— Может быть, вам стоит раздобыть себе канареек, — предложил Росток. — Мой дед брал их с собой в шахты, чтобы они предупреждали о метане. Канарейки, более чувствительные к газу, умирают первыми.
— Возможно, ваши канарейки надежнее наших индикаторов. Впрочем, я не боюсь смерти. Я надеюсь только, что она будет быстрой и безболезненной.
— Мою боль должен был снять укол морфина, — сказал Росток.
Чандхари посмотрела на него с таким выражением, словно хотела что-то сказать, но не решалась.
— Ну, как насчет морфина? — снова спросил Росток-
— Вы не получите его, — ответила Чандхари.
— Но вы сказали, что мне понадобится обезболивающее.
— Простите. Я пыталась убедить генерала Шермана, но он не разрешил. Сказал, что морфин скроет симптомы. Он преследует чисто научные цели: хочет, чтобы симптомы развивались естественно, словно на поле боя.
— Ему нужна моя агония? — изумился Росток.
— Он говорит, из чисто научных соображений — чтобы мы смогли лучше понять, как действует токсин. Мы-то, в отличие от русских, не сталкивались с отравлением Т2.
— Ах вы ублюдки! — проговорил Росток. — Хотите, чтобы я умирал на ваших глазах, как те обезьяны за стенкой?!
77
— Ваши родные, по крайней мере, умирали в собственных домах, — продолжал Росток. — За их предсмертными криками и судорогами не наблюдали люди в белых халатах!
— Прошу вас, говорите тише, — попросила Чандхари.
— Сначала несете эту жалостливую чушь о почитании живых существ, а сами будете вместе со всеми смотреть в монитор и делать записи, глядя, как я умираю.
— Я не собираюсь смотреть на вашу смерть, — сказала Чандхари.
— Это почему же? — поинтересовался он. — Не хотите вспоминать свою семью?
— И из-за этого тоже, — она встала со стула и пересекла комнату. Подойдя к полкам, она начала изучать этикетки с названиями химических жидкостей.
— Или из-за этой вашей проклятой кармы?
— Не исключено, — ответила Чандхари. Она взяла с верхней полки пробирку с густой синей жидкостью и почти такую же — с нижней.
— Значит, остальные будут делать вашу грязную работу?
Чандхари проверила, плотно ли закрыты крышки.
— Я не позволю никому смотреть на вашу смерть, — сказала она. — Я собираюсь помочь вам.
— Помочь? — переспросил Росток. — У вас есть лекарства?
— Лекарства нет. Пока нет. Но я могу устроить ваш побег, чтобы вы хотя бы умерли с достоинством.
«Никому не верь, — услышал Росток голос своего деда. — Будь готов к предательству».
— Зачем это вам?
— Хочу, чтобы моя следующая жизнь была лучше, — Чандхари аккуратно положила пробирку на стол. Со времени трагедии в Бхопале я стараюсь творить добро, чтобы изменить свою карму. Если я лишу вас возможности умереть достойно, это очень плохо на ней скажется. И не оставит мне шансов на счастье в следующей жизни.
— Вы действительно в это верите? — спросил Росток.
— Меня так воспитали, — Чандхари достала из ящика стола упаковку с этикетками и черный маркер. — Теперь, прошу вас, говорите тише. Микрофон камеры я отключила, но за дверью стоит охранник.
— Вы рискуете своей работой, — сказал Росток.
— Риск невелик по сравнению с тем, что меня может ждать после реинкарнации.
— Как я пройду мимо охранника? Шерман приказал ему стрелять, если я попытаюсь бежать.
— С охранником проблем не будет.
— А все остальное? Стальные двери? Ограда под напряжением? Как я пройду сквозь них?
— Просто пройдете. Никто вас не остановит, — Чандхари подняла первую пробирку. — Эта синяя жидкость — метиленхлорид. Если его нагреть до 270 градусов Цельсия, выделится карбонихлорид, более известный как газ фосген — один из самых опасных ядовитых газов. Его использовала немецкая армия в ходе Первой мировой. Он куда более опасен, чем горчичный, и вызывает мгновенную смерть. 80 процентов людей, умерших от ядовитых газов, отравились именно фосгеном.
— Стоп, подождите, — перебил ее Росток. — Не надо травить всех смертельным газом, чтобы вытащить меня.
— Я и не собираюсь, — улыбнулась Чандхари. Обратной стороной маркера она стерла с этикетки название жидкости. — В своем обычном состоянии, при концентрации молекул в атмосфере менее чем двести к миллиону метиленхлорид — относительно безобидное вещество. Он входит в состав многих смесей, начиная от растворителя и заканчивая аэрозолями; его можно обнаружить даже в растворимом кофе. При концентрации восемьсот к миллиону он вызывает раздражение глаз и горла, но не более того, так как быстро распадается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Если он так безобиден, что вы собрались с ним делать?
— Рабочая среда здесь очень опасна, — объяснила Чандхари. — Мы работаем с ядовитыми веществами и газами. Поэтому на потолке, как видите, полно датчиков. Они постоянно проверяют состав воздуха в каждой лаборатории. Например, гальванические электрохимические сенсоры используются для обнаружения газов вроде фосгена. А так как метилен хлорид является источником фосгена, они зарегистрируют его испарение.
По мере того как Росток наблюдал за Чандхари, подписывающей вторую пробирку, и слушал ее объяснения, как преодолеть все уровни безопасности лаборатории, его лицо расплывалось в улыбке. Простота плана, казалось, гарантировала его надежность.
Чандхари аккуратно проделала все процедуры, предупредив Ростка, что любая ошибка может стать последней. Он спрятал пробирки за пояс под рубашку, и вместе с доктором вышел из комнаты. Охранник, взяв оружие наизготовку, внимательно наблюдал за ними, пока они шли к соседней лаборатории.
Росток слышал, как при ходьбе булькает жидкость в пробирках. Достаточно было нагреть столовую ложку одного из этих веществ, чтобы убить всех людей в здании. Оно действительно безопасно в жидкой форме? Или же Росток нес за поясом смертельный яд, а самого его Чандхари использовала, чтобы отомстить за смерть своей семьи? Она ведь вполне могла жаждать убийства нескольких десятков биохимиков за то, что ученые когда-то позволили смертоносному газовому облаку опуститься на Бхопал. Кроме того, по плану, Чандхари будет за пределами здания, когда Росток разобьет первую пробирку.
Его одолевали сомнения. В конце концов, он получал не так много — максимум, несколько часов жизни и смерть в собственном доме. Не верь никому. Однако Чандхари перенесла трагедию столь же тяжелую, как и дед Ростка. И теперь верила только в карму. «Так меня воспитали», — сказала она.
Росток должен был решить, готов ли он довериться духовным убеждениям чужого человека.
78
Чандхари стояла в темной комнате и смотрела на мониторы. Перед ней в кресле начальника охраны сидел Шерман. По бокам от генерала стояли два офицера и секретарь. На мониторы поступали записи с камер наблюдения из лабораторий, в том числе из той, где сейчас находился Росток. Все это записывалось на видеомагнитофон; один из охранников заверял Шермана, что пленки хватит на шесть часов — то есть на час больше, чем отмерил Ростку генерал.
Комната, куда Чандхари отвела Ростка, была одной из дополнительных лабораторий, где не было, смысла хранить много оборудования — только горелку, мензурки и реторты. В тумбочках лежали реагенты, соли и фосфаты.
Чандхари наблюдала за фигуркой Ростка, который ходил взад-вперед по комнате, проверяя окна и двери и злобно поглядывая на камеру, висевшую в верхнем углу комнаты.
— Нервничает, смотри-ка, — сказал Шерман.
— Как тигр в клетке, — с печальной улыбкой ответила доктор.
Росток открыл дверцу тумбочки. Некоторое время он сидел неподвижно, изучая содержимое, а затем начал доставать одно вещество за другим.
— Он думает, что найдет способ выбраться, — хохотнул Шерман. — По крайней мере, не скучно будет ждать его смерти.
Фигурка на экране изучала пробирку с темной жидкостью — одну из тех, что передала Чандхари. Она удивилась, как мастерски у Ростка получилось сделать вид, будто он только что нашел ее.