где возможно сомкнуть глаза и восстановить силы, немало сестер отдали свои жизни. Они вычерпали свой свет до конца, а без него телу одаренного не выжить.
Я задохнулась.
- Вы что же, хотите сказать, что Совий погибнет?
Яросвета посмотрела на меня снисходительно, как на маленького ребенка, не понимающего, каким огромным и разным может быть мир.
- Девочка, – ее голос звучал тихо и сдавленно. - Ты хоть представляешь, как мы выживали здесь все эти годы? Сколько зим минуло с того дня, как дейвас запер нас на границе Неявного мира, скажи мне? Десять? Двадать?
- Сто тридцать... – тихо ответила я, и лаума побледнела. Отшатнулась от меня и уставилась в землю, беззвучно что-то шепча. Когда она снова посмотрела на меня, в ее алых главах плескалась боль, но Яросвета не позволила ей пролиться.
- Тех, кого мы знали и любили, давно нет в живых. Водяниц осталась едва ли четверть от общего числа. Как ты считаешь, покажется ли нам значимой плата размером в жизнь одного огненосца? Всего одна жизнь – в обмен на восстановление справедливости.
- Но ведь последнее слово за мной, – несмело возразила я. Яросвета растянула губы в улыбке и провела сухими шершавыми пальцами по моей щеке.
- Моя дочь осталась в Яви, – она смотрела на меня, но я поняла, что она видит на моем месте кого-то другого. Я молчала, слушая ее и отчаянно борясь с желанием отшатнуться от источающей горе женщины. Порой начинало казаться, что она безумна. - Она носила моего внука. Тех лаум, что был в тяжести, проклятие не затронуло, и на манок дейваса они не отозвались. Ты могла бы быть моей правнучкой...
Ее пальцы сжались, впившись в мое лицо, черные когти обожгли кожу, не давая шевельнуться, и Яросвета склонилась, дыша на меня запахом сырой земли и прелой листвы:
- Но даже если б каким-то чудом оказалось, что так и есть, я все равно заставила бы тебя провести обряд.
Она оттолкнула меня, и я едва удержалась на ногах, прижимая тыльную сторону запястья к саднящим меткам на щеках.
- Поброди тут, осмотрись, – молвила лаума отворачиваясь. - Обряд проведем через три дня. В мире живых будут праздновать Купало, и границы истончатся. Пройти будет легче. К тому же, дольше ждать все равно нельзя – как только вы трое ступили на землю Чащи, она начала исподволь менять вас, делая своей частью. У всех это происходит в разные сроки, но, рано или поздно, вы станете такими же, как мы. И так же окажетесь заперты в ее пределах.
Яросвета говорила равнодушно. А я пыталась совладать с тяжестью правды, которую она бросала в меня словно отравленные стрелы, не давая перевести дух и справиться с их ядом.
Я мечтала обрести семью. Жаждала встретить тех, рядом с кем я перестану чувствовать себя проклятой, перестану ненавидеть себя за то, кто я есть. Я и в Чащу пошла, втайне мечтая, что нам удастся найти водяниц, и они примут меня к себе, введут в род и окружат теплом и заботой. Что ж, мы нашли их. И мои глупые детские мечты разбились вдребезги. Как я могла ожидать иного, даже отдавая себе отчет в том, что они просто не могли остаться собой, день за днем выживая в окружении навьих тварей, без малейшей надежды на спасение? Если бы меня больше чем на сотню лет заперли в Неявном мире, сумела бы я сохранить в душе хоть каплю сочувствия к другим?
Но, даже осознавая все это, я лихорадочно пыталась придумать, как спасти Совия от участи, подготовленной ему лаумами.
* * *
Селение водяниц, которое они звали попросту Убежищем, было болезненно похоже на любую из деревенек Беловодья. Но вместо пряничных домиков горбились землянки из серой глины, крытые серыми прутьями. Окон в них не было вовсе. Ни единого растеньица – только плотно утоптанная земля под ногами. Заборов лаумы тоже не ставили. Все жилища вытянулись в два ряда вдоль единственной дороги через деревню, она же и была главной улицей. Ноги сами собой принесли меня к границе на противоположной стороне. Я постояла в нерешительности, разглядывая молчаливую стену одинаковых, будто присыпанных золой, деревьев. Здесь их ветки переплетались совсем уж безумно, так, что неба было не видать. Из клубков повсюду торчали выбивающиеся прутья с расщепленным краем, до дрожи напоминающие голодные пасти. Между стволов мелькнул темный силуэт с непомерно длинными лапами, волочащимися по земле, и узкой длинной мордой, увенчанной ветвистыми рогами. Он шел мимо, но вдруг остановился и повернул голову в сторону деревни, словно учуял меня. Я поспешила отойти от границы прежде, чем существо решится выйти на узкую полосу дочерна выжженной земли, окружающую Убежище. Постояв несколько мгновений, тварь все же двинулась дальше и скрылась во тьме.
Мне вдруг нестерпимо захотелось увидеть лесного гостя. Я запрокинула голову к низкому свинцовому небу и зажмурилась, чувствуя, как из уголков глаз вытекают и прохладно сбегают по вискам непрошеные капли. Кожи коснулся порыв ветра, и я услышала знакомый скрип корней. Я уставилась перед собой, на мгновение потеряв дар речи.
- Ты все-таки нашел меня, – прошептала я, быстро вытирая слезы. Вокруг не было ни одной живой души. Никто не мог остановить меня, когда я потянулась к нему обеими руками. Лесной гость наклонил жуткую голову, подставляясь под мое прикосновение. Время замерло, и на долю секунды я увидела нас обоих, будто со стороны: как маленькая фигурка, с головы до ног покрытая серой пылью, доверчиво тянется к чудовищу из старых сказок. Как обнимает толстую шею и утыкается в прохладные корни заплаканным лицом. Как создание Чащи окутывается молочно-белым туманом, его очертания размываются, уменьшаясь...
Я оторопело смотрела на него, не отзываясь на тычки холодного мокрого носа и вопросительные облизывания шершавого язычка. Мои руки утопали в белой шерсти, свалявшейся и грязной, но по-прежнему густой. Одуванчик раскрыл розовую пасть и протяжно мяукнул, и я вздрогнула, изумленно хлопая ресницами и не веря своим глазам. Но его глаза остались такими же зелеными, как были в облике лесного гостя. Впрочем, они не менялись ни в одной из его ипостасей, потому и показались мне такими знакомыми. Осознав, наконец, что это и правда мой кот, я не выдержала, уткнулась лицом в теплый бок и наконец-то дала волю слезам.
Вдоволь наплакавшись, я подняла опухшее и зареванное лицо и огляделась. Мне казалось, что прошло немало времени, но вокруг ничего не изменилось – Убежище было все таким