— Одного начфина отопляем, — сказал Осипов. — Заболел он цингой: ноги и десны опухли.
— От злости, что ли, он заболел? Или от чрезмерного сна? Весны еще нет, а цинга — весенняя болезнь.
— Хотели в больницу его отправить — не поехал.
— И не надо: я его сам вылечу здесь.
Лось отвязал мешок от нарты, вскинул его на плечо и пошел к начфину.
Бледный, заросший бородой, начфин лежал на койке. Он безучастно взглянул на вошедшего Лося.
— Заболел, начфин?
— Да, Никита Сергеевич.
— И уголь не помогает тебе.
— Пропаду я здесь, — со вздохом ответил тот.
— Конечно, пропадешь. Вот подожди, скоро зубы начнут вываливаться.
— Злой вы человек, Никита Сергеевич.
Лось достал из мешка мерзлый кусок сырого тюленьего мяса:
— На вот, ешь. Грызи, пока есть зубы.
— Что вы, Никита Сергеевич! Что я, чукча? Я не могу это есть.
— Приказываю тебе есть! — повысив голос, властно сказал Лось. — Не хватает храбрости у одного — давай вместе. — И Лось, присев на кровать начфина, стал грызть мясо.
Начфин неохотно взял кусок, повертел его в руке и тоже начал грызть, болезненно сморщившись.
— Это же самое радикальное средство против цинги. В каждой яранге мне чукчи об этом рассказывали с восторгом. Небось Амудсен не тебе чета, а мясо это ел за мое почтение. Любят они, когда не пренебрегают их пищей. Отличное противоцинготное средство. По себе знаю. В прошлом году заболел, только этим мясом и спасся.
— А действительно — оно как будто ничего, — промычал начфин, пережевывая мерзлые куски.
Пришел радист Молодцов.
— Никита Сергеевич, вас спрашивает какой-то Саблер.
— А, Саблер? Зови его на радиостанцию, сейчас приду.
Был уже вечер. На радиостанции ярко светила лампа. Саблер внимательно рассматривал радиоаппаратуру. Он не хотел интересоваться станцией, и все же профессиональное чувство, еще не совсем заглушенное, вдруг проснулось в нем.
— Хорошо работает станция? — спросил он у Молодцова.
— Хорошо. Регулярно связь держу с Петропавловском, — с гордостью ответил Молодцов.
И Саблер заговорил компетентно, вставляя радиотермины в свою речь.
— Вы понимаете в радиотехнике? — удивился Молодцов.
— Раньше понимал, — с едва заметной иронией ответил Саблер.
Вошел Лось и молча сел за стол радиста.
— Здравствуйте. — Саблер приподнялся.
— Здравствуйте, гражданин Саблер, — сказал Лось, пристально разглядывая маленького человечка с птичьим лицом, поросшим густой щетиной. — Садитесь.
— Я местный охотник и прибыл по вашему вызову.
Лось, пытливо глядя в глаза Саблеру, сказал:
— Мне известно, что вы инженер, а не охотник.
— В прошлом инженер, а сейчас охотник.
— Вы не родственник обер-прокурора святейшего синода Саблера?
— Однофамилец… Разрешите раздеться?
— Пожалуйста.
Саблер снял малахай, сбросил через голову легкую пыжиковую кухлянку, с подчеркнутым спокойствием повесил на гвоздик. Не спеша он расчесал сбившиеся длинные пышные волосы и присел на скамейку. Глаза его беспокойно забегали. Остренькая бородка выдавалась вперед, и во всей его фигурке было что-то настороженно-звериное.
— Вы действительно инженер?
— Да, — поспешно ответил Саблер.
— А если я поинтересуюсь вашим дипломом?
— Я сжег его. Охотнику на пушного зверя нужен капкан, а не диплом.
— И жена ваша врач?
— Да, в прошлом врач.
— Почему же вы променяли такие прекрасные профессии на занятие полудиких охотников?
— Мы вполне удовлетворены своей жизнью здесь. Даже больше: мы счастливы. Нам нравятся простор и абсолютная независимость. Мной никто не командует… Мы не хотим жить в обществе, где люди грызутся, как голодные волки… Если хотите, жизнь наша здесь — это и есть истинная свобода. Вот чем привлекает Север меня и мою жену, — сказал инженер, доставая трубку.
— А вам известно, что на территории бывшей Российской империи строится новое, социалистическое общество и что волчьи законы уже ликвидированы и взаимоотношения людей строятся на совершенно иных началах?
— Я слышал… Но все это в будущем. А мне уже пятьдесят лет. Я хочу пользоваться свободой теперь же.
— Извините! Это не будущее, а уже настоящее.
Илюша молча прислушивался к разговору и внимательно рассматривал странного человека.
— Забавно получается, — сказал Лось — Женщина-врач, мужчина-инженер ушли из общества и занимаются охотничьим промыслом…
— Философия охотника очень проста: убить зверя и быть сытым. Я полностью разделяю их образ мыслей и жизнь.
— Но до революции вы ведь работали?! — вдруг крикнул Лось. — Вас интересовал закон усталости металла! Почему же пропал у вас интерес ко всему этому после революции?
— Да, я работал. И я очень сожалею, что так поздно обрел свою теперешнюю жизнь.
Лось нервно закурил, у него пропало желание продолжать разговор. Но, взяв себя в руки, он спокойно спросил:
— Ваша жена как врач помогает местному населению?
— Нет, Она пришла к заключению, что в организм человека не следует вмешиваться. Сам организм — достаточно совершенный механизм, чтобы противостоять заболеваниям. А медицина, по ее мнению, — это шарлатанство, подобное шаманству.
— Интересно. Ну, а если человеку нужно отнять ногу? Организм сам не может этого сделать.
— Она считает, что человек без ноги — не человек, а поэтому и не следует создавать для него видимость счастья.
— Странная у вас философия.
— Каждый сам себе философ.
Они помолчали. И Саблер, подавая письмо Лосю, сказал:
— Вот геолог ваш просил передать это письмо.
Лось взял самодельный конверт, прошитый нитками во многих местах. Он тщательно осмотрел его, взял бритвенный ножичек, обрезал нитки. Лось читал письмо, изредка бросая взгляды на молча сидевшего Саблера.
— Вы не прочли это письмо? — вдруг спросил Лось.
— Я? — удивленно спросил Саблер. — Я порядочный человек. Я никогда в своей жизни не читал чужой корреспонденции…
— Охотно вам верю, — прервал его Лось.
— Не говоря уже о том, что меня это очень мало интересует, — добавил инженер.
— Теперь вот что, гражданин Саблер. Я предлагаю вам вместе с вашей женой примерно за месяц до навигации явиться в ревком. Я должен выслать вас на материк.
Саблер спокойно, как будто он был давно готов к этому, сказал:
— Позвольте вас спросить, чем я заслужил эту ссылку?
— У меня есть соображения, о которых вы узнаете, когда прибудете сюда с женой. Вот и все. Не пытайтесь уклоняться от моего распоряжения. Вас доставит сюда милиционер Хохлов. А теперь вы можете поехать обратно к себе.
Инженер встал, накинул кухлянку и, держа в руках малахай, спросил:
— Сейчас уже ночь. Вы разрешите мне переночевать в стойбище, с тем чтобы я мог выехать утром?
— Пожалуйста.
Инженер ушел, и Лось долго смотрел на захлопнувшуюся дверь.
— Шкура! — сказал Лось. — Создал себе экзотическую философию и думает морочить мне голову!
— А что такое, Никита Сергеевич? — спросил радист.
— Геолог пишет, что американские шхуны ходят к этому «философу». В тундре геолог нашел даже локомотив и рельсы узкоколейки.
Глава пятнадцатая
Эрмен вместе с инструктором Осиповым собирался отгонять вельботы. Старик Ильич молча стоял на берегу и внимательно вглядывался в открытое море. Он повернулся кругом и, посматривая на небо, сказал:
— Четыре дня будет дуть южный ветер. Потом опять придут льды к берегу. Пожалуй, мне самому надо поехать вместе с вами.
— Поедем, отец, — сказал Эрмен. — Может быть, трудно будет в пути. Оттуда на собаках приедем. Две упряжки погрузим в вельботы.
— Подождите, — сказал Ильич, — я поговорю еще со стариком Комо.
Южный ветер гнал льды от берега. Они уже отошли далеко, и только припай оставался вдоль всего побережья. Море чуть-чуть плескалось, но вдали уже белели барашки. Низкое небо закрывало и море и землю. Солнце еще не показалось.