так что наружу вышло только молчание. Андомака нахохлила бровь, слегка хмурясь краешком рта.
– Мы напали на дом, – сказала Алис и пожелала взять слова обратно, как только произнесла. Но было поздно. – Мы следили за входом, зная, что семья ушла. Появился синий плащ, а потом его девушка. Мы вошли за ними, но… они отбились. Уллин погиб, а девушка сдернула.
Андомака была недвижима, как камень, от взора бледных глаз, прикованных к Алис, хотелось чесаться, и большой палец женщины зацепился за вышитый пояс – так мечник держит руку на эфесе оружия. Из уст выскользнул бледный язык – быстро, как у ящерицы, увлажнил губы, и женщина пожала плечами.
– Что ж, это кое-что объясняет. Девушка видела тебя?
– Видела, – сказала Алис.
– А ты ее видела?
– Да.
– И? – продолжила Андомака. Алис покачала головой. Андомака вздохнула.
– Она тебе не показалась знакомой?
Алис подыскивала, чего бы сказать. Такого вопроса она не ждала.
– Показалась… обеспеченной. Богатая ханчийка.
Андомака опять замерла неподвижно, а затем улыбнулась. И заговорила, похоже, отчасти сама с собой:
– Обожаю наш город. Ладно, попытаем удачу в другой раз. Не вечно ей прятаться.
– Как прикажете.
– У меня для тебя другое задание. Вашу оплошность с ханчийкой богатой наружности ты исправишь, выследив инлиску с наружностью бедной. – Слова сопровождал смешок, не понравившийся Алис. Он мог прятать злость, досаду или нечто иное, но был бессердечно-жестоким, и от этого сама Андомака казалась другой. Как будто Алис сейчас смотрела на ее вторую, прежде скрытую личность.
– Какую-то конкретную? – сказала она, подстраиваясь под тон беседы.
– Мой храм навестила одна маленькая мышка. Русые волосы, зелено-карие глаза, настолько непримечательная, что охранники, считай, не обратили внимания, когда она прошла мимо них. Но она знает, кто я, и знает моих врагов. Знает, чем я занимаюсь. И мое имя. Как я понимаю, мое имя доверено не слишком широкому кругу. Но тебе оно известно, не так ли?
– Лишь потому, что вы сами его мне назвали.
На своем конце стола, на своем конце города Андомака успокаивающе подняла руку.
– Я тебя ни в чем не обвиняю. Но задаю вопрос – может быть, ты упоминала его при ком-нибудь?
– При Уллине как-то раз, – ответила Алис. Но мысль в голове звенела одна: «Сэммиш, о боги всемогущие, что ты наделала?»
– А при ком-то вроде нашей незваной гостьи?
– Может быть, – вслух сказала она. – Не знаю. У меня много знакомых бедных инлисок.
– С которыми ты обсуждаешь меня и мою работу? – Остротой этих слов можно было кроить ткань.
– Нет, – сказала Алис. – Такая, пожалуй, одна. Однако она ничего бы не сделала против вас. – Вот только могла и сделать. «Он не бегал ручной собачонкой твоей бледной погани». Ее дыхание ускорилось. Голова сделалась легкой.
– Как ее зовут?
– Она постоянно меняет имена, – солгала Алис. Это вырвалось исподволь. Подумав, она бы так не сказала, но тело само почуяло запах хищника. Инстинкт выбрал исконную тактику долгогорской уличной крысы. – Зато я знаю, где эта инлиска ночует. Готова ее разыскать.
Андомака откинулась на скамье, поскребла подбородок, будто мужчина, перебирающий в бороде. Обоюдное молчание ощетинилось иглами. Но вскоре бледная женщина пришла к решению.
– Выследи ее и поймай, – сказала Андомака. – Приведи ко мне.
35
– И никаких других сведений нет? – прорычал извозчик. Его манера строить злую харю раздражала Трегарро. Будто подручный лепил маску из собственного лица. Они стояли во дворе у конюшни, предполуденное солнце ластилось с бело-голубых небес. Пронесись хоть дуновение ветерка, тут было бы зябко. С ясным же солнцем и тихим воздухом день можно было по ошибке принять за теплый.
– Начинай пока с того, что есть.
Извозчик опять ощерился и покачал головой.
– Есть много инлисских девчонок, которые ни на кого не похожи, начальник. Хоть чем-то она должна выделяться?
– Она прошла во внутренний храм, и никто ее не задержал. Это крайне необычно.
– И как я найду кого-то, кто побывал где-то, а потом оказался там-то? Вряд ли эта прогулка оставила на ней несмываемый отпечаток.
Трегарро поскреб щеку, нагоняя на себя скучающий вид. Извозчик полдесятка лет был одним из его самых проверенных бойцов. В своем нетерпении виноват сам Трегарро, а не дерзость его человека.
– Походи по пивным, к Долгогорью поближе, послушай. Если кто-то прихвастнет по пьяни, вдруг да услышишь. Если кто-то замолкнет, когда ты упомянешь Братство Дарис, вдруг да подметишь. Вот тебе исходная точка. А знал бы я весь путь до конца, тогда б и люди вроде тебя мне не требовались.
Если в «люди вроде тебя» он и вложил немного грубости, извозчик не обратил внимания. Только покачал здоровенной башкой, изображая безнадежность.
– Сдается, тяжеленько будет подцепить вашу рыбку.
– В деле ты не один. Участвуют все. Если именно ты ее вытянешь, потраченное время окупится сторицей.
– Ну, сделаю, что смогу, – сказал кучер так, будто рассматривался и иной вариант.
Трегарро не предлагал заданий на выбор. Его люди не могли по желанию принять их или отказаться. Своих бойцов он и наставлял, и воспитывал. Но вместе с тем хорошо знал, насколько сам бывал назойлив и груб. В таком настроении, как сейчас, легко начать ссору, а после о ней пожалеть.
– Верю, ты – сможешь.
Смягчившись, извозчик кивнул и поковылял по двору назад к стойлу. Трегарро повращал плечами, пытаясь прогнать защемление суставов – мешало уже несколько дней.
Таяние снегов завершилось, и лозы, что карабкались по стене внутреннего двора, приоделись в свежую зелень, до того яркую, что казалась детской памятью о листве. Уже распускались ранние цветы, и воздух пах предвестием еще не наступившего лета. Внезапно душу разбередило подспудное воспоминание о том, как он, всего год назад, набрел здесь на Андомаку. Жрица сидела с мертвой птичкой и глядела на трупик так, будто тот для нее сладко пел.
Истинная нить Китамара – дух-основатель, хранивший город в мире с его первых дней, – вернулась, сломанное срослось, и сама мысль, будто кто-то способен увернуться от карающего меча Дарис, была невозможной. Если ценой тому более не встречать по весне Андомаку, ставшую на колени подле мертвой птахи, то он клятвенно вытерпит. Переживет, не беда.
В одиночестве он совершал обход границы усадьбы. Вокруг полудюжины зданий – от главного дома до высеченных в граните кладовок. Некоторые постройки соединялись крытыми переходами, некоторые – подземными галереями, некоторые стояли наособицу. Они составляли его маленькую страну. Китамар связывали стены, обычаи, учреждения – его отростки и ответвления. Братство Дарис связывала воля Трегарро, и в его ограде уже однажды пробили брешь. Больше такого не