Читать интересную книгу Угрозы России. Точка невозврата - Сергей Кара-Мурза

Если и возникает легкое беспокойство, оно несоизмеримо с масштабом явления. В рамках «Национального проекта ускоренного развития животноводства» фермерам дали кредиты на покупку телят – на 100 тыс. голов в течение двух лет. Это – 2,5 % от убыли крупного рогатого скота в России за этот срок. Бездонная бочка – 50 тыс. телят закупили, миллион потеряли. А ведь об этом гласно вообще никто вопроса не поднимал.

Взглянем на реку. В Послании В.В. Путина 2007 года говорится о необходимости развития речных перевозок. Но эта отрасль совсем недавно была очень развита – имелся большой речной флот, предприятия по его содержанию и ремонту, обустроенные в масштабах всей страны пристани и фарватеры, квалифицированные кадры. Была профессиональная культура. В 90-е годы были созданы условия (экономические, социальные, культурные), несовместимые с существованием отрасли – и флот распродан, кадры разбрелись. Перевозки грузов внутренним водным транспортом сократились в 6 раз, с перевозкой пассажиров дело еще хуже. Какой же смысл вкладывать деньги в повторное развитие отрасли, если причины краха не названы и не устранены?

Как же объяснить тот странный факт, что причины деградации целых отраслей хозяйства не выявляются, не устраняются и даже не становятся предметом обсуждения? Более того, говорилось, что кризис позади и Россия вступила в период быстрого развития. Само это утверждение люди должны были бы посчитать поразительным, если бы общество видело динамику деградации больших систем. Но эти заявления о быстром росте удивления не вызывают, поскольку в общественном сознании производство и содержание этих систем разведены как независимые стороны хозяйства.

Но их нельзя разводить, это искажает сам смысл главного понятия, которым мы теперь мыслим – валового внутреннего продукта. Ведь если из-за отсутствия надлежащего ухода и ремонта происходит аномальный износ или разрушение основных фондов, это следует считать « производством валового внутреннего ущерба » («антипродукта»). Эту величину следовало бы вычитать из ВВП. Попробуйте пересчитать ВВП России с учетом ненормативной деградации национального достояния!

Провал в сознании, о котором идет речь, корнями уходит в тенденцию к «натурализации» культуры. Мы часто слышим, что рыночная экономика – «естественный» порядок, что частное предприятие – явление «естественное». А все советское – «искусственное». Это важные тезисы. Если частное предприятие – объект «естественный», то есть, «природный», то и нет необходимости в специальной деятельности по уходу за ним, поддержанию особых условий, ремонту и т. д. Природные создания сами адаптируются к окружающей среде.

После промышленной революции, во время которой господствовало представление, что все вокруг – машины разной степени сложности, натурализация культуры мало-помалу вытесняла из сознания заботу о сохранении творений цивилизации. Это – общая проблема всей индустриальной цивилизации. Строительная лихорадка XX века маскировала процессы старения и износа сооружений.

Положение резко изменилось с началом «неолиберальной волны». В 1970 г. в США строительство инфраструктуры стало отставать от износа. Сейчас затраты на необходимый срочный ремонт оцениваются в астрономические суммы. Американское Общество Инженеров опубликовало в 2006 г. отчет, согласно которому до 2010 г. на ремонт требовалось истратить 1,6 трлн. долларов (кризис отодвинул эту проблему). Речь шла о срочном ремонте 15 главных категорий сооружений (дороги, мосты, водоснабжение, энергетические сети и пр.). Задержка с ремонтом уже создает большие риски и опасность крупных отказов, ведет к большим издержкам. 85 % объектов инфраструктуры, о которых идет речь, находится в частном владении. Значит, само по себе «чувство хозяина» недостаточно, чтобы заставить рачительно ухаживать за сооружениями.

В советское время это слабое чувство хозяина было заменено планом. Раз советские сооружения «искусственны», значит, им требуется техническое обслуживание, которое предписано нормативами и средства на которое закладываются в план вплоть до списания объекта. А жесткая дисциплина запрещает «нецелевое использование средств», предназначенных для планового ремонта. Эти нормы и дисциплина были моментально отменены после приватизации. Рынок как будто отключил здравый смысл, чувство опасности и дар предвидения.

Перед нами – большая комплексная проблема. Утрата важных блоков общественного сознания подкреплена ликвидацией административных механизмов, которые заставляли эти блоки действовать. Это было уже столь привычно, что сохранение и ремонт основных фондов выполнялись как бы сами собой, без усилий разума и памяти. Теперь нужно тренировать разум и память, заставить людей задуматься об ответственности за сохранение технических условий жизни общества. Сейчас нам всем нужна большая программа реабилитации, как после контузии. Нужно создавать хотя бы временные, «шунтирующие» механизмы, не позволяющие людям уклоняться от выполнения этой функции. Само собой это не произойдет, и основной груз по разработке и выполнению этой программы ложится на государство. Больше нет организованной силы для такого дела.

Особенно поражает согласие российской интеллигенции на уничтожение отечественной промышленности. Каковы будут последствия приватизации промышленности, даже если бы она проводилась в соответствии с законом, а не по указу, было довольно точно предсказано. Следовало ожидать утраты очень большой части промышленного потенциала России.

Заданная при этом срыве антирациональная структура мышления сохранилась, она воспроизводится как тяжелая болезнь. Ведь пропагандистами беспрецедентной в истории программы деиндустриализации России были видные деятели науки, академики. Академик РАН Н.П. Шмелев в важной статье 1995 года ставит такие задачи: «Наиболее важная экономическая проблема России – необходимость избавления от значительной части промышленного потенциала, которая, как оказалось, либо вообще не нужна стране, либо нежизнеспособна в нормальных, то есть конкурентных, условиях. Большинство экспертов сходятся во мнении, что речь идет о необходимости закрытия или радикальной модернизации от 1/3 до 2/3 промышленных мощностей» [170].

На что же готов пойти Н.П. Шмелев ради идеологического фантома «конкурентность»? Академик-экономист призывает к деиндустриализации, к ликвидации до 2/3 всей промышленной системы страны! Это значит, главные интеллектуальные инструменты для предвидения угроз в стране действительно отключены, ведь это заявление не вызвало никакой тревоги, никаких вопросов.

Точно также, антиколхозная кампания не опиралась на убедительные рациональные аргументы и не давала никаких оснований ожидать создания новых, более эффективных производственных структур. Однако к ликвидации колхозов и совхозов общество отнеслось с полным равнодушием, хотя было очевидно, что речь идет о разрушении огромной системы, создать которую стоило чрезвычайных усилий и даже жертв.

Не менее очевидно было и то, что разрушение крупных механизированных предприятий, которые были центрами жизнеустройства деревни, будет означать колоссальный регресс и даже архаизацию жизни 38 миллионов сельских жителей России. И этого регресса до сих пор невозможно остановить и даже затормозить.

На другом краю спектра – точно такое же отношение к отечественной науке. Достаточно было запустить по СМИ поток совершенно бездоказательных утверждений о «неэффективности» науки, и общество бросило ее на произвол судьбы, равнодушно наблюдая за ее уничтожением. Никаких рациональных оснований для такой позиции не было, просто в массовом сознании отсутствовали инструменты, чтобы увидеть сложную структуру социальных функций отечественной науки, тем более в условиях кризиса. Вместо науки в картине реальности образовалось «голое место», и вопрос о его ценности просто не имел смысла. Надо признать, что и сама научная интеллигенция в своем понимании происходящего недалеко ушла от массового сознания.

Но вернемся к той части техносферы, прогрессирующий износ которой угрожает шкурным интересам подавляющего большинства населения России.

Жилищный фонд России. Старение жилищного фонда России, быстрый переход его в категорию ветхого и аварийного ставит под угрозу даже физическую безопасность многих жителей Российской Федерации. По данным Росстроя, на 2005 г. общий износ основных фондов в ЖКХ составил более 60 %, а четверть основных фондов уже полностью отслужила свой срок. Но симптомом еще более фундаментальной угрозы служит реакция общества и власти на тот неумолимый процесс, каким является ветшание жилищного фонда. Процесс идет безостановочно и с ускорением, нет никаких надежд на то, что он вдруг сам собой остановится и повернет вспять. Но все смотрят на это равнодушно, не предпринимают действий, соизмеримых масштабу угрозы, и не пытаются составить разумное представление о ней. Никто даже не делает успокаивающих заявлений, пусть ложных. В них нет необходимости, ибо в обществе нет беспокойства.