- Ваша светлость, - произнес приглушенный голос, - важные новости. Гонец прибыл из Брена.
Герцог с ругательством отпихнул Мелли к очагу.
- Входите, - нетерпеливо распорядился он.
Мелли, с трудом устояв на ногах, все же вздохнула с облегчением. Она налетела на раскаленную решетку очага и сжала губы, чтобы не крикнуть. Она ненавидела этого человека!
Вошли двое. Одного Мелли помнила по путешествию в охотничий замок, другой все еще был в плаще и кожаных латах. Ни один даже не взглянул на нее.
- Ваша светлость, Кайлок вторгся в Халькус.
- Когда?
- Неделю назад, - сказал человек в плаще. - Нынче голуби доставили в Брен эту весть.
- Какова численность его войска?
- Два батальона - третий идет следом.
Герцог сжал кулаки.
- Это не пограничное войско. Он хочет захватить не только реку Нестор. Он уже сразился с хальками?
- Пока неизвестно, ваша светлость. Но за Кайлоком преимущество внезапности. Хальки полагали, что он выступит только поздней весной.
У герцога вырвался сухой смешок.
- Ну и дураки. - Расхаживая по комнате, он произнес - скорее для себя, чем для тех двоих: - Кайлок действует быстро - не прошло и месяца со смерти его отца. У него не было времени обучить армию, но у хальков мало солдат, и это сыграет ему на руку. Кто еще в Брене знает об этом? - спросил он гонца.
- Только голубятники, лорд Кравин и я, ваша светлость.
Герцог сказал другому:
- Вечером отправишься обратно в Брен. Никто не должен узнать об этом до моего возвращения.
- Слушаюсь, ваша светлость, - ответил тот и вышел с поклоном.
- Тебя я попрошу, - сказал герцог гонцу, - проводить эту даму в ее комнату. Мне надо подумать над тем, что ты мне сообщил.
Гонец поклонился и учтиво, несмотря на усталость, предложил Мелли руку. Герцог даже не взглянул, как они уходят.
XIX
Тавалиск разбирал утреннюю почту. Письмо от его святейшества едва ли стоило пергамента, на котором было написано. Святейшего отца, да сгноит Борк его трусливую душонку, беспокоят события на Севере. Он услыхал об ополчении четырех городов, призванном защищать южные торговые караваны, и расценивает это как... что он бишь там пишет? Архиепископ пробежал глазами страницу: "Как враждебные действия, которые определенно раздуют пожар, и без того уже готовый вспыхнуть".
Тавалиск отшвырнул письмо. Нечего его святейшеству совать свой нос в светские дела. Пусть держится того, в чем понимает: молитв и поэзии. Будь у него мужество, он давно бы уж отлучил вальдисских рыцарей от Церкви. Это просто позор, что они поклоняются тому же Богу и тому же Спасителю. Пусть выдумают себе своего собственного бога. А Спасителя, так и быть, пусть оставят себе: легенда о Борке слишком уж отдает фальшью.
Будь Тавалиск на месте его святейшества, он велел бы преследовать рыцарей, как еретиков, по всему континенту. Он отнял бы у них все земли, конфисковал бы все торговые предприятия, а их предводителя сжег на костре. Тирен такой жирный, что поджарился бы не хуже откормленного тельца.
Тавалиск, развалясь на стуле, поковырялся в остатках завтрака. А ведь были времена, когда у святейших отцов была настоящая власть. Войска шли в бой по их приказу, и правители не смели предпринять ничего без их согласия. За последние четыреста лет Церковь сделалась немощной, словно дряхлый старец. Нынешний святейший отец замыкает ряд столь же слабодушных, философствующих, не способных ничего решить глупцов! У Тавалиска только потому есть власть, что у него достало духу ее взять. До него архиепископский престол в Рорне был всего лишь мягким креслом - а он превратил его в трон.
Если в Книге Марода есть хоть толика правды, то даже и эта немощная Церковь находится под угрозой. Едва ли можно сомневаться в том, что строка "Храмы падут" возвещает падение Церкви. А зная эту змею Баралиса, следует полагать, что случится это довольно скоро.
Несмотря на ранний час, Тавалиск налил себе немного браги. Нельзя позволить, чтобы Северная империя окрепла. Рыцари Вальдиса только того и ждут, чтобы свалить теперешнюю Церковь и объявить себя столпами веры. Что тогда будет с ним, Тавалиском? Он окажется на улице, лишенный всякой власти. Эта мысль так встревожила архиепископа, что он выпил свой бокал залпом. Ну, бедность-то ему не грозит. У него есть сокровищница на тихой улице - отсюда камнем можно добросить. Но богатство без власти - что еда без соли: пресно и невкусно. Нет, этого просто нельзя допустить. От его святейшества помощи ожидать не приходится. Он так озабочен тем, чтобы не стать ни на чью сторону, что все его действия можно предсказать наперед. Придется обходиться своими силами.
И разве судьба не предначертала ему эту роль? Тавалиск провел рукой по переплету Книги Марода. Если он спасет Церковь, то прославится в веках как величайший защитник веры. Духовенство будет так благодарно ему и его имя будет так превозноситься, что он сумеет занять место его святейшества.
Взволнованный Тавалиск поднес книгу к губам. Марод - провидец, вдохновленный свыше. Награда для тех, кто следует его указаниям, еще выше, чем полагал Тавалиск. Он, Тавалиск, может стать главой Церкви!
Стук в дверь заставил архиепископа поспешно положить книгу на стол. Незачем кому-то видеть, как он целует книги. Люди могут подумать, что он вернулся к своему ученому прошлому.
- Войдите, - сказал он. Вошел Гамил.
- Важные новости, ваше преосвященство.
Тавалиск, все еще купающийся в лучах грядущей славы, встретил секретаря благосклонно.
- Тогда присядь и расскажи мне их.
Ни разу за всю верную службу Гамила архиепископ не приглашал его сесть в своем присутствии, и секретарь заподозрил подвох.
- Ваше преосвященство хорошо себя чувствует?
- Как никогда. Ну же, Гамил, не стой, словно супруга, заставшая своего муженька в постели с другой женщиной. Выкладывай свои новости.
Гамил так и не сел:
- Мне только что сообщили, что наше ополчение попало в переделку с рыцарями.
- Есть потери? - спросил Тавалиск, радостно потирая руки.
- Да, ваше преосвященство. С обеих сторон. Убито двое наших и двадцать рыцарей. Наших было пятеро против одного.
- Превосходно! Превосходно! - Тавалиск разлил брагу в два бокала, подав один секретарю. - Такую новость надо отпраздновать. Марльс, Камле и Тулей теперь так завязли в этом деле, что обратного пути для них нет. Попомни мои слова, Гамил, это положит начало открытым боевым действиям между Югом и Вальдисом. Тирен, должно быть, рвет и мечет.
Гамил взирал на поданный ему архиепископом напиток так, словно это был яд.
- Очень умно было собрать ополчение от четырех городов, ваше преосвященство.
- Не просто умно, Гамил, - блестяще. - Тавалиск сделал ободряющий жест рукой, побуждая секретаря выпить. - Расскажи мне про эту стычку - как там было дело?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});