фантастической попкой, то жилы внатяжку с писькой распахивающейся и блестящей меж половых лепестков.
А я восседаю на кресле маэстро Шатура, глушу шампанское, а передо мной его голенькая дочь выступает с бешеной жаждой быть оттраханной дерзким дикарём.
В момент, когда она переходит на подобие стриппластики на полу, уже не могу терпеть. Поднимаюсь, откидывая бутылку, и иду наказывать, скидывая одежду по дороге.
При виде такого Аурелия замирает на мгновение в позе развратной, а затем распластывается на полу в миссионерскую, мол, еби. Вид, будто нежится, противоречит её перепуганному взгляду.
Сдёргиваю штаны с трусами, высвобождая колом стоящий член, и нависаю над ней.
Девушка ахает, ужас накрывает её новой волной:
— Он в меня не поместится, ты что, — говорит встревоженно.
— Я ж не изверг, — хмыкаю. — На полписечки вставлю.
С этими словами опускаюсь к ней тазом, устраиваясь между ног.
— Надеюсь, не в первый раз? — Уточняю на всякий пожарный.
— Нет, — шепчет, задышав часто.
— Кто тебя трахает? — Спрашиваю, мысленно наращивая на член тонкий слой золотой плёнки. Пусть по безупречной коже и видно, что не смертельно венерически больна, однако здравствуйте. Вхожу…
— Мой сводный брат брал меня два раза, но Шатур узнал, аааа, стой, стой, стой.
— Тшшш, малышка, — ввожу аккуратнее и улетаю в небо от первостепенных ощущений. Когда головку сразу обволакивает горячая скользкая и нежная плоть, мысли уже не в башке. Но эта её болтовня…
— Ещё один гвардеец лижет мне, но вставлял только брат, — продолжает рассказывать уже с затуманенным взглядом.
— Какой — то конкретный удалец? — Спрашиваю, начиная размеренно работать тазом.
— Да, с усиками мягкими, нежными, — шепчет прерывисто. — Как же хорошо.
Не прекращаю любоваться эстетическим телом красивой малышки. Дерзкая сучка, превратившаяся под экстазом в нежного ангелочка, которого хочется ещё больше приласкать. Ровно, как и взять жёстко.
Опираясь на руки, чтобы не раздавить, опускаюсь к ней. Ласкаю сисечки языком и губами. Пробую целовать, но, похоже, животное в ней от этого только больше задыхается. Поцелуи невменяемые, лишние.
Когда малышка расслабляется, член входит очень хорошо почти до конца. А она боялась! Даже платье не помялось! Обволакивает так сладостно и робко, что оргазм подкатывает слишком быстро.
Аурелия закатывает глаза, стонет всё громче, изгибаясь, пытается меня царапать.
— Ещё! Сильнее! — Вырывается из неё звериное в какой — то момент.
А у меня уже подкатило. И эта сучка тоже лишний раз дёрнулась. Но тут случилось неожиданное, спазм пошёл, а боец не стрельнул. И тут до меня доходит, что золотая броня мне канал пережала, как тогда Мунира.
Вероятно мы с нано — бронёй уже как одно целое даже в мыслях. А броня, выходит, ещё и ощущение запоминает. Охренеть!
Возрадовавшись холостому выстрелу, решил, что этой ненасытной, как оказалось, суке надо прочувствовать всё сполна. Начинаю вертеть ей, как вздумается. Балерина легко поддаётся на любые фантазии и загибается, как гну. Ещё трижды подкатывает при этом, но я обхожусь лишь холостыми спазмами.
Наигравшись, понял, что пора. И в финале по любимой классике: ставлю раком с мордахой в пол, и уже долблю до конца! С такой жопой, только так! Бьются мышцы о таз упруго, шлёп, шлёп, шлёп! Аурелия воет, как сука, не контролируя себя. Вынимаю в самый последний момент и кончаю обильно ей на спину и волосы. Золотой чехол участливо даёт мне извергнуться от души.
Ещё спазмы сладкие не прошли, а тут вдруг раздаётся щелчок в замочной скважине левой двери!
Аурелия дёргается, тут же опомнившись.
А я останавливаю время. Ибо не вижу никаких других вариантов.
Поднимаюсь у примы зависшей статуей, которая всё ещё в раскоряку с распахнутыми розовыми, набухшими дырками на белой коже. Присвистывая в мозгу мелодию, собираю свою одежду, казалось бы, невесомую, но такую деревянную. Уже намылился уходить через сцену, откуда мы пришли. Но совесть начинает грызть, глядя на стоящую раком задницей к двери Аурелию.
Она не успеет одеться, и свалить голой за кулисы тоже, оставаясь незамеченной. Дверь уже начала открываться незнакомцем, когда я перешёл в режим ускорения.
Поэтому поднимаю её платье и кладу «сухарик» перед носом. По крайне мере так она хоть успеет прикрыться.
На этом всё. Наши приключения окончены, малышка. Прости.
Меня ждут великие дела!
Заныриваю в коридор, и мне становится интересно, кто же всё — таки пришёл. Возвращаюсь в нормальный режим, чтобы послушать.
— Аурелия⁈ — Взвизгнул Шатур и закричал уже в другую сторону: — назад, все назад!
Стук коленок и локтей о пол сцены со взрывным темпом, шуршание тканью, суета с ахами и рычаньем. А затем резко обрубается всё, и снова голос Шатура:
— Что всё это значит, дочь?
— Я не знаю, папенька, — раздалось жалобное, ещё и начала икать до кучи.
Завернул в комнату, судя по всему, гримёрку, держа ухо востро, оделся. В мою сторону Аурелия не побежала, там разразились семейные разборки. Мдя, как же визгливо орёт Шатур. Бррр.
Взглянув на часы, ужаснулся, времени уже начало второго ночи! Нихрена я с ней загулял.
Всё, пора браться за дело! На пустые яйца легче думать о важных вещах.
Пошёл блуждать по коридорам, и вскоре вышел в большой холл. Там наткнулся на патрульных, промямлив, что заблудился, попросил довести до залов. Шимко ждал в условленном месте на втором этаже в большом зале со стороны гардеробной, куда я прошмыгнул через игровые столы.
Пьяные игроки даже не обратили на меня внимания.
Судя по выражению лица, слуга весь извелся и неслыханно оказался рад моему появлению. Чуть осмотревшись, двинули грабить маэстро!
— Как там мои? — Спросил по дороге.
— Вас искали. Собирались уезжать.
И это к лучшему. Что в зале, что на балконах народа здорово поубавилось. Музыка играет лениво, никто уже не танцует.
На удивление до крыши пятого крыла добрались без происшествий, я бы сказал, как по маслу. Один лишь раз Шимко затаился на перекрёстке и попросил подождать пока пройдёт патруль.
На крыше смотровая площадка поменьше, чем внизу, и узкий балконный переход по периметру.
Старший слуга сам вытащил из — за бетонного корыта клумбы мою сумку. Надо отдать должное, спрятал хорошо, между кладкой корыта и основанием перил — расстояние маленькое, туда никто не полезет.
Покопавшись в сумке, решил в «чёрного ниндзю» не облачаться. После того, как спокойно отреагировали гвардейцы на то, что шастаю, где не должен, проще включить дурака. Чем палиться наверняка. Тем более, я научился пользоваться силой Вейзевула. Ага, не прошло и десяти лет.
Главное увидеть раньше, чем увидят тебя!
— Кашлянешь, если кто пойдёт, — ставлю Шимко на шухер.
Кивает решительно, но подглазины конкретно так дрожат. Мля, похоже, он у Газима на серьёзном крючке.
Кошка, верёвка в зубы, рюкзачок за спину. Перья гарпии в сапоги. На лоджию шестого корпуса крюк зацепил с четвёртого раза.
Полез! Зацепы скалолаза вырастил из нано — брони на носках и хорошо дело пошло, только облицовка белая и сыплется. Нет, блин, всё же зря я не переоделся. Костюм пачкается!
На три этажа взобрался бодренько, перелез. Шимко смотрит ошалело, но знак подаёт, что всё чисто.
Так, по плану здания здесь у Шатура комнаты с коллекциями личными, наглухо закрыты, снаружи охраняются. Двигаемся выше! Кошку зацепил за длинный балкон на два этажа выше, дальше полез. После опыта лазутчика в Дуаде, отлично всё получается, даже без магии. Однако за перила приходится цепляться когтями! Мля, чуть не сорвался.
Оказавшись на балконе, осмотрелся и вслушался. Кошку снял, верёвку смотал, тут и спрятал. Шимко снизу делает вид, что прогуливается. Ох — ё, высоко же я залез. Это только до крыши нижнего крыла этажей пять лететь. А так до земли, как с Останкинской башни. Ветерок завывает, Градир, как на ладони, или у моих ног. Лепота!!
Так, за дело! Ищу вход, двигаясь вдоль стены по балкону мимо кресел — качалок со столиками.
Все три двери балконные закрыты, а вот несколько окон на проветривании. Перелажу, затаив дыхание. И оказываюсь, похоже, сразу в спальне Шатура! Резная мебель, кровать размером, чтоб и для оргий подходила. Не задерживаясь, прошмыгиваю в смежную комнату. Темно, тихо, безмолвно. Изысканно и богато.
Убедившись, что здесь никого, начинаю шариться в хоромах главы Градира уже по — хозяйски и со знанием дела. Осматриваю шкафы, тумбы и полки. Какой же он барахольщик… но нет