— Добрый день, синьор Роберто.
— О, миа донна! Я счастлив видеть вас всей своей несчастной душой и разбитым сердцем!
— Вы всё время шутите, и всё время неудачно, — шутливо заметила невидимая мне с моего места женщина.
— Рядом с такой прелестной донной и любой мудрец потеряет рассудок! Ведь правда, синьоре Джек? Скажите ваше веское слово!
Я перегнулся через подлокотник, чтобы на пути взгляда не стояли шкафообразные редуты, и вынужден был мысленно подтвердить наблюдение, со всей непосредственностью озвученное Аньяри, потому что...
Сегодня на её лице не было ни очков, ни слёз.
***
— Как поживает мой заказ?
Роберто развёл руками с нарочито сокрушённым видом:
— Пока ничего определённого, миа донна. Местонахождение всё ещё не установлено, но по последним сообщениям, примерно восемь дней назад их видели в окрестностях Ройменбурга: официантка из придорожного кафе обслуживала супружескую пару. Одну минутку, миа донна, я принесу отчёт за прошедшую неделю!
— А я пока просушу плащ.
Что может послужить для начала беседы лучше, чем вопрос о погоде?
— На улице пошёл дождь?
— К сожалению, — мягко улыбнулась женщина. — Но что ещё можно ожидать осенью от этого города? Частые всхлипывания — самый безобидный вариант. И можно лишь надеяться и верить, что они не перейдут в рыдания.
Под мокрым плащом обнаружились тёмный, довольно бесформенный джемпер и болотно-зелёная длинная юбка, расклёшенная за счёт клиньев из клетчатой ткани. Добавить к этому сапожки на низком каблуке, и получилась бы типичная хозяйка фермы где-нибудь в Йоркшире, раз в год с неожиданной оказией выбравшаяся в центр графства. Но стоило перевести взгляд на гордо поднятый узенький подбородок, как любые сравнения с провинциалкой из воображения безвозвратно улетучивались.
— Я вам не мешаю?
— Нисколько. — Книга, давно и без сожаления захлопнутая мной, отправляется обратно в шкаф. — Я уже собирался уходить.
Женщина обвела немного рассеянным взглядом «блошиный рынок» Аньяри.
— Вы бываете здесь, потому что вам нравятся предметы старины?
В её вопросе чувствовался подтекст, очень глубокий и очень личный. Как если бы сама она причисляла себя к антикварным вещам и хотела расставить точки в общении сразу и навсегда. Наверное, мне следовало соврать, разразиться восторженной речью в адрес лавки и её хозяина, блеснуть познаниями в искусстве эпохи Возрождения или классицизме, но огромные тёмные глаза того необыкновенного вида, про который поэты любят говорить: «бездонный», не заслуживали быть обманутыми.
— По работе.
— Какое совпадение! Меня сюда привели тоже деловые интересы.
Она ожидала совсем другого ответа, ожидала с напряжённым нетерпением, но получив то, что я смог дать, словно одновременно с разочарованием испытала облегчение. Странная женщина. Некрасивая, невысокая, угловатостью облика даже немного напоминающая обезьянку. Но Господь мой, как же она хороша!
Облако волос, слегка смоченных недавно начавшимся дождём, распадается на отдельные пряди, и те, что успели потяжелеть от воды, приникли к гладкому лбу и крадучись спускаются по скулам вниз. Незагорелая, но вовсе не бледная кожа, лёгкий румянец на щеках. Когда женщина молчит, контуры губ и других черт кажутся совсем мягкими и слегка размытыми, как на любимых моим отцом портретах кисти Гейнсборо, но стоит ей заговорить, лицо оживает, наполняется энергией, завораживает. И кажется, будто без общения незнакомка не существует, будто, находясь в одиночестве, она не знает, зачем живёт, а стоит хоть кому-то начать разговор...
Фейерверк. Взрыв. Карнавал красок. И переход из состояния почти потустороннего покоя в крайнюю возбуждённость происходит очень резко. Можно сказать, мгновенно. Наверное, это очень утомительно для того, кто с ней живёт. Но я бы попробовал.
«А без очков вы кажетесь совсем беззащитным...»
Сразу же захотелось спросить: «Почему?», но делать это мысленно было совершенно бесполезно, а вслух оказалось бы невежливым.
— Мы встречались с вами несколько раз, но до сих пор не представлены.
— Считаете, что эту оплошность непременно нужно исправить? Но зачем? Возможно, мы больше никогда и не увидимся.
— В этом-то городе? Не уверен. В Ройменбурге, хочешь того или нет, постоянно натыкаешься на знакомых. Если, конечно, вы здесь не проездом...
— Это мой город.
Фраза прозвучала вполне невинно, разве что, немного кокетливо, и могла означать всего лишь подтверждение моих предположений, но непонятная гордость и нежность, промелькнувшие в интонациях женщины, снова заставили подозревать наличие подтекста. Так обычно матери говорят о своих детях, любимых и беспокойных.
— Тогда разрешите представиться...
Она усмехнулась и скрестила руки на груди, спрятав в складках джемпера озябшие на сыром воздухе пальцы:
— Вы так торопитесь назвать своё имя, что я начинаю бояться.
— Меня?
— Будущего.
— Но почему?
— Знаете, говорят, что чем больше заводишь друзей и знакомых, тем сложнее шагнуть вперёд, когда придёт время.
— Время чего?
— Выбора, конечно.
— И между чем и чем нам придётся выбирать?
— Откуда же я знаю? — Изогнувшись в улыбке, губы стали совсем узкими. — Всё провидят только Господь и его пророки, а всем остальным остаётся выбор... И ни одной лишней минуты на размышления. Жутчайшая несправедливость!
Женщина подошла к секретеру, вытянула карту из колоды, рассыпанной по хрустальной вазе, всмотрелась в поблекший от времени рисунок.
«И никто не уйдёт от платы, но ни с кого не возьмут более, чем он может отдать...»
Готов спорить на что угодно, строчка подозрительно похожа на те самые «Откровения»! Спросить? Промолчать? Да что же мне делать, Господи? Подскажи! Наставь неразумное дитя своё!
— Двойка мечей. Любопытно.
— Вы гадаете на Таро?
— Иногда, для собственного удовольствия и развлечения знакомых. Вы спрашивали о выборе? Извольте. Взгляните на эту карту.
Изображение женщины, держащей в руках два обнажённых меча и словно готовящейся к обороне. Но разве можно рассчитывать на победу, если глаза закрыты повязкой? Так ведь невозможно угадать даже, с какой стороны придёт опасность.
— И что сие означает?
— То, что в скором времени вы окажетесь между двух огней.
— И мне придётся сражаться?
— Кто знает? — Она пожала плечами. — Может быть. Но ведь все мужчины любят сражения.
Её лицо вдруг потянулось к моему, словно женщина хотела рассмотреть меня как можно внимательнее, приблизилось настолько, что острый аромат дождевой свежести, исходящий от намокших волос, ударил в ноздри и...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});