голодных Пожирателей.
Выстрел за выстрелом, пока они не зазвенели громче, чем мог бы быть любой вопль или рычание. Я глубоко вдохнула и, спотыкаясь, сделала шаг вперёд, протягивая руку к двери. Она больше не вибрировала от ударов, она оставалась неподвижной, в то время как мир за её пределами взорвался беспорядком.
Благодарные слёзы брызнули из моих глаз, в то же время мои губы шептали тревожные, отчаянные молитвы о безопасности всех, кто пришёл нам на помощь.
Борьба продолжалась целую вечность. Пистолеты, казалось, никогда не разряжались, в то время как приглушённые крики Пожирателей, казалось, никогда не стихали.
Я ненавидела невозможность видеть, что происходит, больше всего на свете, — что о чём-то говорило, так как мой список всего отвратительного и мерзкого сегодня вырос в геометрической прогрессии. Но было ужасно быть запертой за этой дверью, неспособной помочь, неспособной внести свой вклад.
У нас не было ни оружия, ни даже ножа, чтобы защититься. Гейдж говорил, что бункер был вооружён, но мы всё обшарили в поисках оружия и не смогли найти ничего, что можно было бы считать смертельным.
Мне нужно было остаться здесь, пока Пожиратели не уйдут, иначе я могла стать ненужным отвлечением. Но эти мгновения борьбы с моими инстинктами были поистине мучительными.
Мне нужно было помочь.
Но даже больше, чем удовлетворить потребность быть героем, мне нужно было убедиться, что все в порядке.
Что с Хейли всё в порядке.
Что Пейдж там не было.
И что Хендрикс пришёл за мной.
Грубое проклятие Кейна за моей спиной подтолкнуло меня к действию. Я вырвалась из его объятий и почувствовала, как моя сила воли, мой здравый смысл и каждый проницательный инстинкт снова наполняют мою кровь. Я была умной девочкой — это то, что поддерживало во мне жизнь в течение двух лет.
Возможно, у меня и не было таких гениальных способностей, как у Хейли, но я обладала тем интеллектом, который помогал мне дышать, что-то эквивалентное уличному уму.
Мои тревожные колокольчики прочно встали на место. Я бы позволила случиться тому, чего не хотела… Доверию между мной и Кейном. Неразрывной связи, которая была создана между нами, когда он спас мою жизнь, а я спасла его, когда мы пережили эти неопределённые часы нашего тёмного ада, и я столкнулась с некоторыми из моих самых глубоких, самых острых страхов.
Тошнотворное ощущение страха и предупреждения поселилось у меня в животе, и я закрыла глаза от свирепости чувств. Мой разум предупредительно вопил о безопасности Хендрикса, о моей собственной безопасности, за пределами угрозы того, что Пожиратели могли сделать с нами, и Кейн выглядел как зловещая угроза нашей жизни. Теперь моя кровь бурлила по другим причинам.
Кейн стоял неподвижно, когда я рванулась вперёд и ударилась спиной о твёрдую стену. Я не могла ясно разглядеть выражение его лица теперь, когда фонарь выскользнул из моих пальцев и лежал на боку на полу, но я чувствовала напряжённость его взгляда, и это только усилило во мне эту новую тревогу.
— Они пришли за тобой, — заявил он, как ни в чём не бывало.
— Я знала, что они это сделают.
Он сделал шаг вперёд и кивнул.
— Скоро приедет мой отец. Возможно, он уже здесь, моё чувство времени отключено, — я покачала головой в знак согласия и сжала губы. — Насколько сильно ты заботишься о моей сестре?
Сбитая с толку его вопросом, я честно призналась:
— Как будто она часть моей собственной семьи.
— А Миллер?
— Тоже.
— Если мой отец найдёт их, он может быть достаточно зол, чтобы убить их. По крайней мере, он их заберёт домой. И всё это хорошо не закончится. Ты понимаешь? Он не может их найти.
— Ты защищаешь их? — скептически спросила я.
— Гейдж, вероятно, будет достаточно умён, чтобы спрятать их. Он мудак, но он умный мудак.
Я надеялась, что Кейн был прав насчёт этого.
— Но как насчёт Паркеров? Как ты собираешься обеспечить их безопасность, Риган?
У меня сразу пересохло в горле, и я изо всех сил пыталась найти слова, чтобы заговорить сквозь смыкающуюся тесноту.
— Тебе следует подумать об этом. Тебе следует подумать о том, как ты собираешься их защитить.
Он был так осторожно сдержан и спокоен, что я знала — монстр скрывается прямо под его поверхностью. Это был тот самый Кейн, которого я боялась. Кейн, который был моей самой большой угрозой.
Были вещи, которые я должна была сказать, предупреждения, которые я должна была сделать, оружие, которое я должна была найти и использовать против этого холодного, пугающего психопата, который угрожал мне.
И он был так же осторожен, как всегда. Не было сказано ни точных слов, ни признаний в своих планах, но я чувствовала непосредственную опасность так же сильно, как тишину и шум. Паркеры были в опасности, и всё из-за этого человека.
— Риган! — крикнул Хендрикс с другой стороны двери.
Звук его голоса ослабил хватку тисков на моей груди, и слёзы снова потекли, быстрые и влажные, по моим щекам.
— Риган! Открой дверь! — его голос сорвался от охвативших его эмоций. — Пожалуйста, открой дверь!
И я это сделала.
Он провалился сквозь неё, окровавленный и грязный после битвы. Он выпрямился, и мы стояли там, пока всё остальное исчезло. Звуки выстрелов всё ещё доносились сквозь ранний утренний свет, проникающий в тёмный бункер. Его лицо было порезано, одежда разорвана и залита кровью. Его кожа была чёрной от грязи, или смерти, или чего похуже.
Но он был жив.
И я тоже.
Не было ничего более важного, чем это.
ЭПИЗОД 11: ГЛАВА 02
Слёзы потекли быстрее и сильнее. Глаза самого Хендрикса заблестели таким же облегчением и глубокой благодарностью, что мы снова стояли в одной комнате вместе. Живые.
Он покачал головой, глядя на меня, свирепое оберегающее выражение застыло в его глазах, пока они не стали злыми и дикими. Он рванулся вперёд, грубо, почти болезненно, прижимая меня к своей твёрдой груди. Дыхание со свистом вырвалось из моих лёгких, когда наши тела столкнулись. Его руки обвились вокруг меня в твердыне собственничества. Я услышала, как его пустой пистолет упал на пол, когда он освободил руки, чтобы они могли прижаться к моей спине и подтолкнуть меня невозможно ближе к нему.
— Никогда… — он начал сурово рычать, но я не могла позволить ему сказать больше ни слова, не признавшись в самой важной вещи, которую я когда-либо ему скажу.
— Я люблю тебя, — выпалила я грубым, эмоциональным голосом.
Его тело напряглось ещё сильнее, прижимаясь ко мне, и