Окончательно придя в себя, поправила его трусы и брюки, хотя и то и другое отказывалось натягиваться на всё ещё возбуждённую область, пришлось постараться и, возможно, чуть надавить. А когда дело было сделано, жуткая жажда, которая накатывает каждый раз после подобного безумия, буквально вытолкала меня из тёплой постели, хотя принять душ тоже не помешает.
Я спустилась на кухню, стараясь не включать основные источники света, да и не знала, где они находятся, только некоторые, которые Дима регулировал при мне, могла опознать. К тому же, по всему дому были расставлены специальные миниатюрные ночники, ввинчены в потолки, стены, предметы интерьера, так что заблудиться сложно. Воды я напилась как лошадь, причём в буквальном смысле, так, что в животе начало булькать, а до икоты оставалось совсем чуть-чуть. Пришлось остановиться.
Странный шум, доносящийся из гостиной выделился в общей тишине комнат и я, вооружившись лежащей на столешнице газетой, вышла на поиски его источника. Больше всего наверно боялась увидеть мышь или крысу, грызунов я не люблю. А ещё пауков, но такие мелкие создания едва ли осилят сдвинуть с места стол или шуршать креслом и диваном, но в комнате оказалось пусто и это вызвало у меня какую-то растерянность, ведь звук был достаточно отчётливым. Кинула взгляд на пустую лестницу второго этажа дома, но по ней никто не спускался и никто не поднимался, и полнейшая тишина. Но как только я развернулась, чтобы вернуться на кухню и положить не понадобившуюся газету, как меня, буквально говоря, впечатало в стену, хорошенько приложив головой о твёрдую поверхность. Даже испугаться не успела, как услышала громкий напряжённый шёпот.
— Нехорошо, — рокотал над моим ухом Дима, не упуская момент прикусить кожу на нём, — как не хорошо так поступать с беззащитным спящим мужчиной, малышка… — Простонал, сжимая обеими ладонями мои груди, больно стискивая соски, так, что я шипела и пыталась вырваться. Бессмысленно, конечно, но ведь важен не результат, а сам процесс борьбы, азарта, охотничьих инстинктов, стать победителем или проигравшим.
Дима тёрся возбуждённым органом, который, казалось, был ещё твёрже, ещё больше, о мою попу, то и дело пытаясь проскользнуть между половинок. Если что и мешало, так это моя одежда. Одна рука поползла вниз, жадно ощупывая выступающие участки тела, сжимая, щипая, не больно, но слишком чувствительно для меня сейчас. Губы коснулись шеи, к ним присоединился язык, так нежно, трепетно, волнующе, совсем иначе, нежели то, что творили его руки. Грубо, с животным азартом, с целью добиться, добраться, заполучить. И этот контраст нежности и грубости, дикой необузданной энергии и полнейшего самоконтроля заставлял забыться, отбросить все мысли и сомнения, отдаваться, наслаждаться.
Внезапно поцелуи прекратились, осталось только тяжёлое горячее дыхание, которое блуждало по затылку, шее, плечам. Он меня рассматривал. Руки тоже прекратили исследование, сейчас упирались по сторонам от моей головы. Дима замер, вслушиваясь, всматриваясь, и по громким частым ударам сердца, я понимала, что это приносит ему удовольствие. Вдруг нахлынула паника и страх того, что он вот-вот уйдёт. Снова. Так, как делал всегда, возможно, в наказание, возможно, как очередной урок, и как только я потерялась, перестала ощущать его дыхание на своей коже, так, словно он отстранился, попыталась повернуться, а Дима и не препятствовал. Сначала только чуть повернула в сторону голову, пытаясь оглянуться, не получила никакого предупреждения и оглянулась полностью. Рассмотреть ничего не удалось, но зато я поняла, чего он хочет, поэтому медленными движениями, маленькими шажками, повернулась лицом и перестала дышать, так он на меня смотрел. Словно хочет съесть. Словно хочет разорвать на куски… и ещё были руки, которые в бессилии сжимались в кулаки над моей головой.
— Раздевайся. — Прохрипел и чуть приоткрыл губы, чтобы выдохнуть через рот.
Сказано — сделано. Свободное платье соскользнуло как только бретельки съехали с плеч и в одном белье под его взглядом стало неуютно. Дима заметил, как я вжимаюсь в стену и сам он неё оттолкнулся, мой взгляд не отпускал, хотя наверно не так. Он удерживал его, запрещая отводить, порывистыми движениями расстёгивал пуговицы, а потом сбросил рубашку на пол, нам под ноги, с правой половины груди на меня угрожающе «смотрел» белый медведь, а чуть выше прожигал взглядом его хозяин. Протянул руку, чтобы дотронуться до лица, а когда я от неожиданности дёрнулась, с силой ударил кулаком по стене.
— Никогда не отворачивайся от меня!
Впился в губы, кусая их, рука сжималась вокруг моей шеи, но не сдавливая, а лишь удерживая, когда боль переходила ту грань, которую я могла терпеть. Это было мало похоже на поцелуй и та жадность, та непонятная зависимость, которая Диму направляла, заставляла повиноваться, просто вытерпеть, чтобы получить награду. Он прорычал, когда почувствовал, как моё сопротивление ушло, впивался в губы сильнее, словно его заводят такие тихие, жалобные стоны. Рука, которая до этого упиралась в стену, съехала по ней вниз и остановилась на уровне ягодицы. В ту же секунду жадный захват опалил кожу. Я дёрнулась в его объятиях, пытаясь вырваться, а Дима припечатал меня своими бёдрами к стене.
— Я тебя не отпускал. — Охладил потоком воздуха опухшие губы, посмотрел, с удовольствием любуясь на них, отпустил меня, отступая на шаг.
Демонстративно чёткими движениями распустил ремень, вытаскивая его из петлиц, расстегнул пуговицу, которую я так старательно застёгивала несколько минут назад, потянул за края брюк, заставляя молнию разъехаться. Изогнул и приподнял одну бровь, глядя на меня с неприкрытым удовольствием.
Его заводили мои огромные от волнения и страха неизведанного, глаза, мои сжатые в кулаки руки, моя грудь, которая ходила ходуном, не справляясь, не успевая насытить кровь кислородом. Наверно именно от этого я ощущала лёгкое опьянение, не слабость, а приятное головокружение, чувствовала как кровь бежала по венам, разнося аромат удовольствия, предвкушение эйфории. Наверно я боролась с собой в эти секунды. Боролось между сложностью выбора: пойти вслед за ним или остаться и позволить собой руководить. Не успела об этом подумать, как его губы расползлись в понимающей усмешке.
— Попытка номер два. — Не без удовольствия мурлыкнул он, не смотря на видимое глазом напряжение во всём теле и пальцем указал место, где сейчас должны находится мои колени.
Я даже понять ничего не успела, ничего для себя не решила, когда осознала, что уже иду к нему. Находясь под гипнозом его глаз, его желания, его похоти, которая свозила из каждого движения. Послушно опустилась на колени, чтобы не упасть, вцепилась пальцами в ягодицы, которые всё ещё скрывались под тканью брюк. Тут же потянула, стягивая их вниз вместе с бельём и в голову ударил запах его возбуждения. Кажется, теперь смогу узнать его из тысячи, при этом надеясь, что других мне узнать не придётся никогда. Крайняя плоть собралась под опухшей от прилива крови головкой, я смотрела на это и секунды казались мне вечностью.