телефону, наклонив голову, тихим голосом.
— Да, я знаю, дорогая. Я тоже тебя люблю. Еще немного. Нет, я же говорил тебе, я продам дом после того, как она...
Умрет.
Он не сказал этого, потому что только что понял, что мы с Марией в пределах слышимости. Он застывает от чувства вины, но слово все еще висит в воздухе.
Он на цыпочках идет по коридору в главную спальню, тихо закрывая за собой дверь.
Мария смотрит в ту сторону, куда он пошел. — Если хочешь, Мария задушит его во сне подушкой. — Она оглядывается на меня, ее глаза горят адским огнем. — Он очень маленький. Это не будет большой проблемой.
Боже, я люблю эту женщину.
Но я не хочу, чтобы ее арестовали за убийство, поэтому, очень намеренно, дважды моргаю.
Она вздыхает. — Пф. В любом случае, Мария тоже очень гордится тобой за твои достижения. — Она хлопает меня по руке. — Дальше ты напишешь детектив о парализованной женщине, которая использует контроль над сознанием, чтобы убедить свою сиделку забить своего никчемного мужа-изменщика до смерти, да? Да. Это будет еще один бестселлер.
Она разворачивается, чтобы уйти, но поворачивается. — Мария сегодня кое-что купила для тебя. Ты всегда смотришь на этот плакат, так что надеюсь, тебе понравится. Он в машине. — Она выходит через входную дверь, оставив телефон на кухонном столе.
Плакат с изображением лавандовых полей Прованса, который Келли принесла в мою палату в психиатрическом отделении. Я забрала его домой и попросила ее повесить его там, где я могла смотреть на него каждый день. Он приклеен к стене напротив моей больничной койки. Длинные фиолетовые ряды лаванды таинственно мерцают в сгущающихся сумерках.
Существует поле, за пределами всех понятий добра и зла. Я встречу тебя там.
Я вспоминала эти слова столько раз. Помнила нежный взгляд глаз Джеймса, когда он говорил их, помнила звук его голоса, такого богатого и полного любви.
Но до этого момента я никогда не думала об этих словах как о ключе к разгадке.
Существует поле, за пределами всех понятий добра и зла. Я встречу тебя там.
Я встречу тебя там.
Я встречу тебя… там.
На лавандовых полях Прованса.
Я знаю, что это не неисправность моего аппарата искусственной вентиляции легких, которая внезапно затрудняет дыхание.
Мария возвращается с улицы с большим пакетом в руках. Она ногой закрывает входную дверь, а затем направляется к моей кровати с широкой улыбкой на лице. — Тада! Куст лаванды. Что ты об этом думаешь?
Это большое растение с большим количеством эффектных фиолетовых бутонов, их стебли длинные и серебристые, пластиковый контейнер завернут в отвратительный неоново-зеленый целлофан. Безошибочный аромат лаванды окутывает меня самым прекрасным, самым чувственным облаком.
Я закрываю глаза и позволяю нежному аромату наполнить мои легкие, мое сердце разрывается от радости, ибо оно знает, о, оно знает, что наконец, наконец, наконец ожидание кончилось.
Существует поле, за пределами всех понятий добра и зла. Я встречу тебя там.
Я искала во всех неправильных местах. Я искала спусковой крючок, в то время как то, что я должна была искать, намного проще.
Единственное, что может открыть запертую дверь.
Ключ.
Запах — это ключ, который открывает наши самые глубокие воспоминания. Одно дыхание определенных духов, свежеиспеченного хлеба или даже плесени, которая росла в подвале дома нашего детства, может перенести нас во времени и пространстве, чтобы мы вернулись туда, в тайное место в нашей памяти, недоступное, кроме как через магию запаха.
Сладкий, сумеречный и выразительный, аромат бутонов лаванды переполняет меня.
Мои нервные окончания покалывают. Кровь горячо разливается по жилам.
Существует поле, за пределами всех понятий добра и зла. Я встречу тебя там.
Мария ставит куст на стол возле моей кровати, какое-то мгновение любуется экстравагантностью цветов, их лепестками, расположенными идеальными спиралями вдоль тонкого бутона, а потом опирается руками на бедра.
— Почти как эдельвейс. — Улыбаясь, она поворачивается ко мне. — Тебе нравится?
Я моргаю, один раз, долго и медленно.
— Хорошо, — говорит она, натягивая простыни на мою худую грудь, — Сейчас я принесу ужин, а потом дочитаю тебе книгу, которую оставила Келли. Я люблю этого автора, как его зовут? Николас Паркс. Баркс? Да, он очень романтичный писатель. Моя любимая — та, где у старой женщины болезнь Альцгеймера, муж читает ей историю их жизни, а потом они вместе умирают на ее кровати в доме престарелых. Ах, мое сердце!
Она хватается за свою широкую грудь, драматично вздыхает, а потом машет рукой на собственную глупость. — Жаль, что такое не случается в реальной жизни.
Жаль, что у меня нет голоса, потому что я бы ей ответила: О, но это случается, Мария. Абсолютно точно случается.
Во дворе под мерцающим дождем, под раскидистыми ветвями шелковицы, Джеймс стоит и ждет.
Он улыбается. Даже сквозь легкий вечерний туман я вижу, как ярко горят его глаза для меня. Этим прекрасным, горящим настоящим голубым цветом.
Мария спешит на кухню, чтобы начать готовить ужин. Я слышу гудение микроволновки, нежный стук дождя по крыше.
Встретившись взглядом с Джеймсом, я встаю с кровати.
Подхожу к двери внутреннего дворика, открываю ее и выхожу на улицу. Цемент шершавый и прохладный под моими босыми ногами. Ароматный вечерний воздух цепляется за мою кожу и волосы. Края моего платья волочатся по мокрой траве, когда я иду. Капельки влаги собираются в круг глубокого голубого цвета на подоле, синего, темнее самой ткани.
Я останавливаюсь на расстоянии вытянутой руки от Джеймса и смотрю на него с любовью и удивлением. Капли дождя увенчивают его темные волосы, окропляют широкие плечи, неспешными дорожками скользят по роскошным плоскостям его обнаженной груди.
Я пьяно говорю: — Я должна была догадаться, что ты не наденешь рубашку.
Его прекрасная улыбка углубляется. Он протягивает руку и собирает меня в круг своих теплых, сильных рук. — И я должен был знать, что ты наденешь это платье, которое чуть не довело меня до сердечного приступа, когда я впервые увидел тебя в нем, дорогая.
Глядя ему в глаза, я обнимаю его за плечи и улыбаюсь.
Дождь утихает. Над головой сквозь облака пробивается солнце. Я слышу низкое жужжание рабочих пчел, которые заняты сбором нектара, и чувствую пьянящий аромат лавандовых полей, поднимающийся из плодородной земли вокруг.
Позади Джеймса, как выстроенные ряды военных, лавандовые поля сияют неземным фиолетовым и синим в косых солнечных лучах, пока их не поглотит туман.
Он шепчет: — Я