в ушах назойливой музыкой. – И не сопротивляйся. Один подопытный уже пытался противиться мне, и теперь от нее осталась одна оболочка. Если не будешь слушаться, будешь страдать. Вспоминай.
В голове возник нарастающий шум, перед закрытыми глазами пронеслись лица и предметы из далекого прошлого – молодое лицо отца, детское брата, тяжелые бронзовые двери семейного склепа, и Зигфрид понял, что заклинание начинает действовать. Он глубоко вздохнул и резко расслабился. Не сопротивляться… Как скажете, неуважаемый Магистр. Прежде чем погрузиться в глубокий сон, Зигфрид услышал громкий, полный отчаянной ярости, крик.
Сильный ветер играл покрывалом на головном уборе женщины. Вот она подняла руку, чтобы поправить волосы, но ветер резко поменял направление, и ее лицо закрыли светлые пряди. У нее было красивое лицо, но грустное, как и у всех, кто стоял рядом с ней. Отец коснулся его плеча и тихо прошептал на ухо: «Стань рядом с Конрадом, сынок, мамины родственники хотят с ней попрощаться». Он послушно попятился назад, и брат взял его за руку. К гробу, где лежала неподвижная мама, стали по очереди подходить люди: двое высоких мужчин, постарше и помоложе, с яркими, как у мамы и Конрада, волосами, худая женщина с измученным лицом и сурово сжатыми губами, ведущая за руку девочку лет семи-восьми. Красивая женщина в развивающемся покрывале и темноволосый мужчина с родинкой над губой остались стоять в стороне. Девочка отошла от матери и заговорила о чем-то с Конрадом. Зигфрид не слушал ее, он смотрел на отца и двух рыжеволосых мужчин. Девочка засмеялась, и появившаяся рядом суровая мать отдернула ее: «Нюлефер, как не стыдно. В такой день». Девочка опустила голову и покорно взяла ее за руку. «Какое горе, ребенок тоже не выжил, – раздался шепот где-то рядом. – Говорят, она долго мучилась, бедняжка. Детки совсем маленькие, без матери остались». Зигфрид повернулся, чтобы посмотреть на говорившего, но высоко в небе закричала чайка… Почему? Ведь чайки там не было. Он точно помнил, что чайки не было. Как он мог помнить то, что еще не произошло?
Голова закружилась, Зигфрид поднял руку, которую больше не держал его брат и осознал, что мать умерла много лет назад. Он вздрогнул, понял, что лежит на чем-то твердом, с усилием встал на ноги и увидел вокруг густую траву и высокие деревья. Сумрачный лес. У него получилось. Зигфрид оттолкнул цепляющегося за его ноги Магистра Дитера, окруженного оранжево-белым сиянием, и пожелал уйти. Он сделал шаг, другой и оказался на берегу моря. Белый песок лениво омывали волны, а в вышине кричали беспокойные чайки.
Улицы Суриды. Дворец эмира, Сурида.
– Честное слово, ага, ничего не слышал, – в который раз виновато развел руками оружейник. – Мы с женой крепко спали. А этот юноша… Лекарь сказал, он болен и слишком слаб. Я не понимаю, как он мог уйти.
– Получается, не так уж и слаб, – ответил Хенрик. – Спустился вниз и вылез в окно.
Он обернулся и вопросительно взглянул на закутанную в покрывала Гюльбахар, стоящую позади него, но она покачала головой. Пора было уходить. Незачем привлекать лишнее внимание и давать повод для городских сплетен.
– Мне жаль, ага, – опустил голову хозяин дома. – Этот человек был важен?
– Теперь только один Бог знает, – безразлично пожал плечами Хенрик. – Забудьте. Нам пора.
– Доброй ночи, ага, – поклонился оружейник и проводил гостей до ворот.
Они прошли несколько шагов, завернули за угол ближайшего строения, и Гюльбахар, оглядевшись, отодвинула от лица покрывало.
– Значит, тяжелораненый милый и воспитанный юноша, – сказала она, стараясь вкладывать в слова меньше яда.
– Да, ты была права, – примирительно поднял руки Хенрик. – Похоже, его тайна для него сопоставима с жизнью. Ведь он может и не доехать до своего Тусара в таком состоянии.
– Если он не нашел мага, – прищурилась Гюльбахар.
– Перемещение ему тем более здоровья не добавит, – покачал головой Хенрик.
– Но в Суриде его искать бесполезно. Мы потеряли последнюю нить, связывающую нас с разгадкой тайны Джайлан.
– Ну, кое-что мы узнали, – пожал плечами Хенрик. – Он вез бумаги, которые попали в руки Джайлан эмирын. Что она сделала с ними неизвестно, но известие о них сильно рассердило эмира.
– И ты уверен, что мой сын знает больше, – кивнула Гюльбахар.
– Я передал тебе, что знал. Что с этим делать дальше – твое дело.
Если бы у нее с Кадиром были более доверительные отношения. Как ей вызвать на откровенный разговор сына, который до сих пор считает свою мать убийцей? Скорее, он поделится своими проблемами с Озаном или даже Эсмой, чем с ней. Она тяжело вздохнула и тоскливо посмотрела вверх, на звездное небо. Хенрик подошел к ней и заботливо закутал ее обратно в покрывало.
– Нам пора, – сказал он. – Незачем тут стоять. Тебе необходимо выспаться. Завтра весь день пройдет в подготовке к похоронам.
– Две смерти в династии, – покачала головой Гюльбахар. – Будет тяжело.
Она оперлась на руку Хенрика, и они быстро пошли по узким улицам, выбирая самые темные места. Эмира всегда выезжала в город в паланкине, редко выглядывала за занавески, и теперь с любопытством оглядывалась по сторонам. Ночная столица выглядела загадочной и немного опасной.
– Не волнуйся, тебе ничего не грозит, – неправильно истолковал ее взгляды Хенрик.
– Не сомневаюсь, – улыбнулась она и сжала его руку. – С тобой мне нечего бояться.
Однако самое страшное случилось, когда они уже зашли в дворцовый сад через заднюю дверь. Хенрик прикрыл калитку и отсалютовал двум стражникам, когда Гюльбахар заметила человека, тихо вышедшего из тени под раскидистым деревом. Хенрик схватился за саблю, но тут же опустил руки.
– Кадир хан эфенди, – произнес он, склоняя голову.
У Гюльбахар сильно забилось сердце. Что он здесь делает? Почему не спит? Она подумала о том, чтобы быстро пробежать мимо, однако наивно было полагать, что родной сын перепутает мать со служанкой. И она решила заговорить сама, не дожидаясь вопросов.
– Хенрик ага, вы можете идти, мой сын проводит меня.
Хенрик поклонился и удалился быстрым шагом. Гюльбахар сняла покрывало и подошла к сыну.
– Что-то случилось? Или у тебя бессонница?
– Могу о том же спросить у тебя, – пристально глядя ей в лицо, ответил Кадир. – И часто ты совершаешь прогулки по ночам в город?
– Ты забываешь, что я первой задала вопрос, сын, – сжала губы Гюльбахар.
По его лицу скользнула кривая улыбка.
– Справедливо, – ответил он, разворачиваясь и предлагая ей руку. – Я гулял и увидел, как ты идешь к задней калитке, удивился и решил подождать твоего возращения. Признаться, я действительно не мог заснуть.
Достаточно вежливый и холодный тон. Он не поверит ни единому ее слову, чтобы она ни сказала. Как же ей прорвать отчуждение, длящееся уже много лет? Да и что она может сделать, если каждый раз появляется все новая и новая тайна?
– Я прикажу приготовить для тебя успокаивающий