Это была очень жиденькая соломинка, но Воронов ухватился за нее в полном соответствии с известной пословицей.
«Действительно, старик был чем-то недоволен и решил представителю власти пожаловаться в очередной раз на начальство, которое спрашивает с него за дело, а не за пустословие. Вот и все. К тому же последние слова шефа уж слишком эмоциональны: «А вы говорите, дело передать соседям? Если убийство, то сам бог велел нам его копать». Вот именно, «если». Обстоятельства смерти в аварии неясны, это тем более ничего не проясняет. Авария как авария. Не Хромов первый гибнет на дорогах...»
Воронов усмехнулся.
«Еще немножко, и я дам себя уговорить, что ничего не произошло. Но ведь это не так, Воронов. Во-первых, ты сделал ошибку тактическую, отложив разговор с Хромовым, даже если ему и нечего было сказать. Но что ему нечего сказать, надо было узнать точно. Во-вторых, ты упорствуешь, покрывая эту ошибку, хотя каждой клеточкой своего мозга убежден, что ошибка серьезная. Оправдания нет и быть не может. Ах, как я опростоволосился! Будь на месте Виктора Ивановича, я бы уж всыпал инспектору Воронову по первое число. Единственное обстоятельство, объясняющее доброту шефа, — всыпать мне он всегда успеет».
Место аварии было видно издалека — не стоило считать километровые столбы. На обочине стояло несколько грузовых и легковых автомобилей, водители и пассажиры которых сгрудились на обочине и смотрели, как внизу, под обрывом, возле лежащего на боку фургона, работали люди в милицейской форме. Кабина была смята начисто — видно, на большой скорости водитель не справился с рулем, растерявшись от неожиданности...
Когда Воронов вышел из машины, он услышал в толпе голос разряженной дамочки: «Неужели водитель погиб? И больше там никого не было? Пьян, наверное, был...»
Протокол составляли капитан и лейтенант. В стороне стоял майор и, словно наблюдатель, в работу не вмешивался. Можно было подумать, что он появился здесь отнюдь не в связи с происшествием, да еще таким, как гибель человека.
Воронов представился. Майор сказал:
— Хорошо, что приехали. Давайте поразмыслим вдвоем. Концы с концами не здорово сходятся — не вырисовывается занос машины. Притом пока никаких свидетелей. Маловероятно, чтобы виновник, ехавший навстречу, скажем, при обгоне, не остановился. Ведь есть еще свидетель. Тот, кого обгоняли. А так получается, что пострадавший сам направил машину в этот столб и под откос.
— Где пострадавший?
— Отправили в тульский морг. «Скорая» засвидетельствовала смерть. Тут же. Впрочем, мы прибыли через десять минут...
— Откуда такая точность?
— Инспектор мой проезжал здесь за четверть часа до нашего прибытия по вызову — ничего не было. Стал возвращаться от перекрестка к своему посту, смотрит, лежит фургон. Еще колеса крутятся...
— А вы пострадавшего видели?
— При мне вытаскивали. Вот это-то и второе, что смущает. Странно лежал в машине. От удара об столб должен был на баранку навалиться, а он как бы ее и не трогал вовсе...
Подошедший с протоколом капитан чуть насмешливо слушал своего начальника, и Воронов спросил:
— Вам тоже происшедшее кажется загадочным?
— Честно говоря, не вижу ничего особенного. Обычная авария. Произошла по вине шофера. Это факт. Раннее утро. Неизвестно, когда выехал из гаража. Ну, предположим, это установим. Но как он провел ночь? Может, и не ложился. Вот вам и причина, — потряс протоколом капитан. — Заснул, так мне кажется.
— Правильно, капитан, — не то в шутку, не то всерьез согласился майор. — Четкую версию всегда выгоднее иметь, чем предположение, которое еще проверять надо. Это все равно что купить какую-нибудь штуковину с ручкой: когда-нибудь, а носить придется. — И, обидчиво повернувшись, пошел к машине. Воронов двинулся за ним — всезнающий капитан не внушал ему доверия, хотя и рассуждения майора ничего для прояснения проблемы не добавляли.
— Сколько километров до морга? — спросил Воронов, когда они обошли перевернутую машину и остановились позади фургона.
— Километров семьдесят пять. До самой Тулы ехать надо...
Воронов подошел к задней двери фургона и осторожно потрогал маленький свинцовый кружок на проволочке.
«Вот так, от кабины ничего не осталось, а пломба цела. А прошлый раз все было наоборот. В кабине все цело, а вот пломбочка того...» — Воронов присвистнул, и майор с удивлением посмотрел на него.
— Я, пожалуй, проеду в морг. Хочу осмотреть вещи и познакомиться с результатами вскрытия. А как вам позвонить? Меня очень заинтересовали ваши сомнения.
Майор дал координаты и назвал свою фамилию: Хромов.
— Знаете, а ведь у шофера фамилия такая же...
— Знаю, — буркнул майор. — Редкой нашу фамилию не назовешь.
Но все-таки Воронову показалось, что совпадение фамилий майору было не очень приятно.
Вскрытие уже закончили, а патологоанатом заполнял протокол, когда в ординаторскую вошел Воронов. На его вопрос ответил определенно.
— Раздробление основания черепа... Типичная причина смерти в автомобильных авариях. Странно только, что без рваной раны. Обычно, когда шофер ложится грудью на руль при ударе, готова попадает между рулем и верхней кромкой ветрового стекла. А тут... — Он развел руками. — Хотя, судя по протоколу, кабину так измяло, что любая рана правомерна.
— Доктор, пока я осмотрю вещи, у меня к вам личная просьба: проверьте все внимательно еще раз. И все сомнения, которые есть, я подчеркиваю, сомнения, изложите письменно. Боюсь, что в этом деле каждая мелочь будет играть решающую роль.
— Вы что, за ним давно следили? — полюбопытствовал хирург.
Воронов только улыбнулся в ответ.
— Понял, — поспешно согласился хирург, — профессиональная тайна.
— Нет же... — признался Воронов. — Просто мы сами еще ничего не знаем. Вот только нужен нам был Василий Петрович живым, ой как нужен был...
Осмотр вещей не дал ничего интересного: в карманах была найдена начатая пачка сигарет «Столичные», семь рублей, не считая мелочи, ключи на самодельном брелоке, моток медной проволоки, словно сорванный с трансформатора, да небольшое карманное надтреснутое зеркальце.
И не о чем было бы докладывать начальнику отдела вечером, если бы не патологоанатом. Окончательный вывод экспертизы звучал парадоксально. Воронов твердил эту фразу до самой Москвы, словно старался раскусить твердый, не поддающийся на зуб орех фундука, и понять, что скрыто за ее ничего не значащей и одновременно такой многообещающей скорлупой:
«Смерть наступила в результате перелома основания черепа, вызванного ударом тупым предметом сзади».