— Приготовься, — командует Джейс, выворачивая руль, и мы входим в затяжной поворот.
И, о Господи Боже! Мой желудок прилипает к спине, и я мертвой хваткой держусь за свое сиденье. Боюсь, мне придется расстаться со своим завтраком, который поднимается по пищеводу.
— Я не хочу умирать! — визжу я, когда мы выходим из поворота, и кар начинает вновь набирать скорость. Она запредельная, потому что все, что вне авто, кажется монолитным.
Он опять только смеется, а я обещаю себе, что когда закончится это безумие, и я буду стоять на твердой земле, а моя голова не будет кружится, я побью его.
— Видишь, все живы и ты зря боялась, — делает замечание Джейсон, когда мы, наконец, останавливаемся.
— Расстегни меня, — голосом, похожим на писк, прошу я.
Все мое тело стало какой-то ватой — наверное, мне придется заново учиться ходить. Голова продолжает вращение, и приходится ухватиться за дверцу, чтобы не упасть.
— Ты в порядке? — с беспокойством заглядывает в мои глаза Джейсон.
Я запоздало киваю — пробки из моих ушей наконец-то исчезли.
— Я не понимаю, как ты делаешь это каждый раз, — честно признаюсь я. — Это кайф и вау, но не уверена, что хочу повторить.
Мне было страшно, но в тоже время — невероятные ощущения! И мои поджилки все еще трясутся!
Джейсон качает головой.
— Захочешь. С каждым разом хочется больше и больше. Это как наркотик, на который подсаживаешься. Только это легально и не вредит здоровью.
— Ага, если твоя машина не превратится в груду металла и ты вместе с ней, — сухо комментирую я.
— Да, такое порой происходит, — признает он.
— И у тебя?
Он хмыкает.
— Думаешь, откуда взялась большая часть моих шрамов?
Я округляю глаза — и почему я не подумала об этом раньше?
Это опасно, чертовски опасно. А Джейсон не неуязвим, и мысль о том, что он может пострадать, приводит меня в ужас. Мои пальцы холодеют, и я крепче хватаюсь за дверцу.
Беспокойство за него, его благополучие — это что-то новое для меня. Но я не могу это игнорировать. Больше не получится.
***
— Спасибо за сегодняшний день.
Сидя на капоте гоночного кара в свете угасающего дня, и болтая ногами в воздухе, я счастливо улыбаюсь, испытывая самое настоящее блаженство.
— Мне давно так хорошо и свободно не было, — признаюсь я, повернув лицо к наблюдавшему за мной Джейсу.
— Ты не чувствуешь себя свободной? — Он с интересом смотрит на меня.
Что заставило его зацепиться за это слово? Мои брови сходятся на переносице, пока я обдумываю ответ.
Не так сложно сказать: «Не в этом дело. Конечно же, я совершенно свободна». Но это ложь. Еще одна.
— Нет, не чувствую, — признаюсь я, покачав головой. — Постоянное пристальное внимание, всегда толпы людей вокруг и страх, что все увидят, что бывает со мной. — Я поднимаю ноги, становясь ботинками на капот, и обхватываю колени руками. — Это отнимает ощущение свободы и безопасности. Я сама создала себе тюремную камеру и сама же стала своим надсмотрщиком. — Я грустно улыбаюсь, пожав плечами.
Вот он — идеальный момент сказать правду. Возможно, мне станет легче. Мой груз точно станет меньше, но он не исчезнет. Не растворится просто так в воздухе. Я переложу его на плечи Джейсона.
— Сара. — Мое имя с выдохом сожаления срывается с губ мужчины. Он быстро привлекает меня к себе, зарывшись пальцами в мои волосы и прижимаясь губами к моему виску.
— Я в порядке, просто… — начинаю убеждать я, но осекаюсь, чувствуя, как по щекам струится влага.
Ну и что за черт?
Слезы? Я серьезно расплакалась от жалости к себе? При Джейсоне?
— Я в порядке, — с нажимом повторяю я, отвергая саму идею того, чтобы он жалел меня.
Джейсон чуть отстраняется и с таким теплом и пониманием смотрит на меня, что мне становится не по себе.
— Ангел, ты не в порядке. — Он стирает большим пальцем слезу с моей щеки. — Но признаться в этом не признак слабости, Сара. Заявить о своих проблемах и попросить помощи — это проявления мужества.
Я молчу, переваривая сказанное им. Может он и прав. Может быть, я поступала как слабачка, на протяжении этих лет отрицая существование проблемы и идя путем наименьшего сопротивления?
— Было бы здорово больше не бояться быть застигнутой врасплох приступом, — осторожно говорю я.
Джейсон кивает.
— Не бояться уснуть в самолете, не просыпаться от кошмаров. И прекратить таскать с собой эти дурацкие пакеты.
Я слабо улыбаюсь, и Джейсон возвращает мне такую же улыбку.
— Возможно, я справлюсь.
— Ты обязательно справишься, — поправляет он.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что я верю в тебя.
— Звучит как клише, — иронично замечаю я, но Джейс не кажется задетым.
— Но это так, — спокойно произносит он. — С тобой случилось ужасное, но ты смогла подняться, не просто выжила, а преуспела. В тебе есть сильный дух, Ангел. — Он кладет ладонь поверх моего сердца, которое сейчас, похоже, остановилось. — Тебе просто нужно увидеть то, что вижу в тебе я.
— Но я натворила кучу ошибок.
«Возможно, некоторые уже не исправить».
— Ошибки — это опыт нашей жизни. Я тоже совершал ошибки. Много. — В его глазах мелькает выражение, которое я не могу разгадать. — Но без них я был бы кем-то другим. Из каждой я что-то вынес для себя. Ну, мне бы хотелось верить в это.
Он усмехается совсем мальчишеской улыбкой, делающей его лет на десять моложе. Небольшой ветерок ерошит его темные волосы, и, поддавшись желанию, я запускаю пальцы в них.
— С тобой так легко поверить, — шепчу я.
Джейс становится между моими разведенными бедрами, и я скрещиваю лодыжки на его поясе. Его губы прикасаются к моим, едва задевая. Это даже не поцелуй, а намек на него. Обещание.
Я смотрю в его синие глаза, и наши лица так близко, что я могу рассмотреть каждую крапинку; каждую тонкую морщинку в уголках. Зародившееся желание устремляется вниз, отзываясь давлением между ног, и инстинктивно мне хочется сжать бедра.
Я сглатываю пересохшим горлом. Джейсон опускает взгляд на мои губы. Потом поднимает руку, и его теплая ладонь ложится на мое лицо; большим пальцем проводит по моей нижней губе. Не удержавшись, я чуть шире открываю рот, беря палец в себя. Джейсон кажется совершенно спокойным, но его глаза выдают его истинные эмоции, пока он наблюдает, как я мягко сосу его палец.
Это заводит. Еще не полностью угас адреналин после нашей поездки, и то, что я делаю с ним своим ртом, делает меня влажной и жаждущей.
— Ты принадлежишь мне, — нарушает длительное молчание Джейсон, и его голос жесткий, непоколебимый.