись ногой в край стола, и, прежде чем ответить, сделал вид, что о чем-то задумался.
— Постой-постой, не торопись. Дай-ка я сам попробую догадаться о ком речь, об Элизе, конечно?
— Да, о ней.
— Так-так… ты хочешь пожаловаться, что она надерзила тебе. Сказала, что выполняет только распоряжения моей матери, верно?
Эрин опустилась в кресло напротив. А то ее визит выглядел так, будто она заглянула на минутку, чтобы мимоходом упомянуть о какой-то мелочи.
— Я вижу, она уже исподтишка наговорила тебе обо мне гадостей, не успел ты переступить порог…
— Нет-нет, — поспешил возразить Райан, — ты ошибаешься, Эрин. Элиза ничего мне не говорила. Но я предполагал, что рано или поздно ты обратишься ко мне с этим… Как она тебе сказала, так и есть. Она не будет тебе подчиняться. И тут ничего не поделаешь. Я не могу приказать выгнать ее из дома или выпороть. Я не могу отвезти ее на аукцион и продать. Она мне не принадлежит. Если кто-то и может призвать ее к порядку, то только моя мать.
— И при твоем отце творилось то же самое? — спросила Эрин.
— Все-то тебе надо знать, — нахмурился Райан. — Подожди, — он попытался улыбнуться, — вот познакомишься поближе с моей матерью, поймешь, почему я не хочу связываться с ней. Она способна изрядно отравить жизнь.
— Прекрасно. Спасибо, что предупредил.
— Можно подумать, ты отказалась бы выйти за меня замуж, если б я поведал тебе, какая она людоедка. Наверное, не отказалась бы. Но тебе незачем беспокоиться. Как видишь, дом большой, а апартаменты матери теперь в другом крыле. А если прикажешь по-прежнему приносить поднос с, едой к тебе в комнату, то едва ли вообще встретишься с ней.
Эрин снова взорвалась:
— Я могу то же самое сказать про тебя!
Он приподнял одну бровь.
— Ах, ты, оказывается, заметила!
Они пристально смотрели друг другу в глаза — точно давние соперники в преддверии новой стычки. И тут Эрин вспомнила о главной цели этой встречи.
— Я бы хотела поговорить с тобой еще об одном деле, — сказала она, складывая руки на коленях. — Это касается моей мамы.
Он опустил ноги на пол и выпрямился в кресле.
— А что, с ней что-нибудь… не так?
Эрин вынуждена была признать, что у нее нет определенного представления на этот счет.
— Мама никогда не жалуется, но я вижу, что ей очень плохо. Она выглядит гораздо хуже, чем прежде. Я уверена: ей стало намного хуже. Завтра с утра я пошлю за ней экипаж. И хочу, чтобы она провела у нас весь день.
— Вот и прекрасно, — кивнул Райан. Затем, сообразив, что жене хотелось бы скрыть от матери их натянутые отношения, заверил: — Я предупрежу Элизу, что мы будем обедать в столовой.
— Ты уверен, что все пройдет гладко? Может быть, лучше поручить все Энни. Пусть что-нибудь приготовит.
— Элиза всегда неукоснительно выполняет наказы моей матери и прекрасно знает, что ей надлежит делать. Все, что касается стола, как раз входит в ее обязанности. Другое дело, если кто-нибудь вздумает поручить ей что-то сверх распоряжений матери. Это она оставит без внимания.
Эрин поспешила оставить неприятную тему и перешла к самому главному вопросу.
— Райан, меня очень беспокоит моя мама. Если говорить начистоту, я бы хотела, чтобы она переехала сюда и жила с нами. — Эрин пыталась прочесть на лице мужа хоть какой-то намек на его отношение к ее словам, но лицо Райана оставалось непроницаемым. — Дом большой, ты сам это сказал. Так что ты даже не заметишь ее присутствия.
Райан был поражен своей неспособностью устоять перед любой просьбой жены. И вместе с тем чувствовал: внешне он не должен этого показывать.
— А твой отчим знает о твоем желании? — спросил он, уклонясь от прямого ответа.
— Узнает! — выпалила Эрин. — Мне нет до него дела. Я беспокоюсь за маму. Как я тебе уже сказала, она не из тех, кто плачется. Но знаю: она несчастна. И уверена: он срывает на ней зло из-за того, что наше бракосочетание состоялось в его отсутствие. Она сказала, что он пришел в бешенство, когда узнал об этом. Он считает, что его выставили на посмешище, потому что сделали это за его спиной.
Райан не упустил возможности съязвить:
— Но, со слов твоей же матери, он собирался призвать меня к ответу, если я немедленно не женюсь на тебе. — Увидев, как окаменело ее лицо, он в притворном раскаянии вскинул вверх руки. — Молчу, молчу. Больше не буду. Ну конечно, — согласился он, — если вы обе так хотите, почему бы и нет? Я действительно не вижу, что нам помешает устроить это.
Эрин подавила страстное желание броситься к мужу и крепко обнять его. Вместо этого она сдержанно поблагодарила, добавив:
— Я обещаю тебе: она никому не доставит беспокойства.
Райан пристально посмотрел на жену. Как ему хотелось встать, взять ее на руки и осыпать поцелуями. Охватившее его желание вызвало пожар в его душе, заставило кровь забурлить. Он был готов овладеть ею в ту же минуту, прямо здесь, на диване, на полу, на столе — где угодно. Нет, он не выдержит бесконечных стонов сердца. Рано или поздно он подчинится ей. То, что он упорно отрицал в себе и с чем боролся так долго, свершалось помимо его воли — он чувствовал, что готов полюбить ее по-настоящему.
Чтобы как-то обуздать возникшее желание, он снова спросил, не хочет ли она выпить. На сей раз она согласилась.
И опять настало замечательное время. Эрин почувствовала, как вновь появляется утраченная, казалось бы, душевная близость. Они говорили о самых обыденных вещах: о погоде, о прохладных утренниках, о скором приходе осени. Эрин вскользь заметила, что неделей раньше, по дороге к матери, видела в поле несколько спелых тыкв. Райан, в свою очередь, не преминул отметить плоды ее трудов возле могилы бабушки. Она пояснила, что просто искала себе какое-нибудь занятие, чтобы не томиться весь день в пустом доме.