Операция продолжается почти четыре часа и за это время никто не вышел, чтобы хоть что-то сказать о состоянии Хоуп.
Это невыносимо. Каждая секунда словно вечность, сводящая с ума. В моей жизни было много дерьма — но эти четыре часа самые ужасные.
— Не могу больше здесь оставаться, — выдыхаю я, и, развернувшись, направляюсь к лифтам.
Блисс
Последние десять лет я думала о том, как мне не повезло. Гадала, что было бы, если…
Если бы я отказалась пойти не вечернику в тот отельный номер. Если бы Джейсон выбрал другую девушку, а меня не заметил. Если бы я не стала паниковать, и мы провели ночь вместе.
Возможно, существуют параллельные вселенные, в каждой из которых осуществились эти сценарии. И где-то, может быть, есть Сара Винтер, которая не озлобилась, не потеряла человеческий облик, поправ все нормы морали и заткнув голос совести.
К сожалению, мне не дано этого узнать.
Я же та, кем сделала меня та ночь и события, выстроившиеся один за другим.
Все эти годы я думала, что мне испортили жизнь. Чьи-то огромные, злые руки взяли ее как игрушку и просто сломали, превратив в груду обломков. Я жалела себя, лелеяла в себе обиду и считала, что вольна делать что хочу. Кто-то наверху чертовски задолжал мне.
А теперь я сама стала разрушителем. Я взяла жизнь невинной, еще такой наивной девочки и поигравшись с ней, сломала.
Все, к чему я прикасаюсь, в итоге становится уродливым, исковерканным.
Хоуп может не пережить операцию, или остаться инвалидом на всю дальнейшую жизнь.
Это уничтожит ее родных, их семью. Джейсона.
Я открываю глаза, встречаясь со своим отражением в зеркале. Красивая оболочка, с насквозь прогнившим содержанием. Внутри меня чудовище. То, кем я была долгие годы, есть и буду.
Всегда буду.
Я ведь могла это предотвратить. Могла помешать.
Но я ничего не сделала. Ничего. Я лишь беспокоилась о том, что Джейсон узнает, какая я мерзкая и отвратительная, и откажется от меня.
А теперь уже поздно.
«Просто скажи правду. Раз в жизни сделай хотя бы что-то правильно».
Мои пальцы, наконец-то, отлепляются от раковины, за которую держалась как за опору.
Провожу руками по лицу и выдыхаю. Сильной быть трудно. Куда легче слабой — ведь так просто лгать, манипулировать другими, и игнорировать то, что не нравится.
Именно так я и жила большую часть сознательной жизни.
Мне надо найти Джейсона. То, как он выглядел после известия о Хоуп — и без слов понятно, какие душевные мучения он переживает. Он держится из последних сил, но надолго ли его хватит?
Только я должна сказать это. Даже зная, что потом потеряю его. Может, так даже лучше. Для него. Я перестану отравлять жизнь ему и его родным.
Джейсон на улице. Курит, прислонившись к широкой колонне, в стороне от центрального входа госпиталя.
Никогда не видела, чтобы он курил.
Когда я подхожу, его глаза вспыхивают надеждой, но я с сожалением качаю головой.
— Черт! — Он разочарованно выдыхает, запустив дрожащую руку во всклокоченные волосы.
Мы стоим пару минут в тишине. Джейсон докуривает, а я набираюсь храбрости ему открыться. Возникает мысль не делать этого — может быть, все обойдется, и я в очередной раз выкручусь, но я тут же отметаю ее.
Рано или поздно Джейсон найдет Кита и тот ему все расскажет.
Тогда еще хуже будет.
— Я так сильно облажался, — тихо произносит Джейсон, нарушая затянувшееся молчание. Его голос подводит его — он надламывается от горечи; в глазах стоит предательский блеск. — Если она не выживет, я… — Он замолкает, сжимая пальцами переносицу и прерывисто дышит.
Чувство вины убивает его. Всю жизнь Хоуп Джейсон был ее гиперопекающим старшим братом. А теперь он испытывает бессилие, потому что от него ничего не зависит.
То же самое было с Сэм.
— Ты не виноват в случившемся, — едва слышно говорю я, лишь усилием воли не отводя взгляда от него.
— Нет, виноват! Если бы меньше думал о… — Он обрывает себя, но я знаю, о чем он думает.
Мы оба знаем, что если бы он не тратил столько времени на меня, был бы более внимателен к Хоуп.
— Я не был рядом, когда она нуждалась во мне, — досадливо морщится он, переводя взгляд с моего лица на стену больницы. — Я помню ее с самых первых дней ее жизни. Она выросла на моих глазах. Моей задачей было оберегать ее после смерти отца. Заботиться о ее будущем моя ответственность. И я не справился. А теперь она здесь.
Он прикрывает глаза, тяжело сглатывая.
— Если хочешь кого-то винить, тогда вини меня.
Мне не просто сказать это. Когда слова слетают с языка, мне даже кажется, что раздастся какой-нибудь страшный, громкий звук. Но ничего не происходит. Ночь все такая же тихая и звездная, мимо проходят две медсестры, над чем-то посмеиваясь.
Никому нет дела. Миру все равно, что сейчас, здесь, происходит драма, которая оставит шрамы на наших душах. Еще одни.
— Сара, перестань. Ты здесь не причем.
Он кажется немного раздраженным. Наверняка не хочет утешать еще и меня, мнимо возомнившую себя ответственной в случившемся.
Вот только он еще не знает, что это действительно так.
— Тогда, когда вы с Хоуп были на показе несколько месяцев назад, я попросила Кита увлечь ее. — Мой рот словно набит стеклом, но голос звучит ровно, даже отстраненно. — Я знала, что Кит испортит любое хорошее существо, тем более такую, как Хоуп.
Он так смотрит на меня, будто у меня на голове вдруг рога выросли, и вдобавок лицо покрылось шерстью. Смысл моих слов еще не дошел до его сознания.
— О чем ты говоришь? — вкрадчиво и пугающе тихо произносит он. Делает шаг ко мне и напряжение в его теле — будто он хищник перед прыжком заставляет меня отступить.
— Сара.
Никогда не думала, что звук собственного имени может пугать. Так сильно, до сводящего ужаса в животе. И подумать не могла, что этот устрашающий, беспощадный голос будет принадлежать Джейсону.
— Мне очень жаль. Я не хотела, чтобы с Хоуп случилось такое.
Я начинаю лепетать. Чувство вины сметает плотину, и слезы градом катятся по щекам.
— Я сказала Киту, чтобы он оставил Хоуп, после того, как… — Я затыкаюсь под взглядом Джейсона, который сейчас просто безумный.
— После чего?
Он все еще тих, но вибрация в голосе не дает обмануться. Воздух между нами насыщен тяжестью свинца. Мы на грани бури, которой не избежать.
Я падаю. По ощущениям я падаю в самую глубокую, темную пропасть. Но начав говорить, я больше не могу молчать. Даже ради того, чтобы спасти себя.