избежать этого, не выставив себя слабым, и, во имя всех Судеб, мне нельзя выглядеть слабым.
Мой желудок сжимается от ужаса. Я должна была держать рот на замке. Эдли воспользовался моим невежеством, а я и не поняла.
– Чего требовал тот мужчина? Переговоров?
– Встречи для обсуждения нашего спора. Такое устраивается для поиска дипломатического решения при угрозе войны. Но я бы сказал, мы давно покончили с посредниками, – фыркает Зандер. – Кроме того, все, что он скажет, несомненно, будет ложью.
Аттикус наклоняет голову к Зандеру.
– Ты не сказал ей, кого захватила Абарран, не так ли?
– Я решил, что ее незнание произведет нужный эффект. В противном случае она могла уделить ему слишком много внимания.
Я хмурюсь.
– Кому?
– Принцу Тайри из Аргона. – Аттикус улыбается. – Вашему брату.
У меня отвисает челюсть. Неудивительно, что тот мужчина так на меня посмотрел.
– Он много чего знает.
Голова Аттикуса откидывается назад, и он взрывается смехом.
– Осмелюсь сказать, он знает все.
– Я имею в виду, что брат принцессы Ромерии должен знать, кто ее сообщник.
– Мне нравится, как она говорит о себе в третьем лице. Как будто это два разных человека и она не несет ответственности за то, что сделала, – размышляет Аттикус.
– Добро пожаловать в мой мир. – Челюсть Зандера напрягается. – Абарран могла бы оторвать Тайри руки, и он все равно ничего бы нам не сказал.
Я морщусь от этого ужасного образа.
– Что, если я поговорю с ним? Возможно, он расскажет мне что-нибудь, думая, что я его сестра. Можно сделать так, будто я прокралась туда…
– Нет.
– Это неплохая идея, – говорит Аттикус. – Почему бы мне не отвести ее?
– Нет. – Зандер смотрит на своего брата.
– Но он не знает, что я не помню, кто я…
– Ты не пойдешь ни к нему, ни к любому другому ибарисанцу!
Я украдкой смотрю на Аттикуса, который небрежно пожимает плечами. Если его и беспокоит упрямство Зандера, он этого не показывает.
– У нас в плену оба наследника королевы Нейлины. Как ты думаешь, что она будет делать, когда обнаружит это?
Но Зандер не разделяет веселья своего брата, его челюсть сжимается, когда он осматривает меня расчетливым взглядом.
– К тому времени, когда она об этом узнает, один из них уже будет мертв. На этот раз я обязательно отправлю ей останки. Элисэф!
Мой страж просовывает голову в дверь почти сразу.
– Ваше Высочество.
– Ромерия хочет вернуться в свои покои до конца дня. Кажется, ей требуется что-то сжечь.
Думаю, это означает, что никакой послеобеденной прогулки с Анникой не будет. Плевать. На сегодня с меня и так хватит этого проклятого места и этих чертовых людей.
* * *
– Прелешно, Ваше Вышошество.
Слова Дагни приглушены из-за медных булавок, зажатых между ее губами.
Едва я уселась за еду – миску тушеного картофеля с пастернаком, – как пришла швея и принесла шелк и шифон, уже вырезанные по размеру платья. Я не возражала против перерыва. Жизнерадостность этой женщины – долгожданная передышка от скуки.
Коррин была права, признаю. Я понимаю это, когда смотрюсь в зеркало в полный рост, разглядывая ныне осязаемую версию собственного наброска. Дагни просто волшебница, работает быстро – ее ловкие пальцы подгоняют швы, чтобы платье лучше на мне сидело. Плавно очерченная талия, изящные рукава, которые тянутся к мраморному полу, сливаясь с юбками и напоминая накидку. Материал покрывает все мои шрамы, не превращая меня в мумию, а бледный голубовато-серый цвет, который я бы никогда не выбрала для себя сама, – подходит к моим глазам и коже и хорошо оттеняет волосы.
– Вы именно это хотели, верно? – Светло-зеленые глаза Дагни сияют от волнения.
– Это просто невероятно.
Я двигаю ногой, наблюдая, как материал плавно опускается с бедра.
– Кажется, это моя лучшая работа. Никто ни разу не видел ничего подобного, уж поверьте.
Никто здесь не видел ничего подобного.
– Вы будете притчей во языцех, Ваше Высочество.
– Я уже стала предметом обсуждения при дворе.
Я разглаживаю пальцем шов на талии.
– О, будьте спокойны. Это распрямится, когда я сошью его как следует. – Дагни убирает мою руку. – Итак? – Она поворачивается к Коррин, которая ведет себя странно тихо. – Разве Ее Высочество не сияет?
– Если внимание – это то, чего она желает, то она обязательно добьется успеха. Будет хвастать своим исподним.
Она имеет в виду высокий разрез, без сомнения.
– Я его вообще не надену.
Это будет не первый раз, когда я оставляю трусики дома.
Рот Коррин раскрывается, и она бормочет что-то, чего я, к счастью, не слышу.
– О, нужна еще одна. – Дагни тянется за другой булавкой, засунутой в маленькую жестянку, стоящую на боковом столике. – Да. Так-то лучше. – Она с удовлетворением кивает. – Я закончу платье к королевской трапезе.
– Не могу дождаться, – бормочу я.
Новый наряд для праздника пыток.
– Уж надеюсь, что эти ибарисанские монстры получат по заслугам. – Дагни вздрагивает. – Прошу прощения, Ваше Высочество.
– Нет, все в порядке. Они и правда монстры.
Нужно играть свою роль убедительно. Пусть я и сомневаюсь, что вообще хоть кто-то заслуживает того, чтобы быть скованным цепями и высосанным досуха.
– Я слыхала, эти чудовища убили одного из кормильцев леди и лорда Ренгард. Перерезали горло от уха до уха. – Она цокает. – Просто ужас.
– Они убили смертного?
Никто не упомянул об этом.
– Будьте осторожны, снимая это платье. Оно полно булавок. Испачкаете всю эту прелестную легкую материю кровью и испортите ее еще до того, как начнете расхаживать в ней без исподнего, – коротко отвечает Коррин, уводя разговор в совершенно иное русло. Никаких тебе сплетен и убийств.
– О, да. – Дагни качает головой. – Нам бы не хотелось, чтобы Ее Высочество ранили себя понапрасну.
Я выскальзываю из наряда и надеваю персиковое платье без рукавов из своего шкафа, а когда возвращаюсь, Дагни уже собирает свои последние вещи.
Она хмурится, глядя на шрамы на моем плече, будто они каким-то образом ранят и ее.
Не обращая внимания на ее жалость, я натягиваю накидку, которую она принесла с собой – кремовую паутинку, отделанную золотой вышивкой, а если развести руки в стороны, то кажется, будто это настоящие крылья. Накидка завязывается золотой лентой спереди и безупречно скрывает шрамы на плече.
– Спасибо тебе за это.
– Если Ее Высочеству нравится, я обязательно сошью еще дюжину таких же во всех мыслимых расцветках.
– Пожалуйста, Дагни. – Это сделало бы такую простую вещь, как одевание по утрам, гораздо менее затруднительной. – Если мне еще хоть когда-нибудь придется надеть платье, похожее на то, что я носила вчера, я умру.
Коррин закатывает глаза.
– О Судьбы, Ваше