их прогнали.
- На обратном пути мы собираемся наведаться к мадьярам, пограбить. Можем напасть вместе, - предложил я.
- У кочевников не шибко разживешься, - возразил он и закинул блесну: – Вот если бы вы напали на ромеев, то взяли бы богатую добычу…
- Знаем, но нам нельзя надолго удаляться от своих земель. Как только подрастет трава, конница хазар может напасть на наши земли, - отказался я.
- Ромеи и хазары сейчас вместе воюют против сарацин. Император Михаил увел армию и флот на войну с ними, - сообщил чиновник.
- Самое время вам напасть на ромев, рассчитаться за былые обиды, - подсказал я и предложил: - Могли бы вместе.
Потупив глаза, Переслав молвил:
- У нас с ними вечный мир.
В переводе с дипломатического это значило, что боятся соседей, стараются не спровоцировать.
- Зато они обязательно воспользуются моментом, когда вы будете слабыми, - поделился я знанием истории.
- Все в руках божьих, - сказал чиновник и перекрестился.
Болгары в большинстве своем, включая их нынешнего хана, пока что язычники, но, видимо, горожане, в первую очередь богатые, начинают перебегать в веру сильного врага, надеясь таким образом спасти свою шкуру.
- Тогда давай вернемся к тому, что в наших руках – к условиям, на которых будем вести дела, - предложил я.
Мы договорились, что в этот раз торговать будем здесь, на пляже. Если кто-то из местных купцов или горожан захочет что-то купить у нас, то придет и сделает это. Нам вход в город разрешен группой не более пяти человек и без оружия. Поскольку городские чиновники не смогут контролировать сделки, платить налог (одну пятидесятую или два процента) не будем. Если все пройдет спокойно, то в следующий раз, при условии, что приплывет не так много ладей, будет вести дела на общих основаниях.
76
Торговля с болгарами прошла ни шатко ни валко. Продали мы меха лишь немного дороже, чем в Херсоне. Может быть, сказалось то, что к нам побаивались приходить богатые купцы. Как бы там ни было, надежды наши на Константиану не оправдались. Ради такой мизерной выгоды не стоило плыть так далеко. Единственным плюсом было то, что из общения с купцами, которые в этом году побывали Константинополе, я узнал, что Переслав не врал, что восточно-римская армия, включая даже часть столичного гарнизона, убыла в Малую Азию, а весь военный флот сейчас в восточной части Средиземного моря доблестно захватывает купеческие суда и грабит прибрежные вражеские поселения.
Когда по окончанию торговли Хелги Стрела собрал тинг, чтобы решить, где нам поискать добычи, я и предложил:
- Давайте нападем на Миклагард. Город мы, конечно, не сумеем захватить, слишком крепок, а нас маловато, но пограбим окрестности. Летом все богачи перебираются в загородные виллы, которые по обоим берегам пролива. Они привозят с собой такие богатства, какие вам и не снились. Налетим внезапно и хапанем, что успеем. Ромеи решения принимают медленно. Пока они поймут, что случилось, пока соберут воинов, чтобы дать нам отпор, мы уже нагрузимся добычей и умотаем домой. Преследовать нас будет некому, потому что весь их военный флот сейчас в месяце пути от столицы.
Само собой, мое предложение приняли все и сразу. Разбойник потому и разбойник, что жажда добычи (не путать с жадностью) пересиливает в нем чувство самосохранения. На всякий случай я сказал Переславу, который прибыл попрощаться и заверить, что в следующий раз с нами будут торговать на общих условиях, что мы отправляемся на Дунай, в гости к мадьярам. Как только Константиана скрылась за горизонтом, мы легли на обратный курс. Море было спокойным, поэтому первые две ночи провели вдали от берега, ночуя на судах. Викингам это было привычно, а вот полянам и словенам – не шибко. Особенно их пугало, что не видно земли и непонятно, в какой она стороне. Вдруг что – и не знаешь, куда плыть. Я объяснил им, что берег на заход солнца, чем успокоил немного.
Как позже понял, прятались мы зря. Когда в конце третьего дня пристали к берегу неподалеку от будущего Бургаса, аборигены из находившейся на холме деревни, защищенной валом, по верху которого плотно росли деревья, долго любовались нашей флотилией, а потом неспешно, будто делая нам одолжение, ушли в лес. Грабить деревню мы не стали, чтобы нас не сочли врагами. Ни ночью, ни утром после нашего ухода вернувшиеся в свои дома крестьяне не зажгли сигнальные костры. Так было и в землях Восточно-римской империи. От нас на всякий случай прятались, но соседей не предупреждали, принимая, видимо, за купцов.
В пролив Босфор мы зашли во второй половине восемнадцатого июня восемьсот шестидесятого года, если священник из константианской церкви правильно назвал мне дату моего визита к нему именно с этим вопросом, от которой я и вел теперь свой календарь. На входе не было ни одной военной галеры. Даже таможенные чиновники не приплыли на лодке, чтобы получить взятку. Хотя, может быть, я плохого мнения об их сообразительности, умении делать логические выводы. Вполне вероятно, что, увидев такую большую флотилию, таможня решила не рисковать.
Дойдя до того места, где в двадцатом веке через пролив будет сооружен мост Мучеников, мы разделилась на две неравные части. Большая пристала к европейскому берегу, а меньшая десантировалась на азиатский. Мой дубок встал на якорь посередине и отправила десант на шлюпках на оба берега. Удивительно, но жители ближних домов наблюдали за нами без опаски, некоторые даже спустились на узкие каменистые пляжи, чтобы разглядеть получше. Видимо, несколько поколений константинопольцев выросло в полной уверенности, что со стороны Черного моря нападать на них некому. Давно я не встречал таких непуганых лохов!
Когда я ступил на землю самой, как считают ее граждане, великой империи, там уже началось отрезвление. Свирепые викинги быстро втолковали константинопольцам, что в их безмятежной жизни началась черная полоса. Для кого-то слишком черная. По улицам в сторону города полетели испуганные вопли «Агаряне!». У страха глаза не только велики, но и с национальными пристрастиями. Практически не встречая сопротивления, наши воины врывались в дома, убивали мужчин, насиловали по-быстрому женщин и начинали паковать добычу. Самого разного вида корзины, узлы, свертки, заполненные ценными предметами, выставлялись на улицу у ворот, чтобы потом все вместе вывезти на берег и погрузить на суда. Работали спешно, предполагая, что вот-вот из города прибудут войска.
Я знал, как неповоротлива, импотентна бюрократическая машина