И снова хочется спросить – почему я?
Но вряд ли получу вразумительный ответ. Снова услышать, какая я вся из себя особенная и как удивляю эту сущность?
— Я бы мог легко сломать тебя, - продолжает Пожиратель. – И ты это знаешь. Ты уже почти сломалась, достаточно было небольшого нажима – и ты бы ползала в моих ногах, готовая сделать все, что скажу.
Я чувствую взгляд его невидимых глаз, чувствую бурлящее сознание напряжение. Уверена, он свободно путешествует по моим мыслям и воспоминаниям. По всем ли? Это все еще вопрос. И, что самое поганое, он прав. Я действительно уже была готова сдаться, готова была просить о пощаде. В тех, самых первых кошмарах, после которых просыпалась в холодном поту и с криком на губах. Можно сколько угодно тешить себя мыслями, что это всего лишь сны – и ничего по-настоящему плохого в них случиться не могло. Могло. Я знаю это. Ни откуда, просто знаю. И действительно была готова просить о пощаде. Или даже уже просила?
— Но тебе не интересна сломанная игрушка, - рискую предположить я.
В ответ Пожиратель едва заметно кивает головой.
— Мне не интересно пустое место. Личность, даже такая неуверенная в себе, как ты, куда занятнее. Многие прежде тебя хотели установить свой порядок, и каждый раз они полагались на железную руку и кнут. И в их потугах был смысл. В твоих мыслях нет ни железной руки, ни кнута. Это глупо и странно. Но интересно. Вас, людей, очень легко сломать. У каждого есть слабое место, каждый прячет собственные страхи. Все это легко сковырнуть и поднять на поверхность.
— Нас? Людей? – позволяю себе наглость прямого вопроса. – А разве ты не был человеком? Разве у тебя нет страхов?
— Хорошая попытка, маленькая королева, но нет. Я пуст. Во мне давно не осталось ни страхов, ни привязанностей.
Он убил собственных детей – вспоминаю один из наших предыдущих разговоров. Действительно ли это так?
— И, знаешь, - продолжает Пожиратель, - пустота дает силу. Когда-нибудь ты это поймешь.
Я и сейчас понимаю. Нет привязанностей, нет тех, за кого болит душа – значит, нет страха потери. Вот только зачем нужен весь мир, если в нем нет никого, к кому тянешься всем сердцем?
Но существу напротив меня я этого, разумеется, не скажу.
— Что тебе с твоей силы? – задаю простой вопрос. – Хочешь встать вровень с Богом?
— Вровень? Я и есть Бог, маленькая королева. Не мифический, придуманный с целью управлять и направлять, а самый настоящий, способный наказать здесь и сейчас.
— Бог, в котором нет места состраданию – мертв.
Не знаю, откуда это в моей голове.
Готова поклясться, что Пожиратель пристально смотрит на меня, а потому намеренно не отвожу взгляд.
— Стоит лишь немного отпустить человека, чуть ослабить его оковы, - говорит Пожиратель, - и тот сразу считает, что теперь можно все. Маленькая королева осмелела? – в его голосе появляются угрожающие нотки. – А помнишь, как молила о смерти. Как исходила воплем в ужасе? Нет?
— Хорошо помню.
Глупо говорить, что не боюсь повторения тех ужасов. Я не настолько безумна, чтобы в открытую выпячивать свою гордость или отсутствующую смелость.
— Но, знаешь… - неожиданные тепло и мягкость его слов пугают даже больше открытой угрозы, - я передумал. Ты мне больше не нужна. У тебя был шанс, маленькая упрямая королева. Был шанс сделать мир лучше… то, что останется от мира.
Он совсем рядом, вплотную. И кажется, едва протяни руку, сорви капюшон с его головы – и откроется лицо. Но я отчего-то не в силах пошевелить даже пальцем. Замерла, будто соляная статуя.
— Я заберу твою неродную дочь, маленькая королева, - шепчет на самое ухо. – Невинное наивное дитя. Поверь, я найду правильные слова, чтобы убедить ее. И мы вместе с тобой посмотрим, на что она способна, к чему приведет этот жалкий мир.
Внутри что-то надламывается, точно основательную монументальную колонну рассекают нити разбегающихся трещин – и вниз, к основанию, летит каменное крошево.
— Она чиста и непорочна, в ее голове нет твоих глупых заблуждений. С ней мы пройдет рука об руку, маленькая глупая королева. С ней мы сожжем этот мир и возродим его из пепла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Колонна неуклонно разрушается, разваливается на огромные куски, что отваливаются в стороны, а вслед за ней начинает рушиться мой личный защитный купол, под которым я, осознавая только теперь, пребывала все это время.
Этот купол сохранил мое сознание в моменты самых страшных кошмаров, но теперь я будто нарочно избавляюсь от него.
— Нет. Только не она, - произношу то ли вслух, то ли в своей голове.
По телу пробегает сильная дрожь. Мне холодно. Мне жарко. Меня колотит изнутри. Я хочу орать во все горло, но не в состоянии вымолвить ни слова.
— Я не отдам тебе дочь.
Мир вокруг вздрагивает – и я едва в состоянии устоять на ногах, потому что откуда-то с очень большой глубины по поверхности бьет такой толчок, что в земле вновь раскрываются зловонные провалы.
Грохот стоит такой, что хочется броситься плашмя наземь и прикрыть руками голову. Но какое там – прямо подо мной рождается трещина, внутри которой, где-то глубоко, что-то сонно ворочается и вздыхает. Вверх, обдав меня с ног до головы, исторгается раскаленное облако такой вони, что я не в состоянии сделать ни вздоха.
Жар. Нестерпимый жар по коже.
Отшатываюсь в сторону, падаю, перекатываюсь и снова вскакиваю на ноги.
Краем глаза вижу собственные красные, как у рака, руки, что уже начинают покрываться водянистыми пузырями.
— Воспарившая Луна… - сквозь грохот и стон разрываемой на части земли слышу голос Пожирателя.
Или не Пожирателя?
Голос звучит из-под его капюшона, но отличается от надтреснутого, старческого, но наполненного непередаваемой мощью. А это голос обычного человека – очень тяжелый голос, неповоротливый, точно, чтобы произнести эти два слова, нужно приложить неимоверно огромные силы.
— Воспарившая Луна…
С телом Пожирателя что-то происходит. Его рвет и коверкает, точно жестокий кукловод намеренно грубо и резко дергает за привязанные к нему нити. Руки, ноги, торс – все двигается в каком-то жутком рассинхроне, ломается, изгибается под невероятными углами.
Ощущение, что все то безумие, что терзает тело Пожирателя, в полной мере отражается и на окружающем нас мире.
Пытаюсь сделать к нему шаг. Меня отбрасывает назад, прикладывает спиной о неведомо откуда взявшийся огромный валун. Бьюсь о него затылком и едва не теряю сознание. Падаю на колени, но продолжаю ползти вперед. С тупой безысходной настойчивостью, смысла которой сама не до конца понимаю.
Где-то что-то взрывается, земля подо мной подпрыгивает, бросает мне в лицо каменное мелкое крошево. Едва успеваю прикрыть глаза… или не успеваю? Что-то не так, угол обзора резко снижается. И что-то грязно-густое капает прямо вниз, образуя небольшую лужицу.
Опираясь на покалеченные руки, все равно шатаюсь, как пьяная. Но ползу дальше. Ближе к Пожирателю. Тот тоже валяется в грязи. Настолько изломан и скомкан, что почти полностью потерял любое сходство с человеком.
Больше ни единого разборчивого слова. Лишь нечто вроде скулежа.
«Что вообще происходит?»
Он что, издохнуть решил?
Вот так просто?
Что-то грохочет над головой – и через мгновение спину обжигает острой болью.
Вскрикиваю и пытаюсь дотянуться до раны. Но тут же обжигает выше, в районе лопаток. И тут же передо мной в сухую пыль падают несколько черных капель, над которыми в воздух поднимаются дымные следы.
Еще немного, я почти добралась до него.
Тяну руку – и без того израненную плоть атакуют сразу несколько капель. Кожа под ними расползается, во все стороны протягивается черная паутина мертвых сосудов.
Это жутко больно. Куда больнее обычных ожогов.
Не в силах сдерживаться, вскрикиваю каждый раз, когда на меня снова и снова падают жуткие капли. Из глаз катятся слезы, что норовят еще больше размыть окружающий мир. Или из единственного глаза? Я не знаю. Мне это неважно. Это сон. Всего лишь сон. Кошмар. Как и все те, что уже ни единожды терзали мое сознание. Кошмар закончится – и я снова очнусь в собственной постели, живая и здоровая. Нужно только потерпеть.