Читать интересную книгу Город холодных руин - Марк Ньютон

– И о чем это вам говорит?

Джерид задумался.

– О том, что большинство жителей города либо сами преступники, либо попустительствуют криминальной культуре.

– Так вспомните ваш вопрос о том, могу или не могу я спасти Виллирен, и дайте на него ответ сами.

– Этот город обречен, – заключил Джерид.

– И все же мы обязаны продолжать делать свое дело, как велит наш долг. Если есть кто-то, кого вы любите, то теперь лучшее время отправить их в тоннели, ведущие к безопасности. Надеюсь, вы сами еще повоюете?

У Джерида екнуло в животе. До сих пор ситуация в городе оставалась на периферии его внимания. Всецело сосредоточившись на проблеме исчезновения людей, он почти забыл о том, что, возможно, настанет миг, когда ему самому придется взяться за оружие.

– Я ко всему готов, – солгал Джерид.

Глава сороковая

Жизнь Малума не всегда была такой паршивой, как сейчас, хотя ему с детства приходилось несладко: его отец бросил мать еще до того, как сын успел по-настоящему узнать его. Сейчас в его банде было немало молодых парней в таком же положении. Может быть, именно поэтому вообще возникали такие большие группы из одних мужчин: молодежь нуждалась в примере для подражания, и парни искали его друг в друге. По той же причине он сам когда-то очень старался быть хорошим отцом…

Он бродил по Виллирену уже несколько часов, но сам в точности не знал, куда именно забрел. В предутренний час улицы были пусты, и только поэтому он понял, что не спал всю ночь. Морской туман окутал город, и в нем потерялись прямые линии улиц и редкие высотные здания.

Ему отчаянно не хватало Беами. Кто бы мог подумать, что так случится? Впервые в жизни он пережил настоящее унижение, и этот опыт выпотрошил его, словно хороший клинок. А ведь он не из тех, кто привык подолгу раздумывать над своими бедами и неудачами.

Война грозила вскоре стереть город с лица земли, так что, возможно, ему больше не представится шанс вновь отыскать ее. Ему хотелось попросить у нее прощения, напомнить ей о том, что он не всегда был таким злым, хотя, надо признать, временами он бывал и таким: человеком, распространяющим вокруг себя зло. Но ведь и у него жизнь была нелегкой, никто его как следует не воспитывал и все такое…

Вот наконец и улица, где он жил когда-то. Не с Беами, нет, – со своей первой любовью, девушкой, которую он повстречал еще в ранней молодости и которую всю жизнь отчаянно пытался забыть.

Это было еще до укуса.

Он не мог заставить себя вспомнить ее имя… да и вообще, давно это было.

А вот и дом, когда-то он стоял на самом краю Пустошей. Теперь он оказался едва ли не в центре, служа наглядным символом того, как разросся Виллирен за годы его жизни. Этот дом, в два этажа, плотно зажатый соседями в ряду других таких же домов, был покрыт осыпающейся штукатуркой, в которой до сих пор виднелись осколки мрамора. При определенном освещении они блестели и переливались разными цветами. Все дома вокруг остались прежними. Только дверь покрасили в другой цвет и внутри давно жила другая семья.

Но когда-то это был его дом.

«Когда у тебя нет будущего, – подумал Малум, – поневоле глядишь в другом направлении». Призраки его прошлого вышли из тумана, и он снял маску, чтобы встретиться с ними лицом к лицу.

Вот где все закончилось.

Вот он, еще не укушенный молодой отец, ему двадцать один год. Рядом с ним Стил, его двухлетний сын, он поднимает голову, смотрит на него и радостно смеется. У парнишки те же глаза и волосы, что у него, та же улыбка. Два сапога пара – так говорили о них люди. Малум возлагает на сына огромные надежды и стремится дать ему такое будущее, которым сможет гордиться. Стил говорит, что хочет стать императором, когда вырастет, да так выразительно, что, слушая его, поневоле поверишь, будто это возможно.

Надежда – вот причина, по которой Малум как одержимый трудится в своей пока еще не крупной торговой фирме. Он унаследовал небольшой бизнес от дяди: распространяет по городу разные товары, иной раз даже приторговывает на рынке руды. Его жена готовит завтрак, поток солнечного света льется на нее сквозь кухонное окно. Она очень светлая блондинка, болтушка с пухлыми губами, близко к сердцу принимающая каждое его слово, и он очень любит ее. Малум берет у нее лопатку и отправляет ее принять теплую ванну. Целует в ключицу, в шею, и она уходит наверх, с улыбкой оглядываясь на них обоих.

Позже в тот же день они втроем идут в коммерческий квартал купить продукты к ужину с его партнерами по бизнесу.

Отряд имперских солдат выезжает из ворот цитадели. По всей видимости, они направляются за город для подавления восстания дикарей где-то в Ведьмином лесу. Ничего серьезного, просто собрались несколько сотен дикарей и требуют у империи возмещения за конфискацию их наследственных земель. Малум, присев рядом с сынишкой на корточки, смотрит вместе с ним на людей в военной форме, которые, верхом на лошадях, наводняют скользкую от дождя мостовую. Солдаты демонстрируют отвагу, выполняя свой долг, и солнце, выглянув из-за туч, золотит их доспехи и оружие.

Кто-то на радостях запускает фейерверк.

Внезапно несколько лошадей пугаются и несут, обезумев от страха, не слушая команд своих всадников. Одна лошадь сбрасывает седока и галопом несется прямо на толпу. Малум помнит, как его самого отбросило в сторону, помнит отчаянный крик сына и его лицо, на которое опускается лошадиное копыто.

Помнит лужу растекающейся крови.

Помнит отчаянный женский крик.

Встревоженные лица, расплывчатые сквозь пелену слез.

Когда все вокруг стихает, он с трудом заставляет себя взглянуть на чудовищное «потом», на жалкие останки сына; и все, что они с женой могут сделать, – это упасть рядом с ними на колени и выть.

Утром он находит жену в ванной, где та истекла кровью. Ее запястья изрезаны так глубоко и часто, что он понимает – она очень старалась умереть.

Вот где все началось.

Малум бросил камешек в одно из окон дома, и тот, безобидно звякнув о стекло, отлетел и упал. Что удивительного, если с тех пор он ненавидит военных? И никогда не будет сражаться бок о бок с ними, какие бы аргументы ему ни приводили, как бы его ни уговаривал тот ночной гвардеец.

Тот день, когда была разбита вдребезги вся его прежняя жизнь, когда погиб цвет его надежд, так и не кончился для него. Потом, уже после укуса, когда ведьма его вылечила, он, свыкнувшись с вечной горечью своего нового существования, превратил свое небольшое торговое предприятие в мощную криминальную империю, в преступлении давая выход своему гневу.

Кадры подобрались сами. Люди тянулись к нему, поначалу они стали одной семьей в переносном, а потом и в прямом смысле – разделили с ним его кровь. Они стояли за своего вожака горой и ради него порвали бы на части кого угодно.

Тот, кто стал свидетелем смерти своего единственного сына, тот, чья жена покончила с собой, не сумев пережить горе, вряд ли будет думать потом о чем-то ином, кроме удовольствий, которые еще можно вырвать у жестокого мира.

В городе начинался новый день.

Торговцы стекались к иренам, толкая перед собой ручные тележки. Горожане, многие из них в масках, шли по своим делам, суетились, занятые каждый своей жизнью. Малум с ненавистью проводил взглядом группу драгун, пересекших улицу на изрядном расстоянии от него. В последний раз оглянувшись на дом, он нырнул в туман, жалея, что не может затеряться в нем навсегда.

Глава сорок первая

Мало кому на свете повезло – или не повезло – пережить свой момент славы, став на какое-то время центром притяжения для большого числа людей, избранником судьбы, на котором сосредоточивалось внимание толпы. Сегодня настало время Бринда. Целый город ждал его слова, и по его приказу массы людей готовы были запрудить улицы и двигаться куда угодно. Такую неограниченную власть довелось испытать немногим.

Немые бомбы изменили саму структуру города, его дух, его географию. Тысячи людей толпились теперь вокруг казарм и цитадели, требуя защиты и активных действий. Бейлиф Лутто исчез. Город оказался всецело в руках Бринда.

Несколько раз в день, через равные промежутки времени, Бринд выходил на площадку, специально оборудованную на стенах цитадели, – слишком помпезно, на его вкус, – откуда обращался к горожанам, а солдаты Ночной Гвардии стояли, выстроившись у него за спиной. Толпа жалась внизу, многие укрывались от ветра под сводами массивных каменных арок и среди колонн. Он надорвал себе горло, выкрикивая одно и то же сообщение на ледяном ветру.

– Причин для паники нет, – лгал он тем, кто приходил его послушать.

– А что нам делать? – доносилось в ответ. – Скажи – что?

Привычка многолетнего подчинения воле бейлифа лишила этих людей способности принимать самостоятельные решения. Тем, кто не хотел воевать, он приказал укрыться под землей, в спасительных тоннелях.

– Нам надо эвакуировать город, переместить жителей дальше района Пустошей, в необжитые земли, устроить временные поселения позади Ведьминого леса, Башни Отбросов и тундры Ванр или укрыться в сети заброшенных подземных выработок. Мы заготовили достаточно продовольствия, чтобы обеспечить временно пребывающих там жителей. Войска, расквартированные по периметру города, сейчас отряд за отрядом вводятся внутрь; это десятки тысяч солдат, большая часть людских ресурсов империи. Они обеспечат стабильность города изнутри.