Когда шум и суета прекратились, когда все двери и окна были заперты, Брен сел на край постели и спросил себя: а где же был Банитчи и какие черные мысли обо мне блуждают сейчас в голове у вдовы?
Чертовски неумно, когда система сигнализации выходит из строя вместе с отключением электричества. Это вовсе не в стиле Банитчи. И, надо полагать, не в стиле Сенеди. Брен не думал, что видел уже все, чем защищен Мальгури. Наверняка есть система сигнализации на солнечных батареях и аккумуляторах, можно спорить. У них уже имеется нужная техника.
И все это не помешало пайдхи перебудить весь замок и выставиться полным дураком.
И уж никак это не заставит Илисиди полюбить его больше. Насчет этого тоже можно поспорить - на что угодно.
VIII
- Шумная ночка, - сказала Илисиди, наливая себе свой чай - пар и запах поплыли на другой конец стола, Брена сразу же замутило.
- Я очень сожалею, - проговорил он, - мне крайне неловко, айчжи-май.
Илисиди ухмыльнулась, определенно ухмыльнулась, и бросила в чашку сахар.
В разговоре за завтраком прозвучало сравнительно мало шпилек. Илисиди была в превосходном настроении. Она умяла четыре рыбины, миску каши и две лепешки со сладким маслом, Брен же ограничился кашей и булочками. Чувствуя, как больно сидеть на твердом стуле этим утром, он думал, что лучше ещё раз выпить чайку Илисиди, чем снова лезть на спину Нохаде.
Но вот они уже оказались внизу, Илисиди упивалась крепким ветром с озера, ветром, который рвал полы пальто и резал сквозь свитеры, стоило перейти с солнышка в тень, во двор конюшен.
Этим утром Нохада хотя бы соизволила опуститься перед ним, а он хотя бы успел приготовиться к её рывку вверх до того, как грохнулся всем весом в седло.
Больно, Боже, ну и больно! Не такая, конечно, боль, чтобы мужчине не зазорно было признаться или отговориться. Брен надеялся лишь на то, что онемение наступит пораньше, и все твердил себе, что его человеческие предки были наездниками - и все же как-то исхитрились продолжать род.
Он сумел быстро остановить Нохаду, когда она принялась вертеться, он твердо решил на этой прогулке оставить последнее слово за собой - и так оно и шло, пока Илисиди не послала Бабса наружу; вот тут-то Нохада оттолкнула метчейту Сенеди, заняла свое законное место в хвосте у Бабса и рывком вылетела на дорогу.
Прямо наружу. Илисиди с Бабсом исчезли за обрывом, Нохада выиграла шаг-другой у скакуна Сенеди и сама нырнула вниз.
Там, слава Богу, оказалась тропа, а не пустота.
Брен не вопил и не возражал, хотя ноги его и вопили и возражали, на время боль стала очень острой, на дюжину тряских шагов по пыльной траншее тропы, которая начиналась чуть выше того места, где Нохада вчера выкидывала номера из-за натянутых поводьев.
И если бы они тогда свалились, то все-таки не упали бы вниз, у-у, проклятая тварь! Скатились бы на довольно большое - неприятно большое расстояние вниз, до второй террасы над озером, это уж точно, но все-таки была там терраса... хотя неясно, сумел бы он или нет вчера, в самом начале поездки, удержаться на спине у Нохады.
Он нашел не менее любопытным, что вчера, вместо прыжка через край, где так легко было бы кувыркнуться глупому новичку, Илисиди повела их прямо на гору, маршрутом трудным, но не таким опасным. Выходит, и второй шанс ею упущен. Так что, может быть, эпизод с чаем был все-таки чистой случайностью.
Хотя, если вспомнить, что вчера на территории вертелся непрошеный гость, наверное, важнее всего было быстро убрать группу на ту сторону гребня или выше зоны обзора из крепости.
И если вспомнить замечание Банитчи, что он все время держал их под прямым наблюдением...
- Почему вы не сказали мне вчера, что есть возможность столкнуться с кем-то нежелательным? - спросил он у Сенеди, пока остальные телохранители вдовы ехали позади. - Вы ведь знали вчера, что мы подвергаемся опасности. Банитчи вам сообщил.
- Дозорные всадники были настороже, - ответил Сенеди. - И Банитчи находился все время неподалеку.
- Нади, а риск для вдовы? Это неразумно во всех отношениях.
- Когда нас охранял человек Табини? - Лицо Сенеди имело много общего с лицом Банитчи. Такое же выразительное. - Нет. Никакого риска не было.
Никакого риска? Может, это и комплимент для Банитчи, но риска тут было чертовски много, в любом человеческом понимании этого слова, разве что такая мысль уже приходила ему в голову ночью - вокруг установлено больше устройств сигнализации, чем Банитчи и Сенеди собирались ему говорить. Он ехал рядом с Сенеди в молчаливых раздумьях, а внизу волны разбивались о скалы. Небо было синее. Вода рябила. Под носом у Нохады пронесся дракончик, она отпрыгнула к самому краю - сердце замерло на один жуткий миг.
- Черт! - вскрикнул Брен, и на минуту у них с Нохадой началась безмолвная война, а Сенеди тем временем сохранял полную невозмутимость и полный контроль над своей метчейтой.
Илисиди ехала впереди них, внешне совершенно безразличная ко всему происходящему. Когда Брен закинул голову и посмотрел вверх, он вообще не увидел крепостных стен, только изогнутую стену скал, а за ними - самый краешек современной стены, которая отделяла мощеный двор от тропы. Впереди тропа вползала на гору прихотливыми извивами, и вот наконец они выехали на мыс, откуда открывался головокружительный вид; здесь Илисиди натянула поводья и дала Бабсу постоять. Брен, добравшись туда, постарался сделать то же самое с Нохадой, уговаривая себя, что если Бабс не кинется со скалы, то и Нохада тоже, а потому волноваться не о чем.
- Славный денек, - сказала Илисиди.
- Незабываемый вид, - отозвался Брен и подумал, что действительно никогда не забудет этой картины, этой опасной высоты, мощи животного под собой, ошеломляющей панорамы озера, которое расстилалось вокруг сколько видит глаз. Катаясь на лыжах с Тоби, он видел похожие пейзажи, но ни один из них не был преисполнен такой атевийской значимости, никогда не встречал он такой картины - прежде чужой и незнакомой, а теперь насыщенной именами, личностями и историей. В Бу-чжавиде - с его кипящей, расписанной по минутам жизнью, с толпами политических искателей счастья - не встречалось ни таких видов, ни таких всепоглощающих, захватывающих дыхание мгновений, какие предлагал Мальгури... между долгими, как вчера, часами чисто монастырской, удушающей тишины с головной болью от керосиновых ламп, с холодными темными пятнами в углах зала-пещеры, с раскаленными от близкого огня коленями.
Не говоря уже о канализации.
Но Мальгури имел свое очарование. Имел свои моменты, свою неимоверную, сложно переплетенную ткань жизни, и жизнь эту не измерить прямыми линиями и стандартизованными мерами: она не идет по улицам и прямым углам, где люди живут штабелями друг над другом, а за ночными огнями не видно звезд. Здесь ты слышишь ветер и волны, здесь находишь бесконечное разнообразие в выветренных камнях и гальке, здесь ничего не расписано заранее - кроме неумолимой необходимости проехать на обратном пути точно такое же расстояние, как на пути сюда...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});