Читать интересную книгу Скандинавский детектив. Сборник - Мария Ланг

— Где Хилдинг?— спросил я Бруберга.

Он даже не попытался ответить, только тяжело дышал и изредка постанывал. Я подошел к нему, приподнял его голову и влил в рот немного виски.

— Куда исчез Хилдинг?

Но он уже не имел представления, кто такой Хилдинг. Это было слишком очевидно.

— Что тут произошло? — спросил кто-то.

Я выпрямился. В дверях стоял Хилдинг с бутылкой в руке. Он подошел к дивану и посмотрел на Эрнста. Потом поднял брови и перевел взгляд на меня.

— Вы подрались?

Он стоял совершенно неподвижно с бутылкой в руке и удивленно глядел на Эрнста.

— Куда вы, черт возьми, запропастились? — спросил я.

— Я? — переспросил Хилдинг, словно пытаясь проникнуть в тайный смысл моих слов. — Я ходил в погреб вот за этим…

И он помахал в воздухе бутылкой, которую все еще держал в руке. Потом несколько неуверенно взглянул на меня.

— Что он делал во дворе? — спросил я, показывая на Эрнста.

— Не знаю. Когда я пошел в погреб за бутылкой, он еще был здесь. Наверное, захотел подышать свежим воздухом.

— Вполне возможно, — согласился я.

— За что ты его изувечил? — спросил Хилдинг.

— Здесь спрашиваю я. (Этому я научился у полицейских.) Откуда вход в погреб?

Хилдинг подозрительно посмотрел на меня.

— Из кухни. Дверь рядом с кладовой.

— Эрнст вышел черным ходом, — сказал я. — Вы ничего не слышали?

— Погреб большой и глубокий, — ответил Хилдинг.

Он снова взглянул на Эрнста. Я бы не сказал, что в его взгляде совсем не было злорадства.

— А ведь тебе может влететь, — заметил Хилдинг. — Ты его просто изувечил.

— Вы это уже говорили, — вспылил я. — Не болтайте чепуху. Лучше подумаем, как ему помочь!

— А за что ты его так отделал?

Я в двух словах рассказал, что случилось во дворе. Показал огромный желвак на шее и живописный кровоподтек на подбородке.

— Что делал этот негодяй в моем саду? — вдруг возмутился Хилдинг.

Я рассказал ему о том, что видел прошлой ночью, когда фары машины на миг осветили изгородь. И высказал мнение, что, очевидно, этому человеку что-то нужно от хозяина виллы.

— Кто бы это мог быть? — Хилдинг задумался.

— У меня есть на этот счет свои соображения, — ответил я. Этой фразе я тоже выучился у полицейских.

— Это Герман! — закричал Хилдинг. — Он думает, что я убил Марту. И хочет мне отомстить.

— Это его право, — возразил я.

Хилдинг принес аптечку и принялся хлопотать вокруг Эрнста Бруберга. Я сказал, что теперь он может угостить меня одной из тех толстых сигар, которыми так любит хвастаться. Взяв сигару, я сел наконец у телефона, хотя должен был это сделать гораздо раньше. Прошло минут двадцать-тридцать, и я, конечно, опоздал. Но почему не попытаться?

Я снял трубку и позвонил Эрику Бергрену, Йосте Петерсену и Герману Хофштедтеру. Услышав ответ, я сразу клал трубку на рычаг. Всех троих это порядком взбесило. И больше всех— Германа. Он кричал, ругался и проклинал бездельников, которые названивают ему среди ночи. Потом обозвал меня хулиганом. Поскольку он все равно никогда бы не узнал меня по голосу, я послал его к черту и бросил трубку. Теперь ничего больше не оставалось, как ждать утра.

ТУРИН

Она сидела в постели и терла глаза, прогоняя сон. У нее были по-утреннему розовые щеки, на плечи спадала грива белокурых волос. Я поднял шторы и настежь распахнул окно. Несколько секунд я стоял и смотрел на Эрика Густава Гейера, на Густавианум и кафедральный собор. Небо очистилось от облаков, стало морозно и сухо. Солнце висело прямо над университетской крышей и заливало комнату ярким светом. Казалось, будто оно специально целится своими лучами в этот дом. Потом я снова закрыл окно и наполовину опустил гардины, сел спиной к окну, чтобы солнце согревало мне затылок.

— Все-таки я здорово его отделал!

— Но он, похоже, поработал еще лучше,— заметила Ульрика.

— Меня ослепили эти проклятые фары!

Я осторожно потер кровоподтек на подбородке, но к желваку на шее прикоснуться не рискнул.

— По-моему, ты немного злорадствуешь?

— Не без этого, — хмыкнула Ульрика. — Тебя бы следовало почаще учить уму-разуму.

— Теперь я сам его научу, — пообещал я.

— Ты же сказал, что не видел, кто это, — заметила Ульрика.

— Не видел,— согласился я,— но знаю…

Она уже окончательно протерла красивые синие глаза и устремила их на меня.

— Так кто же?

Я промолчал. Увидев, что я не собираюсь отвечать, она с деланным безразличием спросила:

— А что ты вообще делал в саду?

— Ждал его, — ответил я. — Я видел его там в ночь с пятницы на субботу. И сразу понял, что он еще вернется. Вероятно, Марта ему сказала, что Хилдинг провожал ее до «Каролины». И он, наверное, испугался: а вдруг Марта сообщила Хилдингу, кто ждал ее в «Каролине».

Я достал сигарету и закурил.

— Проклятые фары!

— Но кто же это?

— Не спеши! Давай попробуем пошевелить мозгами. Сколько у нас кандидатов на роль убийцы?

Она задумалась. Я стряхнул пепел в пепельницу и уселся поудобнее.

— Пять,— наконец сказала Ульрика.— Хилдинг Улин, Герман Хофштедтер, Йоста Петерсен, Эрик Бергрен и Эрнст Бруберг.

— Начнем с того, что вычеркнем Эрнста. В тот вечер он провожал брата. Через пару минут после половины десятого находился возле инфекционной больницы. Значит, к Английскому парку он подошел не раньше, чем без четверти десять.

— Откуда у тебя эти сведения? — спросила Ульрика.

— Он сам сказал. Вряд ли он стал бы врать, когда речь идет об убийстве.

Я помолчал, собираясь с мыслями.

— Кроме того, можно вычеркнуть Хилдинга, — продолжал я. — Ты помнишь, когда мы шли с тобой по Осгрэнд во вторник вечером, в университетской канцелярии горел свет? Так вот, там работал Хилдинг. Я прижал его немного в ночь с пятницы на субботу и, как он ни юлил, все же заставил его выложить правду. А Харалду Брубергу вчера вечером он по-прежнему лгал.

— Почему? — спросила Ульрика.

— Об этом надо спросить его!

— А откуда ты знаешь, что он не солгал тебе?

— Об этом я пока помолчу. И потом, если Хилдинг видел из окна канцелярии, как мы проходили мимо университета, не мог же он всего через несколько минут бежать по Английскому парку.

— Он мог зажечь свет и уйти! — возразила Ульрика.

— Есть еще одно обстоятельство, которое снимает с него подозрение. Когда он пришел в бар «Гилле», перед самым закрытием, на нем были ботинки на толстой каучуковой подошве. Так что при всем желании он не мог надеть галоши Манфреда.

— Абсолютно убедительным этот довод не назовешь, — упрямо заявила Ульрика. — Он мог съездить домой и сменить ботинки.

— Абсолютно убедительных доводов нет вообще, — возразил я. — Зато есть факты, которые, если их обобщить, приводят к определенным выводам. Эти факты и говорят о невиновности Хилдинга. Вспомни хотя бы о человеке в саду!

— Это мог быть Герман Хофштедтер, о чем говорил сам Хилдинг!

— Мне до черта надоели ваши нападки на Германа!

— Ну ладно. Вычеркнем Хилдинга. Теперь остаются трое.

— Давай начнем с самого начала, — сказал я. — Герман говорит, что приехал автобусом с площади к зданию филфака, чтобы проверить, там ли Марта. Он открывает дверь своим ключом и поднимается. Ее там нет, за несколько минут до этого она ушла и теперь направляется вместе с Хилдингом к «Каролине». Она влезает через окно в мужской туалет, где ее дожидается любовник, который отогнул гвоздь, запирающий оконную раму. Между тем Герман, не найдя Марты на филфаке, идет по Виллавейен к Ракарберге и возвращается домой. Так, по крайней мере, утверждает сам Герман Хофштедтер. Мы же знаем наверняка лишь то, что он подошел к зданию филфака через пару минут после половины десятого. А теперь — что говорит Петерсен?

Ульрика немного подумала и ответила:

— Что его машина остановилась перед «Каролиной» примерно без двадцати десять. Что несколько минут он возился с мотором, а потом пошел по Эфре-Слотсгатан и у северной стены «Каролины» вдруг заметил человека, которого окликнул, но человек этот бросился в Английский парк, где мы тоже видели, как он бежал.

— К химическому факультету, — подсказал я. — И, возможно, добежал до самой Виллавейен. Этот человек явно не отличается твердостью духа и хладнокровием. В панике он бросил галоши Манфреда Лундберга под окном и бежал, объятый ужасом. А когда немного успокоился, вернулся забрать галоши.

— А что если Йоста Петерсен лжет? — возразила Ульрика. — Если это он сам бежал по парку?

— Зачем ему было бегать по парку? Ведь его машина стояла у «Каролины». И если бы он убил Марту, ему следовало поскорее сесть в машину и давить на газ.

— Но его мог кто-нибудь окликнуть, — заметила Ульрика.— Точно так же, как, по его же словам, он окликнул незнакомца у стены «Каролины».