Гоблин сел и долго молчал.
– Ты много прожил с нами, – наконец сказал он, – мы не дали тебе погибнуть, мы кормили тебя, мы дали тебе оружие, мы с сделали из тебя воина… – Шаман опять надолго замолчал. – Но теперь ты должен уйти… Те, кто пришел… Это наши сородичи из племени, где был вождем мой троюродный брат. Люди уничтожили их деревню на равнинах, и они пришли к нам в Лес. Они мои братья, и я говорю, что ты должен уйти. Иначе я не ручаюсь за твою жизнь. И я не хочу раскола племени… Ты уйдешь завтра. Уот выведет тебя из леса… Ты человек, Двуживущий, и твое место там. Но помни свое обещание! – Шаман замолчал, тяжело, дыша и клокоча горлом. – Я стар, но я вижу – и в этом моя сила. Бездеятельная сила… Я вижу пути этого Мира, но не могу с ними ничего поделать… Выбрав путь, ты уже не можешь его изменить… – Он невесело усмехнулся. Глеб внимательно слушал сбивчивые слова шамана. – Я помогу тебе еще раз, – гоблин поднял копье и стал гладить древко рукой, – я сделаю дерево крепче камня, и железо будет ломаться о него, но обещай, что копье это никогда не пронзит гоблина.
– Хорошо, шаман, я обещаю.
– Я верю тебе… Странно, но я верю тебе, Двуживущий. Возможно, потому, что у тебя есть цель… Завтра ты уйдешь… Прощай…
Старый гоблин поднялся, опираясь на копье, и беззвучно растворился во влажном лесу. Глеб долго смотрел в темноту кустов, туда, где скрылся шаман, и почему-то ему было жаль этого сгорбленного гиганта.
Глава 4Город просыпался раньше, чем его жители.
Гремели ранние пустые трамваи, торопливо пробегая по рельсам, подмигивая светящимися окнами, по привычке открывая двери на пустых остановках, задерживаясь подолгу, словно надеясь, что вдруг кто-то появится, подбежит, впрыгнет в салон… Редкие автомобили летели по лужам на крыльях брызг. Спешили куда-то, торопились успеть, пока улицы свободны, не запружены сотнями, тысячами машин, пока стаи пешеходов не перебегают с одного тротуара на другой, держась рисованных полосатых дорожек. В утробе каждого приглушенно играет музыка, светятся панели приборов, сонный человек цепляется за руль, думая, что он ведет автомобиль…
Глеб запахнулся в плащ, съежился и побежал к ближайшей остановке.
Рокоча, словно приближающаяся гроза, словно приглушенный гром, из-за угла выкатился трамвай, остановился, открыл дверь, дожидаясь пассажира, заманивая его в свой уютный, светлый, чистый мирок.
Глеб прыгнул на подножку, и трамвай, довольно урча, тотчас закрыл дверь и покатил вперед, быстро набирая ход.
Они ушли утром, когда густой белесый туман струился между деревьями и оседал росой на высокой изумрудной траве. Тучи плотно зашторили небо, но дождь прекратился, и только влага с ветвей деревьев тяжелыми каплями падала им на плечи.
Провожать их вышли двое: шаман и Лина, его молодая помощница.
Отдав Глебу заговоренное копье, шаман долго смотрел на
Уота, и Глебу показалось, что старый гоблин знает что-то недоступное остальным.
– Идите! – махнув рукой, сказал шаман, развернулся и пошел прочь.
Лина подошла к Глебу и протянула маленький глиняный горшочек.
– Возьми, человек. Эта мазь поможет твоим ранам, а их у тебя будет много. Так сказал шаман.
– Спасибо. – Глеб засунул подарок за широкий пояс своей кожаной куртки.
– Я хочу попросить тебя, человек, – смутившись, сказала Лина.
– Я слушаю.
– Нам стало тяжело без Древесного Топора. Лес признает нас, но все более неохотно, и я боюсь, что без магии Топора нам скоро опять придется выйти на равнины. Шаман запретил мне говорить об этом с тобой, но я прошу тебя: если когда-нибудь ты встретишь Древесный Топор, верни его нам.
– Хорошо, Я запомню твои слова, Лина. – Глеб наклонился и поцеловал ее в низкий покатый лоб.
Девушка смутилась, искоса глянула на стоящего в отдалении и быстрым шепотом сказала:
– Береги его. Шаман видел что-то, но не говорит, что именно. Он сильно постарел, сны его становятся мрачными, а сам он – все больше молчит. Я боюсь, человек. Вам, Двуживущим, смерть не страшна, вы приходите сюда на ее поиски, вы заигрываете с ней… Береги Уота, человек. Я хочу, чтобы он вернулся.
– Хорошо, Лина. Может быть, и я когда-нибудь вернусь к вам. Но на всякий случай прощай.
Он хотел поцеловать ее еще раз, но девушка отстранилась к и легко подтолкнула его по направлению к молчаливо ждущему Уоту.
Глеб закинул холщовую торбу с едой за спину, перехватил поудобней копье и пошел, опираясь на древко, словно на посох. Он раздвинул руками влажную стену переплетенных ветвей и нырнул в пахнущий гнилью сумрак леса. Обернувшись, в последний раз окинул взглядом поляну, на которой прятались подземные жилища гоблинов, неприметные тропинки, вьющиеся между стволов, и тонкую фигурку зеленокожей девушки-гоблина. Гибкие ветви распрямились и снова сомкнулись, сплелись меж собой, отгородив от него прошлое, такое спокойное и неспешное.
Теперь надо было торопиться. Он вдруг осознал, сколько времени безвозвратно потеряно. Что случилось за этот период там, в мире людей, в мире Двуживущих? Что изменилось? Что поджидает его? Впрочем, на этот-то вопрос Глеб ответ знал – опасность ждет его. Опасность на каждом шагу. Будущее виделось полным приключений. Он возвращался к людям, спешил навстречу цели. А покой и безмятежность пусть остаются здесь, в лесу…
Уот уже ушел вперед, и Глеб заторопился вслед за гоблином, подныривая под сучки, перешагивая через валежины и прикрываясь руками от влажных шлепков живых деревьев.
Они шли уже третий день, а лесу не было видно конца. Живые рощи, больше похожие на ловушки, чередовались с обычными на первый взгляд дубравами, ельниками и ольховниками. Изредка попадались светлые перелески, где росли корабельные сосны, а понизу стелился папоротник.
Они продирались сквозь густые заросли кустарника, проходили через затопленные березняки, терялись в жгучих зарослях высокой крапивы. Они шли звериными тропами и сухими руслами изменивших свое течение рек, шли по чавкающей трясине и по плотной, усыпанной мертвой хвоей почве мрачных ельников. Но где бы они ни проходили, их всегда окружал Лес.
Это был не тот лес, что обступал подземное селение гоблинов, и даже не тот, что однажды едва не задушил в своих объятиях забредшего слишком далеко Глеба. Тот лес все-таки оставался скоплением обычных деревьев и кустарников, пусть даже и оживленных магией. А этот… Здесь чувствовалось присутствие некого Разума, этот Лес был единым гигантским существом, всевидящим, всезнающим, всеслышащим. От него невозможно было спрятаться, его невозможно было победить. И это пугало… Пристальный, ни на минуту не отпускающий взгляд явственно ощущался спиной, плечами, всем телом, он давил, тревожил, подгонял. Глеб с трудом сдерживался, чтоб не побежать. Заставлял себя идти осторожно, внимательно смотря на дорогу перед собой. Стоило хрустнуть живой ветке под ногой, как тяжелый вздох ворошил кроны над головами путников. Глеб обмирал, стискивая копье, готовый к тому, что сейчас тяжелая ветвь обрушится на голову, пробивая череп, ломая позвоночник. Или корень, словно титанический червь, выскользнет из-под ног, обовьется вокруг бедер обхватит талию, сдавит ребра и уволочет под землю… Но Лес пока терпел присутствие неуклюжего человека. Только Уот оборачивался и недовольно покачивал головой. Сам-то он двигался, не надломив ни единой веточки, не притоптав и самой чахлой травинки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});