— Скажите, Дмитрий Петрович, если у вас нет точных данных, почему вы считаете, что столь явно проявляется тенденция роста числа краж?
— Я же на гаражном деле больше четверти века сижу. Механиком работал, начальником автоколонны, диспетчером... Без эхолота все скрытые процессы собственной шкурой ощущаю. А вообще, если документальное подтверждение иметь захотите, то в бумагах, которые для вас подготовят, все проследить как на ладони можно.
— У вас тут опытные специалисты собрались. Имею в виду вашего главного диспетчера.
— Да, Станислав Антонович — человек опытный. Моя правая рука. С таким работать приятно, — довольно охотно, с нескрываемой любовью в голосе сказал Лукьянов.
— Ну а насчет личности Мишенева что сказать можете?
— Что сказать? — как бы разговаривая сам с собой, переспросил Лукьянов. — Шофер как шофер. Честно говоря, когда мне принесли документы о недостаче, я не очень-то удивился, потому как за ним грешки мелкие водились. Характер у него шаткий. А где шатается, там и провалиться может легко. И все-таки насторожило меня происшествие. Дело в том, что месяца два назад Мишенев новую двухкомнатную квартиру получил. Обставлять надо. Коврики постелить...
— Не думаю, — возразил Воронов, — что он до такой глупости дойдет — крадеными вещами собственную квартиру украшать.
— И я тоже думаю, что крадеными негоже, Так ведь ковер — штука дефицитная. Его и на мебелишку обменять можно, а то и ковер на ковер махнуть...
— Ну, а Хромов?
— Этот другого типа. Кулачок. Все к себе тянет. Но никогда за ним ничего по мелочам не водилось. Если только желание побазарить на собрании... — Лукьянов, видно, без всякого удовольствия вспомнил одно из последних выступлений Хромова и, потерев подбородок, сказал: — Старик кроет, не глядя не только на лица, но и действительности в глаза. Из тех незаменимых опытных шоферов, которые считают, что количество проезженных в жизни километров позволяет им безапелляционно судить обо всем. Не будь я директором, человеком, который должен осторожнее относиться к оценкам, тем более, что они увязаны, как у нас говорят, с критикой снизу, назвал бы я Хромова сквалыгой.
Всю вторую половину дня Воронов просидел в кабинете заместителя директора, который находился в отъезде, и просматривал финансовые документы. Он сделал страничек пятнадцать различных выписок: о заработках, премиях, накатанных километрах, характеристиках, и кажется, сумел бы теперь не хуже Станислава Антоновича разобраться в общих вопросах хозяйственной деятельности Дальтранса.
Когда к концу рабочего дня Воронов, уходя, пересекал гаражный двор, рядом пыхнул тормозами фургон, и, перекрывая шум мотора, человек из-за руля, полуоткрыв дверь, спросил:
— Вы, что ли, из милиции?
Воронов остановился. Кивнул головой. Водитель вышел из кабины, не выключая двигателя.
Это был старик, а может, очень пожилой мужчина, — угадать возраст мешало морщинистое лицо и крючковатая, но крепкая фигура. Настороженные глаза на плутоватом лице, хранившем явные признаки пристрастия к спиртному, ощупали Воронова.
— Вы, товарищ, извините, что побеспокоил, — сказал он голосом, который звучал нетвердо, словно говоривший еще обдумывал, стоит ли начинать разговор. — С вами, никак, Мишенев беседовал?
— Со мной беседовал, — как можно приветливее ответил Воронов.
— Так вот. И мне охота кое-что от себя добавить. Вы уходите или еще у нас побудете?
— Домой собрался.
— Жаль, а то бы тут, по соседству, машину под попутный груз отогнал, и поговорили бы...
— Я уж сегодня наговорился, — перспектива неопределенного ожидания была Воронову не по душе. — Может, завтра можно?
— Можно и завтра. После обеда из рейса вернусь, и, если опять домой торопиться не будете, встретимся, — не очень любезно сказал старик.
— А вы кто хоть будете? — спросил Воронов.
— Хромов моя фамилия. Василий Петрович. Шофер вот с этой телеги...
— Ну, раз Хромов, то можете не сомневаться, что встретимся. Беседа с вами у меня на самое ближайшее время запланирована.
Пока они говорили, дошли до проходной. Хромов сунул в открытое окошечко путевой лист и произнес:
— Мотя, шлепни кругляшку, выкатываться пора.
Воронов не удержался и заглянул в окошечко, чтобы посмотреть на Мотю, с которой так строго разговаривал Станислав Антонович.
Пока Мотя, полнощекая девица с простоватым русским лицом, совершенно исчезнувшим под аляповатой раскраской всеми возможными косметическими средствами, отмечала путевку, Хромов повторил:
— Так завтра, значит, товарищ, после обеда и поговорим. Есть у меня соображения кое-какие насчет происходящего у нас. А то начальство больше заботится, чтобы пыль в глаза пустить. Гараж хороший — дело хорошее, но и начинка в хорошем доме достойной должна быть.
Замечание Хромова отвечало где-то внутреннему выводу Воронова, и он поддакнул:
— Правы вы, Василий Петрович, содержание забывать не следует — в нем ведь смысл нашего труда.
Воронов проводил глазами раскачивающуюся по-флотски из стороны в сторону сутулую фигуру Хромова, потом — отъезжавший тяжелый голубой фургон.
«Ох дед, чувствую, помотает мне душу своими откровениями. Как его назвал Дмитрий Петрович? Сквалыгой? Наверное, прав директор. Во всяком случае, с таким соседом в коммунальной квартире жить ни за что бы не согласился. Уж лучше на улице ночевать».
6
Оперативка у начальника отдела была назначена на десять. Когда Воронов, по обычаю едва не опоздав, вошел в кабинет начальника, его встретил радостный взгляд Стукова. Лицо Петра Петровича сияло тем бронзовым загаром, который может дать человеку только беззаботный отпускной воздух на берегу Черного моря.
— Здорово, негр, — шепнул Воронов.
— Великому следопыту от черноморских аборигенов муровский привет! — прошипел Стуков. — Говорят, сегодня докладываешь?
— Уже настучали? Докладывать-то нечего.
— Эй, сороки-балаболки, понимаю, что соскучились, но позвольте нам приступить к делу! Сегодня у нас три главных вопроса... — Полковник Жигулев говорил сжато и точно. Картина была ясна даже тем, кто не имел к названным делам никакого отношения.
— А что у нас слышно по Дальтрансу? — спросил он наконец Воронова.
Тот встал, оправил пиджак, словно китель, и начал:
— У меня сложилось впечатление, что Дальтрансом надлежит заниматься не нам. Это сложное хозяйство, и положение в нем не однозначно. — Рассказав кратко, что успел узнать в Дальтрансе, Воронов закончил: — Я бы передал дело в ОБХСС. Думается, это, скорее, по их профилю. При аналогичных обстоятельствах подобными делами занимались они. По мнению руководства хозяйством, вина обоих шоферов неопровержима.