На всем протяжении нашего пути дно было устлано якорями, пушками, гребными валами, частями машин, разбитыми цилиндрами, взорванными котлами, а местами и целыми корпусами судов — одни лежали килем книзу, другие перевернулись вверх дном.
Некоторые из этих судов погибли при столкновениях, другие — наткнувшись на скалы. Я видел и такие, которые опустились на дно отвесно, с неповрежденными мачтами, с сохранившейся оснасткой… Они как будто стояли на якоре и на открытом рейде, ожидая приказа пуститься в плавание.
Когда «Наутилус» проходил мимо, заливая их светом своего прожектора, казалось, что вот-вот на кормовом флагштоке взовьется флаг, приветствующий встречное судно и желающий ему счастливого пути…
Но флаг не взвился: смерть и молчание безраздельно царили на этом морском кладбище…
Я заметил, что по мере приближения «Наутилуса» к Гибралтарскому проливу все большее количество этих печальных останков устилало морское дно. Чем тесней сходятся острова Европы и Африки, тем чаще становятся столкновения судов. Я видел здесь множество железных корпусов, изуродованных останков пароходов, стоящих торчком или лежащих на боку, похожих на фантастических животных.
Особенно тяжелое впечатление произвел один колесный пароход: борт его был словно вспорот, трубы погнулись, от колес остался только помятый железный каркас, руль оторвался от кормы и висел на железной цепи, корпус был весь съеден ржавчиной… Сколько человек погибло на нем? Сколько уцелело, чтобы рассказать об этой страшной катастрофе? Или, быть может, волны ревниво хранили свою тайну?…
Мне пришла в голову мысль, что этот пароход — тот самый «Атлас», таинственное исчезновение которого лет двадцать тому назад взволновало весь мир.
Какую страшную книгу можно было бы написать о тайнах дна Средиземного моря, об этом огромном кладбище, где погибло столько богатств, где столько людей нашло себе последнее успокоение.
Между тем равнодушный ко всему «Наутилус» продолжал свой быстрый подводный бег. 18 февраля около трех часов пополуночи он очутился у входа в Гибралтарский пролив.
Там существуют два течения: верхнее, давно известное, несущее воды Атлантического океана в Средиземное море, и встречное, нижнее течение, существование которого было доказано логическим путем.
Действительно, уровень воды в Средиземном море, при постоянном притоке воды из Атлантического океана и из впадающих в это море рек, должен был бы из года в год повышаться, так как установлено, что одних испарений недостаточно, чтобы удержать его в равновесии. Между тем этот уровень не повышается, и, следовательно, неизбежно нужно было допустить существование второго течения, которое проходит над самым дном Гибралтарского пролива и уносит в Атлантический океан избыток средиземноморской воды.
Так оно и оказалось в действительности. «Наутилус» воспользовался этим попутным течением и быстро промчался через узкий пролив.
На секунду перед моими глазами мелькнули развалины замечательного храма Геркулеса, опустившегося на дно, по словам Плиния, вместе с островком, на котором он был построен, и через несколько минут мы всплыли на поверхность уже в Атлантическом океане.
Глава восьмая
БУХТА ВИГО
Атлантический океан! Огромная водная равнина, поверхность которой простирается на двадцать пять миллионов квадратных миль, равнина, тянущаяся в длину почти на девять тысяч миль!
Это огромное море почти не было известно в древности. Может быть, только карфагеняне, эти голландцы древности, в своих торговых плаваниях огибали западные берега Европы и Африки!
Извилистые берега этого океана раскинулись на огромном протяжении и изрезаны устьями величайших в мире рек: св. Лаврентия, Миссисипи, Амазонки, Ла Платы, Ориноко, Нигера, Эльбы, Луары, Рейка; все эти реки вливают в него свои воды, орошающие самые культурные и самые дикие в мире страны. Величественная гладь воды, которую во всех направлениях бороздят суда всех стран и всех народов и которая оканчивается двумя мысами, внушающими мореплавателям страх, — мысом Горн и мысом Бурь.
«Наутилус» рассекал своим острым форштевнем воды Атлантического океана, после того как за три с половиной месяца прошел около десяти тысяч лье — расстояние, почти равняющееся длине земного экватора. Куда он направляется теперь? Какие неожиданности готовит нам будущее?
По выходе из Гибралтарского пролива «Наутилус» взял курс в открытый океан. Он снова возвратился на поверхность вод, и мы опять получили возможность совершать ежедневно прогулки на свежем воздухе.
Как только мы всплыли в первый раз, я поспешил подняться на палубу, в сопровождении Неда Ленда и Конселя.
В двадцати милях от нас чуть виднелся на горизонте мыс св. Винцента, замыкающий с юго-запада Испанский полуостров.
Довольно сильный южный ветер развел на неприветливом море большую волну. «Наутилус» сильно качало. Невозможно было долго оставаться на его палубе, на которую ежеминутно обрушивались потоки соленой воды.
Подышав немного свежим воздухом, мы поспешили спуститься внутрь корабля.
Я вернулся в свою каюту. Консель отправился к себе, но канадец, чем-то озабоченный, последовал за мной. Быстрый переход через Средиземное море не позволил ему привести в исполнение свой план, и он не пытался даже скрыть свое огорчение.
Когда я закрыл дверь каюты, он сел на стул и молча посмотрел на меня.
— Понимаю вас, дружище Нед, — сказал я ему. — Но успокойтесь, вам не в чем упрекнуть себя! В тех условиях, в каких прошло это плавание, думать о бегстве было бы безумием!
Но Ленд не отвечал. Его нахмуренные брови и плотно, сжатые губы свидетельствовали, что он весь во власти одной навязчивой идеи.
— Послушайте, — продолжал я, — будьте же благоразумны! Ничего не потеряно! Мы поднимаемся сейчас к северу вдоль берегов Португалии. Мы пройдем мимо Франции и Англии, где так же легко найти убежище. Вот если бы «Наутилус» по выходе из Гибралтарского пролива направился на юг, в области, где нет почти суши, я бы и сам разделял тревогу. Но теперь мы знаем, что капитан Немо не избегает оживленных морей; а при этих условиях я не сомневаюсь, что через несколько дней вы сможете подготовить совершенно безопасное бегства. Нед Ленд еще пристальней посмотрел на меня и, разжав, наконец, губы, вымолвил:
— Мы бежим сегодня вечером!
Я вскочил, как ужаленный. Признаюсь, я не был подготовлен к этому известию.
Я хотел возразить канадцу, но не находил нужных слов.