–Ты не должен думать! – Сердитый Уот размахивал руками. – у тебя же получилось тогда, на Охоте! Так зачем ты сейчас пытаешься думать?
– Я не думаю, – возразил Глеб, утирая пот со лба тыльной стороной ладони – жест усталого крестьянина, только что закончившего пахоту.
– Думаешь! Не спорь!
– Ладно. Пусть так. Но я не могу по-другому.
– Ты должен научиться. В бою твоя голова должна быть пуста.
– Вообще-то меня всегда учили, что побеждают не силой, а разумом.
– Иметь чистую голову не значит быть глупым. Неужели ты и этого не понимаешь?
– Не шуми. Все я понимаю, просто не могу… Ну, не знаю я, как этого добиться!
– Если не можешь отключиться полностью, то попробуй думать о чем-то постороннем. Ну, например, о звездах. Давай! Попробуй!
Глеб нехотя принял боевую позицию, выставил перед собой копье. Попытался представить звездное небо. Расслабился. И звездное небо не замедлило явиться. Целые галактики завертелись перед глазами багровыми сгустками, запульсировали. Правый висок пронзила острая боль.
– Ты что, заснул?
Глеб охнул и схватился за ушибленное место. Процедил сквозь стиснутые зубы:
– Пытался разглядеть звезды днем.
– Увидел?
Это уже походило на издевательство, и Глеб взорвался:
– Все! Хватит! Буду драться так, как умею! Хватит мне этих гоблинских штучек!
Он перехватил копье и обрушил на Уота целую серию молниеносных ударов. Гоблин легко отскочил, парировал неожиданную атаку.
– Вот, уже лучше! Разозлись, разозлись на меня!
Глеб бесхитростно махнул копьем, целя в открывшуюся грудь своего малорослого учителя, и понял, что попался на удочку: гоблин уклонился, схватил ладонью древко и рванул на себя. Глеб потерял равновесие, упав на одно колено. Уот своим копьем коротко ткнул человека в горло.
– Все! На сегодня хватит.
Глеб захрипел и повалился на теплую землю. Забился в агонии. Уот, улыбаясь, следил за его нелепыми телодвижениями.
– Все, хватит. Пойдем домой.
Глеб дернулся еще пару раз и затих, уставившись в небо остекленевшими глазами…
В вылинявшей синеве небосвода сияло нестерпимо яркое солнце. И ни единого облачка.
Вот уже целую неделю стояла изнуряющая жара. Даже короткие ночи не приносили облегчения – земля просто не успевала остыть.
– Лина обещала принести пирог с рыбой. А я хотел угостить тебя.
– Не люблю рыбных пирогов, – Глеб прекратил дурачиться и сел, – вы никогда не потрошите рыбу.
– Но так же вкусней.
– Даже пробовать не буду.
–Твое дело…
Уот размотал длинную тряпку, освободив наконечник своегокопья. Скомкал грязный бинт и убрал на обычное место – спрятал в дупле корявой ольхи. Глеб поступил так же…
Два раза в день – рано утром и вечером, пока еще не стемнело, они приходили на эту небольшую поляну, доставали из дупла полосы истрепанной ветоши, тщательно обматывали свое оружие, пеленали наконечники, делая их безопасными, и начинали тренировку. Глеб уже давно освоил азы гоблинской науки фехтования, все эти стойки, шаги, положения, выпады и отходы, удары и блоки, и теперь Уот натаскивал его в спарринге. Только так, в жестокой реальной схватке, по убеждению гоблина, и можно было научиться чему-то стоящему. Глеб с ним не спорил, смиренно принимал побои и после каждого урока находил на своем теле несколько свежих синяков и кровоподтеков…
Они еще долго спорили о кулинарных пристрастиях, пока шли по направлению к подземной деревне. И разошлись, оставшись каждый при своем мнении. Глеб направился к шалашу, Уот – к своей землянке.
– Я принесу тебе кусочек попробовать, – крикнул вдогонку гоблин.
– Тогда я угощу тебя щавелем, – пригрозил Глеб. И они оба одновременно сморщились, фыркнули брезгливо. И рассмеялись.
– Встретимся вечером на поляне!
– Скажи, Глеб, ты уйдешь? – спросил Уот. Стояла глухая ночь. Перед шалашом Глеба тлел костер, хотя и без него было слишком жарко. А вокруг была лишь темнота, она тихо шелестела листьями спящих деревьев, шуршала травой, ворочалась в птичьих гнездах, в дуплах, осторожно поскрипывала, похрустывала, скрежетала… Уот, Глеб и Лина, отодвинувшись от горячего огня как можно дальше, но оставаясь на освещенном пятачке, негромко разговаривали. Точнее, разговаривали Уот и Глеб. Лина все больше молчала, и казалось, что она спит, подтянув к груди колени и уткнувшись в них лицом. Но иногда девушка, не меняя позы, спрашивала о чем-то, уточняла, и становилось ясно, что она с интересом следит за беседой, не пропуская ни единого слова…
– Да. Я скоро уйду.
– А когда это скоро?
– Не знаю. Хочется задержаться у вас подольше. Ведь я наверняка единственный Двуживущий, кто жил среди гоблинов… Что там Двуживущий? Единственный человек!
– Да, наверное.
– Это Мудрейший позволил тебе остаться, – сказала Лина. – Он видел сон о тебе.
– Я слышал, он говорил мне. Сон про голого птенца. И про отрезанный палец.
– Он видел еще один сон…
– Я не верю его видениям, – перебил Глеб.
– Почему?
– Разве он может предугадать мои поступки?
– Он не предугадывает, он просто видит… – Лина подняла голову, и алые блики костра расцветили ее лицо.
– Как он может видеть то, чего еще нет? Что еще не произошло?
– Любая вещь уже несет в себе все – и начало, и конец. Каждое дерево, каждый камень. И горы, и леса, и реки. Все имеет в себе прошлое. Все имеет в себе будущее.
– Может быть, – согласился Глеб. – Я допускаю, что все уже запрограммировано. И разрушение гор, и гибель в птичьем клюве самого ничтожного жучка. Но я-то свободен в своих действиях. Абсолютно свободен.
– Почему ты так в этом уверен?
– Потому что я человек. Я Двуживущий.
– И что?
– Я не часть этого Мира.
– Но ты здесь. И, значит, ты принадлежишь Миру.
– Но не подчиняюсь ему.
– А я? – спросил Уот. Лина вновь спрятала лицо в коленях. – Я тоже свободен, как и ты?
– Ты… – Глеб замялся. Кусок программы. – …ты подчиняешься правилам, что в тебе заложены. Они ведут тебя.
– Но… Нет, я не согласен. Меня ничто не ведет. Я могу сейчас встать и уйти, а могу остаться.
– Все дело в наборе этих правил, в их сложности. Камень будет лежать до тех пор, пока его не отшвырнут ногой. А ты… Ты волен принимать решения, но только те, которые w меняют ничего в твоей судьбе: уйдешь ли ты сейчас или уйдешь позже – все равно завтра проснешься и будешь учить меня драться… Это иллюзия свободы выбора.
– А если я не буду учить тебя? Не буду учить Двуживущего? Ведь так я повлияю на тебя? На того, кто не принадлежит Миру…
И это будет означать, что Мир все-таки влияет на тебя с моей помощью. Ты зависим от меня. От Мира.
Глеб хмыкнул, не зная, что возразить на это.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});